Читать книгу "Поклонение волхвов - Сухбат Афлатуни"

– Я не об этом. Вам не кажется, что как будто что-то сгущается, назревает…

Николай Кириллович открывает рот, но молчит.

– Где?.. – задает бессмысленный вопрос.

– Здесь, везде. Как будто в воздухе здесь что-то…

– Нет… Не кажется.

– А мне – кажется. Думал даже все бросить и уехать. Билеты взял, вот… – Кивок в сторону стола.

– Я тоже полгода назад собирался уезжать.

– Собирались? И почему ж не уехали?

Николай Кириллович дергает плечами.

– Значит, мне тоже стоит остаться… – Садык глядит на билеты.

* * *

В фойе стоит грохот, стучат дойры, бубны. В середине круга мчится парень, играющий Эдгара. Николай Кириллович отыскивает Жанну.

– Даже ночью репетируют! – Жанна пытается перекричать шум.

Эдгар взмахивает руками, бросается на колени, снова вскакивает.

Возле выхода стоит человек в шляпе.

В машине, на заднем сиденье, Николай Кириллович сжимает ладонь Жанны. На Ткачихах мигают гирлянды с изображением гелиотида.

Скамейка у подъезда, как всегда, в вечерних бабушках.

– Вам письмо пришло, из Ленинграда, – поднимается одна и вручает Николаю Кирилловичу конверт. – Любка-почтальонка ругалась, что вы почту не вынимаете. Весь, говорит, ящик забит, сунуть некуда! Мне вот в руки дала и просила передать, чтобы вы больше ящик до такого состояния не доводили.

Николай Кириллович благодарит, глядит на конверт. От Варюхи! Обещает регулярно вынимать. Его подписали в театре на газету «Вечерний Дуркент» и журнал «Здоровье».

– Я, говорит, – слышит уже спиной, – за такую зарплату еще и должна придумывать, как это все ему засунуть. Пусть сам, говорит, на почту приходит, раз такой умный!

В подъезде стоит Жанна.

– Письмо от дочки, – показывает ей конверт.

– Мне еще назад ехать…

– Я тебя провожу. Посажу на такси.

– До-ре-ми-фа-соль-ля-си… – Она смотрит, как он ищет ключ, щелкает замком. – Кошка села на такси.

В прихожей, не включая света, прижимает ее к стене.

– Подожди, ну… – Жанна целует его шею, щеки. – Я после театра липкая, дай хоть умыться…

Дверь в ванную закрывается, начинает шуметь вода. Минут на пятнадцать, не меньше.

Николай Кириллович вертит в руках конверт. Потом? Сейчас? Прислушивается к шуму воды и вскрывает.

«Дорогой папочка! Сразу извини, что письмо будет коротким. И не только коротким, но даже и последним. Вчера мама очень много плакала, потом мы сидели с ней и говорили по душам. Правда, по душам говорила одна мама, а я молчала. Она говорила, что дети должны выбирать между родителями, это такой закон природы. Ты нас бросил, и поэтому я и Павлик должны выбирать ее. Она долго была не против, чтобы я тебе писала всякие письма, но всему на свете должен быть предел. Тогда я спросила, что же плохого в том, что я пишу письма? Она сказала, что ничего плохого, но со стороны это выглядит как предательство. Что я на нее доношу, что вначале я хотя бы давала ей проверить запятые, а теперь и этого нет. Я сказала, что могу и сейчас давать, просто она смеялась над ошибками, поэтому я стала сама внимательно следить за грамотностью. Но она ответила, что дело не в этом, что она об стенку бьется, чтобы нам было хорошо, а от меня ни капельки благодарности и только эти письма. Что я специально, чтобы ей сделать больно, стала интересоваться твоим родом, хотя в ее роду тоже были интересные люди, если покопать, можно много выкопать. Потом она снова заплакала и взяла с меня клятву, что я не буду больше тебе писать и читать твои письма. Она говорила, что от такой жизни у нее может обнаружиться какая-нибудь смертельная болезнь, и тогда мы с Павликом будем никому не нужны, даже тебе, потому что ты живешь только своей музыкой, а остальное гори синим пламенем, в том числе и мы. И я дала эту клятву, потому что мне было ее очень жалко и я не знала, как ее успокоить.

Вот и все пироги, как говорила бабушка Мария. Теперь, когда я тебе это пишу, мне самой хочется заплакать. Я ведь так хотела приехать к тебе в гости, когда ты позвал! А теперь даже не знаю, увидимся мы с тобой когда-нибудь на этом свете или нет. А может, ты уже найдешь мою могилу. Приедешь в Ленинград, зайдешь случайно на какое-нибудь кладбище, а там мама с Павликом венок несут, а за ними Виктор Маркович с ребятами еще один венок, от исторического кружка, и ты все сразу поймешь, но будет поздно.

Прости и прощай.

Твоя дочь Варя».

Дверь в ванную распахивается, из облаков пара на него с индейским кличем бросается Жанна.

Обхватывает его шею, прижимается горячим, мягким носом к щеке.

Отстранившись, заглядывает ему в лицо:

– Ну, что у нас опять случилось?! Ты опять меня успел разлюбить, да?..

* * *

Город с желтым куполом,

15 сентября 1973 года по старому стилю

Жил-был царь. И были у него дочери. И решил он отказаться от своего царства.

(Полночь, он бродит по своему «кабинету для бессонниц», поднимая, вертя в руках и ставя на место пресс-папье, бюстик Александра Третьего, чернильницу.)

Но дальше было не так, как в пьесе.

В пьесе царь, точнее король, сам, добровольно отказывается от своих владений. Передает их дочерям. Две уже замужем, третью сейчас выдаст, остается только решить за кого. За французского короля или за бургундского? Вот в чем вопрос.

(Поставив на место чернильницу, подходит к столу, берет тонкую книжку – «Король Лир», ОГИЗ, Москва, 1949, – листает.)

Подайте карту мне. Узнайте все:Мы разделили край наш на три части.Ярмо забот мы с наших дряхлых плечХотим переложить на молодыеИ доплестись до гроба налегке.

В жизни – в его жизни – все было иначе.

Все дочери были еще только на выданье. И женить царь их не торопился. Только к старшей, Оленьке, начал было свататься румынский принц Кароль. Но это уже был 1917 год, и потому закончилось ничем.

И царь не был еще дряхлым. Сорок восемь лет, ерунда. Уставшим, измученным – да. Но неделя покоя среди камней и чаек, в кругу семьи, и силы были бы восстановлены. Где-нибудь в Ливадии, с прогулками днем и музыкой по вечерам. Он очень любил Ливадию.

Не было и карты, и раздела на три аккуратные части. Были февральские вьюги, война, заносы снега вокруг Петрограда, отчего хлеб в столицу поступал с перебоями, чем и воспользовались бунтовщики.

И царь просто отрекся от престола. В пользу сына – у него, в отличие от короля Лира, был еще, кроме того, сын. До совершеннолетия которого регентом назначался великий князь Михаил Александрович.