Читать книгу "Да не судимы будете. Дневники и воспоминания члена политбюро ЦК КПСС - Петр Шелест"

28 мая. Был в Москве в Министерстве социального обеспечения РСФСР у министра Комаровой Д. П. Приняла хорошо, много говорили по общим делам и вопросам. Рекомендовала писать мне, а писать есть о чем и о ком: пусть мои записки не увидят света, но из них станет известно, станет достоянием, в назидание потомству, разоблачение всей гнусности и интриганства. Комарова передала мне сердечный привет от министра социального обеспечения УССР А. Ф. Федорова — он обо мне отзывался очень хорошо.

29 мая. Продолжается невероятная шумиха и трескотня вокруг предстоящего визита в ФРГ. Отвлекаем массы от мыслей о трудностях внутри страны. Успокаиваем сами себя нашими невероятными «успехами» во внешнеполитических вопросах, чем притупляем бдительность, классовую и идеологическую остроту.

Встретил Марию Федоровну, директора гостиницы «Москва». Состоялся интересный разговор. Она сказала: «Не огорчайтесь, Петр Ефимович, все придут к этому, правда, кое-кто старается держаться на карачках, хотя уже давно не способен к активной работе, тем более в таком масштабе». Продолжая разговор, она сказала: «Петр Ефимович, вас многие знают, уважают, любят за вашу работоспособность, смелость и самостоятельность в решении вопросов. На государственной работе у нас работать очень трудно и сложно: не так что сказал, все это могут истолковать по-другому. Да еще и подхалимов остается в руководстве очень много, помогают хороших людей убрать. В нашей жизни непонятным остается многое, а люди становятся все больше обозленными. Настоящих друзей, тем более надежных, остается мало». Под конец беседы она мне сказала, что будет рада чем-либо мне помочь. Я поблагодарил ее за хорошие слова и сочувствие ко мне.

30 мая. «Вождь» находится с визитом в ФРГ. В «Литературной газете» появился снимок: Брежнев, Брандт и его супруга стоят под руку, улыбаясь. Кому это нужно, неужели мы такие «друзья и приятели», чтобы это так рекламировать в нашей печати? В народе все это воспринимается очень критически и осуждающе. Позорно и совсем не стоило руководителю нашей партии так позировать, размениваться и рисоваться, тем более забывать, что еще не совсем зажили раны, не высохли слезы матерей по сыновьям и дочерям, жен по мужьям, невест по женихам. Почему же, по какому праву такое пренебрежение к мнению и голосу своего собственного народа? Саморисование, самовлюбленность, много идет по этому поводу разговоров: нелестные отзывы о его моральном облике, о притворстве, наигранности. О коррупции и жадности его самого и его семьи. Завидово стало местом разврата, все это ложится черным пятном на его «деятельность», порочит нашу партию перед честными трудовыми людьми. Ведь ничего нет вечного и совершенно секретного, все это когда-то вскроется как гнойный нарыв. Ну, как у нас и «заведено», тогда самые приближенные, подхалимы и льстецы станут самыми «ярыми разоблачителями» всей этой подлости и гнилости, а пока что все это наносит огромный вред нашей партии, ее авторитету.

Июнь 1973 года. Я ушел от активной политической деятельности, но я со стороны наблюдаю и анализирую все происходящее, делаю выводы, сравнения. Больно, очень больно за наши порядки в стране, за нашу экономику, за наш технический прогресс. Много во всем показухи, в особенности в решении социально-бытовых вопросов народа. Обидно, что наша идеология, пропаганда, все средства массовой информации назойливо, старыми методами проводят работу. Народ перестает верить в наши идеалы. Вызывает тревогу рост «культа Брежнева» — его рисовка, хвастовство, зазнайство, все это ни к чему хорошему не приведет, а вред партии нанесет огромный, может быть, даже труднопоправимый.

За всем слежу — много читаю, делаю заметки, все это нужно для жизни.

