Читать книгу "Корявое дерево - Рейчел Бердж"

– Я сказал, что это было жутковато. – Стиг топчется в дверях, словно опасаясь, что из гардероба может что-то выскочить. – Что заставило ее двигаться?

Я осматриваю шкаф изнутри.

– Понятия не имею. Падать на колесо нечему, а даже если что-то бы и упало, оно все равно не должно было бы вот так двигаться. – Мой голос звучит спокойно, однако в желудке у меня разверзается пустота.

Гэндальф сидит у моих ног и поскуливает. Вид одежды Мормор вызывает печаль и у меня. От гардероба исходит ее запах: аромат духов с запахом роз, смешанный с благоуханием трав и летнего солнца. Я смотрю на бюнад. В детстве я, бывало, просила ее дать мне поносить его. Если я сейчас дотронусь до него, возможно, он даст мне почувствовать близость к ней.

Я протягиваю руку к национальному костюму, когда на пол вдруг падает клубок красной пряжи. У меня перехватывает дыхание, словно в легких не осталось воздуха. Я с изумлением смотрю, как он, разматываясь, подкатывается к моим ногам. Слишком испуганная, чтобы шевелиться, я жду, застыв. Когда ничего не происходит, я наклоняюсь, чтобы подобрать его. Противоположный конец нити зацепился за что-то, находящееся под прялкой – внутри деревянного сундука.

К счастью, прялка не тяжела. Стиг, широко раскрыв глаза, смотрит, как я ставлю ее на коврик и опять заглядываю в гардероб. На крышке сундука вырезано дерево, и его корни и ветви, касаясь друг друга и переплетаясь, образуют идеальный круг. Если бы не листья, это изображение можно было бы перевернуть вверх дном, и впечатление осталось бы таким же. Между корнями сидят три женщины. Их руки подняты, и они передают друг другу длинный шнур. Та, что сидит справа, держит на коленях пару больших ножниц.

По-моему, я не видела этого изображения раньше, однако оно кажется мне до странности знакомым. Я пытаюсь открыть крышку сундука, но она не сдвигается с места ни на дюйм. В гардеробе недостаточно места, чтобы она могла открыться – мне придется вытащить сундук на пол. Я обхватываю его руками и тяну на себя, но он почти не сдвигается с места.

– Стиг, не мог бы ты мне помочь?

Он медленно заходит в комнату.

Схватив сундук за угол, я пытаюсь выдвинуть его из гардероба, но он выскальзывает из моих рук и падает на пол.

– Nei, stoppe! Что ты делаешь? – Он показывает на прялку. – Поставь ее обратно!

– Все в порядке. Видимо, в гардеробе на нее что-то упало, и она пришла в движение. Мне просто-напросто нужно вытащить наружу этот сундук.

На лице Стига написано сомнение.

– Мы можем сделать это вместе, – предлагаю я.

Стиг качает головой:

– Для этого здесь недостаточно места. Я могу… – Он пытается поднять сундук, потом останавливается, повторяет попытку. Наконец это ему удается. – Helvete, det er tungt!

– Что?

– Я сказал – он тяжелый! – Стиг стонет, и сундук с грохотом падает на пол.

– Спасибо.

Он смотрит на меня выжидательно, как будто ждет, когда я открою его.

– Теперь все в порядке, спасибо. Думаю, я сейчас просто лягу спать.

Стиг с подозрением смотрит на сундук, потом с явной неохотой выходит из комнаты.

Крышка сундука тяжела и издает скрип, когда я поднимаю ее. Гэндальф, как и Стиг, явно желает узнать, что в нем лежит. Я легонько отталкиваю его голову, и он облизывает мне лицо.

– Я тебя понимаю, дружок. Я тоже хочу это увидеть.

Внутренность сундука пахнет старостью – от нее несет камфорными шариками от моли и плесенью. Внутри видны аккуратные пачки тетрадей, холщовые мешки и рулон ткани. На самом верху всего этого лежит конверт, на котором написано мое имя. Мое дыхание учащается, когда я провожу пальцем по строчкам, написанным знакомым почерком Мормор.

Моя дорогая Марта!

Если ты читаешь это письмо, значит, я уже умерла. Я знаю, ты будешь скорбеть, но не трать на меня свои слезы, моя малышка. Я прожила именно такую жизнь, которая была мне предназначена, и никто из нас не может просить о большем.

Я любила тебя с того самого дня, когда ты родилась, и для меня было честью наблюдать, как ты мало-помалу выросла в ту замечательную молодую женщину, которой ты стала теперь. Но жизнь не может состоять из одного только лета, повторяющегося опять и опять, зима же несет с собой необходимость сделать тяжелый выбор.

В этом сундуке хранится твое наследство. Твоя мать лишь едва пошевелилась в своем сне, когда оно ей досталось, но ты, дитя мое, пробудилась и бодрствуешь.

Ты написала мне, чтобы спросить, почему можешь узнавать что-то о других людях, касаясь их одежды. Я ответила тебе, но поскольку продолжала получать письма с этим вопросом опять и опять, то поняла, мое письмо до тебя не дошло. Этот дар присущ и мне, а также твоей матери – хотя она отказывается его принимать.

Это долгая история, и я надеюсь, что ты выучишь норвежский и сама прочтешь все дневники. Пока же тебе достаточно знать одно: наша прародительница, искусная ткачиха по имени Аслауг, дала священную клятву, что она и ее потомки будут заботиться о дереве, растущем в ее саду.

Это продолжается уже более тысячи лет. После моей смерти этот долг должен был лечь на плечи твоей матери, но боюсь, он ляжет на тебя. Каждое утро ты должна будешь брать воду из колодца и поливать ею корни дерева в самой большой из его пустот. Я умоляю тебя – ты должна будешь это делать. В нашем роду было много провидиц, и я молюсь о том, чтобы не произошло самое худшее.

Если ты решишь заглянуть в этот сундук, впереди тебя может ждать опасность, ибо наша стезя – это развитие, достигаемое через невзгоды и испытания. Но знай – до тебя этим путем прошли десятки женщин, женщин, кровь которых течет в твоих жилах. Помни, дерево – это начало пути и его конец. Ухаживай за ним каждый день и слушай с открытым сердцем!

Да хранят тебя боги и оградят они тебя от напастей.

До встречи.

Любящая тебя Мормор.

Внизу нацарапаны еще слова:

Дар считывания сведений с одежды спит в каждой из нас, пока мы не встретимся с Норнами[4]. Ибо у нас особое предназначение – и, думаю, они являются нам, чтобы пробудить нас ото сна, дабы мы постигли свою судьбу.

Я боялась, что твоя мать никогда не примет этой истины, поэтому я и водила тебя к дереву много раз, надеясь, что ты уже готова узреть их. Возможно, мне следовало сказать тебе все раньше, но я пообещала твоей матери, что не стану этого делать. Я не могла рисковать – ведь она могла перестать привозить тебя на остров. Я совершила ошибку – я слишком давила на нее. Теперь я это понимаю. Я так сожалею о том, что должно произойти. И надеюсь, что ты сможешь меня простить.