Читать книгу "Панихида по создателю. Остановите печать! (сборник) - Майкл Иннес"

Буссеншут наморщил лоб, словно ему задали сложную задачу.

– Самое существенное в системе канализации состоит в том, что для нее требуется большой объем земляных работ, как и при археологических раскопках. Не в этом ли взаимосвязь, на которую вы намекаете?

И его лоб разгладился, а на губах заиграла улыбка довольства собственной догадливостью.

– Вы совершенно правы. Хотя миссис Бердвайр была осведомлена о системах канализаций с древнейших времен и до наших дней, она придерживалась удивительно консервативных взглядов в том, что касалось ее самой. Короче говоря, она повсюду устраивала для себя обычную выгребную яму с добавлением антисептика. Таким сооружением был снабжен особняк в Алеппо, и мне пришлось пару раз лично проинспектировать его (по понятным причинам). И такими же «удобствами» миссис Бердвайр обставила свою жизнь в Греции. И когда там рыли выгребную яму, как совершенно мимолетно упомянула она в разговоре со мной, то обнаружили нечто другое. По моей просьбе она показала мне находку. И это оказался… Вы не поверите… – Эплби с интересом отметил полудетскую серьезность и драматизм, с которым Уинтер произносил сакраментальную фразу. – Это оказался античный мрамор.

Буссеншут не слишком заинтересовался.

– Что-нибудь греко-римское, как я предполагаю.

– Вовсе нет.

– Эллинистическое?

– Маленькая древняя мраморная скульптура. А патина! Бог знает, в чем она лежала, но патина такая, какой вы еще не видели. Миссис Бердвайр вещица понравилась. У нее приятная улыбка, так она сказала.

– О, боже, – выдавил из себя Буссеншут. – О, боже милостивый!

– Поскольку фигурку обнаружили совершенно неожиданно при рытье обычной ямы для дерьма, миссис Бердвайр отнеслась к ней как к «счастливой» монете, найденной случайно. Обычно, чтобы носить потом как талисман «на счастье», люди просверливают в таких монетах отверстия. Миссис Бердвайр предложила просверлить дырочку и в мраморной фигурке.

– Это плохо, – сказал Буссеншут. – Так не годится. Я однажды видел Венеру Милосскую с часами в животе. Но то была все-таки копия. А для каких же целей…

– Для пруда с рыбками. Она мечтала устроить здесь, у себя дома, такой пруд и посчитала, что если фигурку как следует отскоблить…

Буссеншут в голос застонал.

– …ее можно использовать как насадку разбрызгивателя для фонтана.

– Довольно, Уинтер! Мы с мистером Эплби вникли в суть дела. Словом, вы завладели этим мраморным изделием.

– Вы выразились слишком мягко, ректор. Я украл его. Я грубо поступил с этой женщиной и ограбил ее. Причем все обстоятельства складывались в мою пользу. Она предложила выпить чая и вызвала слуг. Но никто не явился на ее зов. Не сомневаюсь, она наняла в услужение половину населения Алеппо, стоило ей приехать туда, но как раз в нужный момент – и я воспринял это как прямое поощрение свыше, – в доме не оказалось ни души, чтобы помочь ей. Мы заварили чай сами, а хозяйка объяснила отсутствие прислуги. Как раз в это время пять разных правительств, претендовавших на власть в стране, запустили по радио самые интересные программы, какие только можно было создать за деньги, и обыватели Алеппо оказались слишком слабы, чтобы отвергнуть удовольствие бесплатно развлечься. Мы выпили чай, а затем (как я и говорил, мною руководила сама судьба) миссис Бердвайр настояла, чтобы я непременно осмотрел подвал ее дома. Между тем, чтобы завладеть мрамором, я уже и так готов был заточить ее в самое мрачное подземелье. Но в этом не возникло необходимости. На следующий день прибывала ее подруга леди Пайк, не выносившая жары. А потому миссис Бердвайр оборудовала комфортабельную гостиную в прохладе подвала. Я задержался при входе, убедился, что дверь толстая, а засов крепкий, и втолкнул хозяйку внутрь.

– Втолкнули? – удивился Эплби.

– Да, мне пришлось толкнуть ее в спину и сильно. Удивительно, насколько живучи в нас джентльменские предрассудки. Честное слово, к каким маневрам я только не прибегал, чтобы незаметно ускользнуть от нее и бежать, но в итоге без необходимости втолкнуть в комнату и запереть обойтись не удалось. На этом, собственно, мой рассказ кончается. Я спрятал мрамор в карман, добрался до своей гостиницы, упаковал багаж и уже через час находился на пути в Александретту. Там я сел на пакетбот, который через три дня доставил меня в Сплит. А еще ночь спустя я оказался в Загребе. Мраморная вещица и ее оставшийся неизвестным похититель растворились на просторах Европы.

– И только теперь, – сказал Буссеншут, – маска с преступника сорвана. В отличие от мистера Эплби мне никогда прежде не доводилось контактировать с преступными элементами – если только не считать нашего нынешнего хозяина опасно близким к этой категории, – но должен признать, что подобное общение представилось мне весьма интересным. Скажите, Уинтер, как вы чувствовали себя потом? Вы не шарахались от каждого встреченного на улице полицейского? Вас не снедали угрызения совести? Инцидент не помешал вам в дальнейшем эстетически наслаждаться видом объекта, заставившего вас совершить подобный поступок? И если бы ситуация повторилась, пошли бы вы на такое снова?

Уинтер рассмеялся, но коротко и не слишком весело.

– Я свалял большого дурака, – сказал он. – И понимаю это. – Он повернулся к окну, где стоял Эплби. – Но и вы должны войти в мое…

Но Эплби у окна уже не было. Он быстро и бесшумно приблизился к двери. Уинтер лишь начинал свою реплику, когда сыщик повернул ручку, дверь резко распахнулась, и в комнату ввалился сэр Арчибальд Элиот.

– Всегда крепко опирайтесь на каблуки, – порекомендовал Эплби, – и следите за ручкой двери, чтобы вовремя заметить, если она начнет поворачиваться. А в этом случае не пытайтесь пятиться назад – только потеряете равновесие. Наоборот, выпрямитесь, постучите в дверь, хотя она уже все равно открывается, и будьте готовы блефовать.

– Но я ведь не подслушиваю под дверью. – Казалось, из всех присутствовавших в спальне Буссеншута Арчи Элиот смущен меньше остальных. – Я подглядываю в замочную скважину. Такое мелкое нервное расстройство. У него даже есть мудреное медицинское название. Страдаю им с самого детства. Разумеется, приношу свои глубочайшие извинения.

– Вы хотите сказать, – спросил Уинтер, – что об этом вашем… э-э… нервном заболевании известно всем?

– Именно так. Подобный недуг, знаете ли, невозможно скрыть. Слишком часто ловят за этим занятием. Ужасно неудобно! – Арчи весьма легкомысленно улыбнулся. – Даже унизительно! Да, самое подходящее слово – унизительно! Но в наши дни люди более терпимы к такого рода болезням. Что-то случается с тобой в детстве, и вот вам последствия. А теперь давайте найдем чего-нибудь выпить.

– Нет, – возразил Эплби, – нам сейчас лучше поговорить по душам.

Арчи уселся на кровать и вздохнул.

– Опять о Пауке? Тут уже никаких концов не найдешь. Сплошной лабиринт.

– Как раз наоборот. – Эплби стал крайне серьезен. – Выход из лабиринта уже виден. В общих чертах мне известно, зачем устраивались все эти злые шутки.