Читать книгу "Утерянные победы. Воспоминания фельдмаршала - Эрих фон Манштейн"

В такой обстановке, отмечал я, не остается ничего иного, как пробиваться танковыми соединениями армии на запад, восстановить свои тыловые коммуникации и связь с 4 танковой армией. Тем самым, возможно, удалось бы немедленно отрезать тылы обеих вражеских армий, действовавших в тылу 1 танковой армии. Свое движение на запад армия должна была бы прикрывать частью своих сил с востока и с северо-востока. Где должно быть организовано прикрытие – вопрос второстепенный. Как бы то ни было, армия ни в коем случае не может неподвижно сохранять позиции своих в данный момент чрезмерно растянутых Восточного и Северо-Восточного фронтов. Правда, своим южным флангом она по-прежнему должна примыкать к Днестру. Я докладывал, что ни в коем случае не могу согласиться с планом генерала Хубе отвести армию на южный берег Днестра, прежде всего, учитывая оперативную необходимость сосредоточить 1 и 4 танковые армии севернее Карпат, но также и потому, что отступление армии на южный берег Днестра привело бы ее там, по всей вероятности, к новому окружению и затем уничтожению.

В заключение я добавил, что условием успеха предлагаемого мною прорыва армии на запад является встречный удар со стороны 4 танковой армии. Для этой цели 4 армии должны быть немедленно выделены подкрепления.

На это Гитлер заявил, что он не располагает возможностью выделить для этого силы. Пока ему приходится считаться с вероятностью вторжения на западе, он не может снимать оттуда ни одного соединения. Пребывание наших дивизий в Венгрии он также назвал совершенно необходимым – по политическим соображениям. Далее Гитлер не хотел признавать, что неизбежным следствием прорыва 1 танковой армии на запад должен явиться соответствующий перенос линии фронта, обращенного на восток.

Произошел резкий спор между Гитлером и мною, во время которого он попытался свалить на меня вину за неблагоприятное развитие событий на фронте группы армий. Уже несколькими днями раньше генерал Цейтцлер сказал мне, что Гитлер как-то высказался, что штаб группы армий неразумно расходовал выделявшиеся ему силы. Я просил Цейтцлера сказать Гитлеру от моего имени, что штаб группы армий не имел иного выбора, как использовать выделявшиеся нам дивизии по отдельности, так как мы получали их в наше распоряжение только по отдельности, как правило, слишком поздно. Если бы Гитлер когда-либо – хотя бы и спустя большой промежуток времени – обещал бы нам значительные силы, которые мы все время требовали для северного фланга, или предоставил бы нам свободу действий на южном фланге, ему не пришлось бы теперь жаловаться на то, что выделявшихся нам по частям сил оказалось недостаточно. Генерал Цейтцлер был вполне солидарен со мной. Действительно, это было решающим обстоятельством для всего хода операции «Цитадель».

Теперь Гитлер утверждал, что мы хотели «всегда придавать боевым действиям только маневренный характер». Осенью ему говорили, что Днепр будет удержан. Но, мол, едва он, Гитлер, скрепя сердце дал свое согласие на отступление за эту реку, как уже заявили, что надо отступать дальше, так как произошел прорыв под Киевом.

Я отвечал, что так оно и должно было получиться. По его (Гитлера) указанию силы нашего южного фланга получили задачу удержать Донбасс, а позже и Днепровский район, в то время как мы могли бы их использовать для усиления нашего северного фланга.

Тогда Гитлер стал утверждать, что, по данным воздушной разведки, были отмечены всего-навсего отдельные танки противника, от которых бежали целые войсковые части немцев, а из-за этого непрерывно отводится назад линия фронта. Так как Гитлер донесения воздушной разведки получал только от командования ВВС, то я допускаю, что здесь Геринг вновь проявил свою ненависть к сухопутным силам.

Я возражал довольно резко, что если войска не могут более держаться на отдельных участках, то это объясняется их чрезмерной усталостью, истощением сил и сокращением численности. Командование группы армий достаточно часто указывало на то, что при таких чрезмерно растянутых фронтах и таком состоянии войск (при недостаточном пополнении) должен наступить момент, когда силы войск будут исчерпаны. Что командование группы ни в коем случае не может быть обвинено в мягкости, доказывает факт произведенной нами замены целого ряда командиров среднего звена. Все они, отмечал я, являются испытанными и храбрыми войсковыми командирами, которые, однако, не смогли противодействовать ослаблению духа сопротивления в своих войсках. Тот факт, что обе вновь сформированные дивизии, включенные в состав 4 танковой армии, оказались разгромленными танковыми соединениями противника, насчитывающими 200 машин, объясняется их недостаточной подготовкой и отсутствием боевого опыта. Об этом мы также доносили достаточно часто.

Так как этот разговор не мог ни к чему привести, я, наконец, констатировал, что смею полагать, что существует единство точек зрения относительно того, что 1 танковая армия, сосредоточив свои танковые силы, должна пробиваться на запад: во-первых, чтобы восстановить связь с 4 танковой армией; во-вторых, чтобы вернуть себе свои тыловые коммуникации. Далее, прочие силы должны прикрывать эту операцию с севера и востока. Где это окажется возможным, покажет обстановка, продолжал я. Но приказ 1 танковой армии я должен отдать еще сегодня. Я повторил, что успеха можно ожидать только при условии, если 4 танковая армия будет иметь возможность нанести удар с запада навстречу 1 танковой армии. Однако Гитлер снова отклонил это требование. На вечерний доклад обстановки было назначено вторичное обсуждение. Несмотря на расхождение наших мнений, Гитлер и на этот раз сохранил подобающий тон.

Выйдя из этого хорошо знакомого мне большого зала с прекрасным видом на Зальцбург, в котором делались доклады, я попросил вызвать адъютанта фюрера генерала Шмундта. Я обратился к нему с просьбой доложить Гитлеру, что я считаю нецелесообразным для меня в дальнейшем командовать группой армий, если Гитлер не согласится принять мои предложения, Я прошу его поручить командование группой кому-либо другому, если Гитлер считает невозможным поддержать мою точку зрения и предложенные мероприятия.

После обеда ко мне на квартиру позвонил мой начальник штаба генерал Буссе. Генерал-полковник Хубе настойчиво предлагал не пробиваться на запад, а отступить на юг за Днестр. Вечером из армии пришла радиограмма, в которой вновь указывалось, что прорыв на запад неосуществим, а прорыв на юг является необходимостью. Уже на первое предложение генерал Буссе ответил отрицательно, но просил моего окончательного решения. Мое решение оставалось прежним: армия должна прорываться на запад.

Когда я явился к вечернему докладу обстановки, настроение Гитлера изменилось коренным образом. Он начал примерно следующими словами: «Я обдумал все еще раз, я согласен с вашим планом относительно прорыва 1 танковой армии на запад. Я также решился скрепя сердце включить в предлагаемую вами ударную группу 4 танковой армии вновь сформированный на западе танковый корпус СС в составе 9 и 10 тд СС, а также 100 гсд из Венгрии и 367 пд».

Я доложил, что за это время я отклонил новое предложение генерала Хубе прорываться на юг и настоял на прорыве армии на запад. По моему мнению, продолжал я, прорыв на запад увенчается успехом, так как обе вражеские танковые армии, видимо, распылят свои силы в направлении переправ через Днепр. Затем сопровождавший меня начальник Оперативного отдела подполковник Шульц-Бюттгер зачитал мой приказ 1 танковой армии на прорыв на запад.