Читать книгу "Лекарь. Ученик Авиценны - Ной Гордон"

Пришло время — и под прикрытием начавшейся песчаной бури Масуд бросил на обескровленных и смятенных персов все три свои полка с трех сторон.

На следующее утро солнце осветило полузасыпанные песком тела павших воинов и убитых животных — полегло больше половины всего персидского войска. Некоторым удалось спастись; ходили слухи, сказал гонец, что среди последних и сам Ала-шах, но точно этого никто не знал.

— А какая участь постигла Ибн Сину? — спросил гонца аль-Джузджани.

— Ибн Сина покинул войско задолго до аль-Караджа, хаким. С ним приключились ужасные колики, он стал совсем беспомощным, и с дозволения шаха самый младший из хирургов, некто Биби аль-Гури, увез его в город Хамадан. Там Ибн Сине принадлежит старый дом, которым когда-то владел его отец.

— Этот дом мне известен, — откликнулся аль-Джузджани.

Роб понял, что аль-Джузджани поедет туда.

— Позвольте мне поехать с вами, — попросил он.

На мгновение в глазах старого лекаря зажглись огоньки ревности, но здравый смысл быстро взял верх и он согласно кивнул.

— Мы отправимся в путь не мешкая, — сказал он.

* * *

Путешествие их было долгим и тягостным. Они все время погоняли коней, не ведая, застанут ли еще Учителя в живых. Аль-Джузджани отупел от отчаяния, и этому не приходилось удивляться. Роб обожал Ибн Сину, но длилось это всего несколько лет, аль-Джузджани же поклонялся Князю лекарей всю свою жизнь.

Им пришлось дать большой крюк в восточном направлении, чтобы не оказаться на пути войск, ибо, по всем данным, в Хамадане все еще происходили бои. Но когда они достигли главного города, давшего имя всей провинции, Хамадан показался им мирным и сонным, без малейшего намека на проходившие в нескольких лигах отсюда кровопролитные сражения.

Роб увидел дом и подумал, что тот куда больше подходит Ибн Сине, нежели роскошный особняк в Исфагане. Дом этот, построенный из камня и глины, напоминал ту одежду, которую всегда надевал Ибн Сина; неброскую, поношенную, но очень удобную.

А внутри домика они ощутили зловещий запах болезни.

Аль-Джузджани с проснувшейся ревностью попросил Роба обождать у входа в покой, где лежал Ибн Сина. Через несколько мгновений Роб уловил негромкие голоса, а затем — к своему удивлению и немалой тревоге — несомненно, звук удара.

Из комнаты вылетел лекарь Биби аль-Гури, бледный как полотно, рыдающий. Проскочил мимо Роба, не поздоровавшись, и выбежал из домика.

Через недолгое время вышел и аль-Джузджани в сопровождении пожилого муллы.

— Этот молодой мошенник погубил Ибн Сину! Когда они сюда приехали, он дал Учителю сельдерейное семя, чтобы выпустить газы и прекратить колики. Но вместо двух данаков семян дал целых пять дирхемов, и с тех пор Ибн Сина непрестанно теряет кровь в больших количествах.

В одном дирхеме было шесть данаков. Следовательно, больной получил сразу пятнадцать доз сильнейшего слабительного.

Аль-Джузджани посмотрел на Роба.

— К стыду своему, я сам входил в тот совет, который присвоил этому аль-Гури звание лекаря, — с горечью произнес он.

— Но вы же не могли провидеть будущее и знать, что он совершит эту ошибку, — мягко сказал Роб. Аль-Джузджани это, однако, не утешило.

— Какая жестокая насмешка! — воскликнул он. — Величайшего врачевателя погубил бестолковый хаким!

— Учитель в сознании?

— Он дал свободу своим рабам, — сказал, кивнув утвердительно, мулла, — а имущество свое велел раздать беднякам.

— Можно мне войти?

Аль-Джузджани махнул рукой.

Оказавшись в комнате, Роб испытал потрясение. За те четыре месяца, что они не виделись, плоть Ибн Сины словно истаяла. Закрытые глаза глубоко запали, черты лица заострились, натягивая восковую кожу.

Аль-Гури причинил своим лечением вред, но это лишь ускорило неизбежную развязку, к которой шел рак желудка.

Роб взял Ибн Сину за руки; там уже оставалось жизни так мало, что Робу даже трудно было что-то выговорить. Глаза Ибн Сины открылись, и его взгляд пронизал Роба. Тот почувствовал, что эти глаза способны проникать в его мысли, так что притворяться не имело смысла.

— Отчего так происходит, Учитель, — с глубокой грустью спросил он, — что лекарь, могущий делать столь многое, уподобляется гонимому ветром листку, а подлинная власть остается у одного лишь Аллаха?

К его несказанному удивлению, исхудавшее лицо Учителя озарилось светом улыбки. И Роб внезапно понял, чему улыбается Ибн Сина.

— Это та самая загадка? — робко спросил он.

— Это она… мой европеец. И ты должен весь остаток своей жизни… провести в поисках… разгадки.

— Учитель!

Но Ибн Сина снова закрыл глаза и не отвечал. Роб немного посидел с ним в молчании.

— Я мог бы, никем не прикидываясь, поехать в другие места, — проговорил он по-английски. — В Западный халифат: в Толедо, в Кордову. Но я услышал об одном человеке. Об Авиценне, арабское имя которого будто заколдовало меня и заставило дрожать, как в ознобе. Абу Али аль-Хуссейн ибн Абдалла ибн Сина.

Старик не мог понять из этого ничего, кроме собственного имени, но открыл глаза и слабо сжал руки Роба.

— Только коснуться края вашей одежды. Величайшего в мире врачевателя, — прошептал Роб.

Он едва мог вспомнить лицо усталого, сломленного жизнью плотника, своего родного отца. Цирюльник относился к нему по-человечески, но никакой любви к нему не питал. Сейчас перед Робом был человек, который стал ему настоящим духовным отцом. Роб забыл о накопившихся упреках и помнил лишь о том, что было крайне необходимо:

— Прошу вас, благословите меня.

Ибн Сина произнес несколько отрывистых слов на арабском языке, но Робу было необязательно понимать их буквальный смысл. Он понял, что Ибн Сина уже давно благословил его.

На прощание он поцеловал старика. Когда Роб вышел, его место у ложа занял мулла и стал громко читать стихи из Корана.

74

Царь царей

В Исфаган он возвращался один. Аль-Джузджани остался в Хамадане и ясно дал понять, что желает побыть наедине со своим господином в последние дни его жизни.

— Ибн Сину мы больше не увидим, — сказал Роб жене, возвратившись домой. Мэри отвернулась и заплакала, как ребенок.

Роб, немного отдохнув, поспешил в маристан. В отсутствие и Ибн Сины, и аль-Джузджани в больнице воцарился беспорядок, многие вопросы надо было срочно решать. Роб провел весь долгий день за осмотром и лечением больных, прочитал лекцию о способах лечения боевых ранений и — самая неприятная обязанность — встретился с хаджи Давутом Хосейном, чтобы обсудить некоторые общие вопросы организации работы школы.