Читать книгу "Битна, под небом Сеула - Жан-Мари Гюстав Леклезио"

Саломея сидит, откинувшись на спинку кресла и чуть наклонив голову, ее глаза полны слез, но она не знает, почему плачет, – от радости или от горя. История закончилась, закончилось путешествие.

Я беру ее за руку, долго сжимаю в своей ладони, рука у нее горячая, сухая, словно в лихорадке.

Я тихо ухожу, не попрощавшись. Ей пора принимать процедуры, медсестра уже стоит у двери в гостиную, в полутьме сверкает белизной передник, делая ее похожей на видение. Господин Чо исполнил свою мечту, больше он ничего не желает, мир для него снова стал совершенным. Но здесь, для нас, живущих в ином мире, нет ничего завершенного. Счастья нет. Есть только какие-то грезы, какие-то слова. Ветер с моря, что ерошит перья птицам, когда они перелетают устье большой реки.

А действительность убивает.

* * *

Сезон дождей оставил меня и Саломею измученными, словно вся эта вода, что текла по улицам и испарялась на перегретом асфальте дорог, вымыла нас, вычистила, выжала и выбросила совершенно обессиленных.

Я решила снова переехать на другую квартиру, мое полуподвальное жилище стало совершенно непригодным для жилья, от дождя на стенах проступили какие-то подозрительные пятна, а огромная крыса, на какое-то время переставшая меня донимать, вернулась с новыми силами, позвав на подмогу приятелей. Каждый вечер она атаковала цинковый лист, который я привинтила к стене, я отчетливо слышала скрежет ее зубов, и мне казалось, что она переварила ту смесь рисовой муки и толченого стекла и теперь, будто привидение, громко перемалывает зубами последние осколки, чтобы отомстить мне! Кроме того, в ванной (на самом деле это простой душ, устроенный прямо над унитазом, по китайскому образцу) я видела тараканов. А как гласит пословица, «Если ты увидел одну крысу, значит, их десять, а если ты увидел одного таракана, значит, их сто»! И пересчитывать их у меня не было никакого желания!

Одна знакомая моей матери дала мне адрес сдающегося жилья на другом конце города, на самом юге, я даже не знала точно, город ли это или уже сельская местность – туда надо было целый час ехать на метро до станции «Орюдон». Я достала чемодан на колесиках, рюкзак, сумку с длинным ремнем, сложила в них все свои вещи – простыни, одежду и даже подушечку в форме зайчика, которую подарила мне мама, когда я уезжала из Чолладо. Ушла я рано утром, пока весь квартал еще спал, чтобы не столкнуться ни с квартирной хозяйкой, которой задолжала за три месяца, ни с ужасным сталкером (хотя тот за сезон дождей совершенно пропал, может, растаял, как снеговик на солнце?). Я уходила, не оставив адреса, не испытывая никаких сожалений. Думаю, что в этом квартале – Эль Сордидо – я прожила худшие месяцы в своей жизни.

Новый квартал мне понравился, потому что он напоминал мою деревню, с ее прямыми, некрасивыми улочками, на которых не было причудливых магазинов, но не было и крысиных гнезд. Вдоль кирпичного дома проходила улица, усаженная рахитичными деревцами, моя квартира располагалась на третьем этаже, над рестораном, где подавали холодную лапшу, что домохозяйка, дама по имени Ан Со Ёнг, представила как дополнительное преимущество: «В любое время, днем и даже вечером, ты можешь спуститься туда от моего имени, и тебя покормят. И это почти ничего не будет стоить».

Если в Эль Сордидо я ни с кем не зналась, избегая соседей и особенно жадного до долларов домовладельца, то здесь, в Орюдоне, у меня сразу завелись добрые соседи и даже друзья. Это были в основном скромные люди, кроме соседа снизу, который преподавал математику в колледже рядом с университетом Сунконхвэ. Был один сапожник, у которого имелась своя мастерская, устроенная в металлическом контейнере рядом с мостом, горничные из меблированных комнат, домохозяйки, мелкие чиновники, служившие в конторах Синдорима и Йонгдынгпхо[42]. Все они отправлялись на работу очень рано, как и мамаши, отводившие в школу своих ребят, а потому по утрам в доме стояла тишина, и я могла спать до полудня (я всегда любила поспать подольше, из-за чего часто ссорилась с отцом, поскольку для работы на рыбном рынке надо вставать до зари).

Нравилась мне и моя новая станция метро. Начиная от Хапчонга, вторая линия метро проходит над землей, перелетает через реку, пробегает у подножия высоких зданий, а в Синдориме первая линия тоже выходит на поверхность, проносится над более скромными народными кварталами, с плохо построенными трехэтажными домами, которые жмутся друг к другу до самого Орюдона. Я видела разные районы города, такие разные, современные здания, большие парки, оживленные улицы, потом снова кирпичные домики под железными крышами, до самого Орюдона. Там надо было спуститься по лестнице, пройти под железнодорожными путями, мне очень нравился этот огромный перекресток с множеством улиц, этот железный мост весь в заклепках. Мне казалось, что я где-нибудь в Америке, я представляла себе, что мост Орюдон похож на Бруклинский мост, а все эти улицы и переулки – на знаменитые нью-йоркские кварталы: Бронкс или Квинс. Мне нравилось даже название – Орю, оно напоминало название квартала в Токио – еще одной столице, где я мечтала побывать!

К новому месту я привыкла очень быстро. Впервые в жизни я вдруг почувствовала себя свободной! Мне не приходилось ни перед кем отчитываться, и я была так далеко от тетушки и ее драгоценной Пак Хва! Навещать меня они не отваживались! Относительно курса французского языка для начинающих в университете Хонгик мне тоже удалось договориться с моей эксплуататоршей Юн Джа: я буду по-прежнему вести занятия по утрам, а ночевать у нее в кабинете. Она сначала немного поколебалась, потому что такое не слишком-то разрешается, но охранник обычно ложится рано, чтобы смотреть в постели свои сериалы, и после девяти вечера все здание было в моем распоряжении, что позволяло мне принимать душ и пользоваться туалетом без риска попасться. На рынке Сёдемун я купила себе мягкий матрас, который складывала каждое утро и прятала в шкаф Юн Джа. С едой тоже было просто: в маленькой кухне в конце коридора имелась микроволновка и чайник – все, что нужно, чтобы поесть рамина или выпить кофе утром перед занятиями (жуткая гадость этот рамин – одна соль и специи, и как только бедные студенты этим питаются?!). Все получалось отлично, потому-то я и говорю, что никогда в жизни не чувствовала себя свободнее, чем сейчас.

Мне очень понравилось преподавать французский. Большинство студентов (вернее сказать, студенток, потому что в группе из восемнадцати человек был только один мальчик, и тот похож на девочку) записались, чтобы добавить себе баллов, основными предметами у них значились математика, естественные науки, физика и даже философия. Я работала с ними по сборнику текстов, который назывался «Радость чтения», – название, подходящее скорее для детского сада, чем для университета. Были еще упражнения по грамматике и совершенно невразумительные теоретические тексты. Студенты по очереди должны были прочесть, запинаясь, текст, потом изменить глагольные времена или составить фразы в вопросительной, отрицательной или отрицательно-вопросительной формах.

Мне кажется, что лодка направляется к острову. Мне не кажется, что лодка направляется к острову.