Был на даче у Н. В. Подгорного, встретились хорошо, вспомнили былые дела. В разговоре с ним подтвердилось мое мнение и заключение, что у нас подслушивание телефонных разговоров установлено на самом высоком уровне и почти за всеми руководителями. Все об этом хорошо знают, но молчат — боятся открыто против этого протестовать. Осуществляют это органы КГБ. Но по чьему указанию все это делается? И даже за нами в нашем теперешнем положении установлена агентурная слежка и во всех местах подслушивание телефонных разговоров и встреч между собой — это позорное явление. Продолжая далее разговор, Подгорный мне рассказал, что как-то он позвонил Мазурову, хотел с ним переговорить, так ему его «служба» сказала, чтобы он по этому телефону не звонил. Как-то, еще в бытность членом политбюро ЦК КПСС, состоялся разговор Полянского с Брежневым. Последний любил в трудных ситуациях, в особенности когда с ним начинают по какому-либо вопросу не соглашаться, заявлять, что при такой ситуации он работать не может и что подаст заявление об уходе. Как-то при одном из таких заявлений Брежнева ему прямо в глаза сказал Полянский: «Что ты пугаешь нас своим уходом, уйдешь, другой придет». При этом заявлении Брежнев просто скис. С тех пор он начал преследовать Полянского и своего «добился» — убрал его. Правда, Полянский в свое время всячески старался «угодить» Брежневу, даже посвятил ему свои стихи, в которых он сравнивал Брежнева с Ильичем, а октябрьский Пленум ЦК КПСС, на котором был освобожден Н. С. Хрущев, — с Октябрьской революцией. Это уже явно перехватил Полянский и докатился до такого позорного явления в погоне за «милостью» от Брежнева, но не помогло и это.

Я рассказал Подгорному, что встречался в Железноводске с Семичастным В. Е., бывшим председателем КГБ СССР в период подготовки Пленума ЦК в 1964 году. Семичастный мне рассказал, что ему Брежнев предлагал физически избавиться от Н. С. Хрущева путем устройства аварии самолета, автомобильной катастрофы, отравления или его ареста. Все это Подгорный подтвердил и сказал, что Семичастным и им все эти «варианты» устранения Хрущева были отвергнуты. А Семичастный заверил Брежнева и Подгорного, что он все сделает, чтобы войска не вмешивались в «конфликт» во время проведения пленума, для чего он лично вызывал к себе для беседы «особистов» из воинских подразделений МВО. Обо всем этом когда-нибудь станет известно И как в этом свете будет выглядеть «наш вождь»? Подгорный остался очень обижен на Брежнева не за сам факт его освобождения, а за отношение к нему как товарищу, который столько для Брежнева сделал. Сколько вместе работали, а сейчас остался совсем за бортом, забытый всеми и вся. Написана картина Президиума XXV съезда КПСС. В первом варианте был Подгорный. Сейчас эта картина висит в Третьяковской галерее — Подгорный убран. В заключение беседы Подгорный сказал: «Брежнев находится в плену группы подхалимов, льстецов, нечестных, не партийных людей».

«Невозможно никогда сочетать власть с демократией и философией». «Есть такие «историки», которые, наврав с три короба, боятся взять на себя ответственность за те или иные утверждения — ссылаясь на «авторитетные» источники». Позорно, что «великие» труды — «Малая земля», «Возрождение», а теперь и «Целина» становятся по воле отдела пропаганды ЦК «настольной» книгой пропагандиста, включаются в школьную программу, изучаются в университетах марксизма-ленинизма (!!!). По ним проводятся «теоретические конференции» во всех инстанциях и творческих союзах, даже военных округах. Перед этими «трудами» все «померкло». Нет Сталинграда, блокады Ленинграда, Курско-Орловской дуги, обороны Москвы — все сходится на «Малой земле», кажется, большей битвы и не было за всю Великую Отечественную войну. А Брежнев — основной «герой» всех сражений. Все это миф. Так же, как и «Возрождение». Неужели в Донбассе, Харькове, Полтаве, в любом уголке страны, где были разрушения, меньше работали, чем в Запорожье и Днепропетровске под руководством Брежнева? Почему тут не показана роль ни ЦС КПСС, ни тем более ЦК КПУ, который возглавлял тогда Н. С. Хрущев? Какая же это объективность в освещении истории? Обычная самореклама и отсутствие элементарной партийной скромности.