Читать книгу "Выбор Шивы - Дэвид Марк Вебер"

Заарнак и Прескотт тоже рассмеялись и вышли вслед за ним из галереи. У них за спиной женщина на картине продолжала улыбаться загадочной улыбкой, обещая, что жизнь не умрет.

* * *

– Но послушайте, Агамемнон! – воскликнула Беттина Вистер. – Вы же знаете, что адмирал Мукерджи не мог совершить того, в чем его обвиняет эта стерва!..

Депутат Вальдек презрительно смотрел на свою гнусавую коллегу по Законодательному собранию, сомневаясь в том, что она дала себе труд ознакомиться с содержанием репортажа Сандры Дельмор. Скорее всего Вистер поручила кому-нибудь из своих помощников прочитать его и пересказать ей краткое содержание.

Вальдек же лично прочел репортаж и не сомневался в том, что Дельмор в основном не лжет. Он лишь недоумевал, откуда она все это узнала.

«Наверное, это Леблан, – думал Вальдек. – Кто же еще?! Он уже вице-адмирал и знает, что выше этого звания военному разведчику не подняться. Кроме того, он выходит в отставку. Наверное, в свое время ему все доложил кто-то из его шпионов, и он ждал подходящего момента, чтобы предать дело огласке. Как это на него похоже!»

– А если Мукерджи и сделал что-то в этом роде, – продолжала Вистер, – он просто выполнял свой долг. Эта гадина может называть его поступок «трусостью», но, по-моему, это предусмотрительность. Любой видевший происходящее и понимающий политику правительства офицер должен был постараться унять головореза Прескотта, отправлявшего на верную гибель вверенные ему корабли. А что это за нелепое обвинение в «неповиновении»?! На месте Мукерджи я бы тоже назвала этого громилу «сумасшедшим»!

– Беттина, – с деланным спокойствием сказал Вальдек, – вы знаете, что я не пылаю любовью к Прескотту и тоже считаю, что Теренций Мукерджи всегда понимал, как должны строиться отношения между военными и законно избранными гражданскими властями. Однако трудно спорить с тем, что с его стороны было по меньшей мере неосторожным называть во время боя безумцем командующего крупным флотом, к тому же в присутствии всего его штаба и личного состава флагманского мостика.

– Но ведь Прескотт и правда безумен! – заверещала Вистер так громко, что Вальдек даже поморщился. – Пусть этого не видят сейчас, но рано или поздно это всем станет ясно. Я лично прослежу за тем, чтобы все узнали о провале его первоапрельской операции и поражении в ЭП-5! Ничего себе «герой войны»! Да он ничем не лучше кровожадных орионцев!

Вальдек открыл было рот, но тут же его захлопнул. Он понял, что объяснять что-либо Вистер бессмысленно. Несколько десятков лет Мукерджи был послушным орудием в руках Вальдека, но даже самое верное орудие выкидывают, когда оно ломается. А теперь, благодаря репортажу Сандры Дельмор, Мукерджи превратился в ломаное орудие.

В данный момент все имеющее право голоса население Земной Федерации – включая безмозглых избирателей Беттины Вистер – свято верило в то, что обязано своим спасением от пожирающих все на своем пути «пауков» Реймонду Портеру Прескотту, лично умертвившему в поединке паучьего императора. (Эти идиоты и представить себе не могут того, что, опираясь на колоссальные промышленные мощности Индустриальных Миров, с «пауками» справился бы любой хоть что-нибудь смыслящий в своем деле адмирал, и горе тому, кто посмеет сказать хоть слово критики в адрес их кумира! Увы, но все обстоит именно так!) Слепо обожая Прескотта, избиратели в один голос завопили от возмущения, когда Дельмор рассказала о неразумном поведении Мукерджи по отношению к своему командиру. Через несколько лет тупые бараны из Коренных Миров и думать забудут о Прескотте, но теперь вспыхнул грандиозный скандал, раздутый всеми средствами массовой информации, понявшими, что вот-вот полетят головы и их аудитория будет с жадностью внимать подробностям этого процесса. Журналисты не уймутся еще несколько месяцев, а Комитету по надзору за ВКФ придется принять меры против возбудившего всеобщее негодование офицера. Выходит, Мукерджи придется пожертвовать!

Теперь Вальдек серьезно задумался о том, что делать с Вистер. Во время войны ему в основном удавалось заставить ее держать язык за зубами, но сейчас она разошлась не на шутку, – поразительно, но эта дура действительно верит в чушь, которую несет! Последние шесть-семь лет ей не удавалось выговориться всласть, и теперь она может наломать дров! Вистер сейчас напоминала Вальдеку капризного подростка, желающего немедленно вновь оказаться в центре всеобщего внимания, – она явно не уймется, что будет иметь для ее политических союзников крайне нежелательные последствия.

Вальдек решил, что Вистер тоже была полезным орудием, но вместе с Мукерджи утратила ценность и отправится на помойку. Впрочем, действовать придется очень осторожно. Вальдек сделает вид, что не имеет ничего общего с Мукерджи, которого опекала Беттина Вистер, а та наверняка наговорит во время слушаний по этому делу такой ереси, что ей никто не поверит, начни она утверждать, что покровителем Мукерджи был Вальдек. Вальдеку же, убедившемуся в бездарности и трусости Мукерджи, придется «с прискорбием» принять меры и против выдвигавшей его Вистер… Хорошо, что всегда найдется дурак, добровольно сующий голову в петлю!

Вальдек несколько секунд обдумывал созревший у него план, мысленно кивнул самому себе головой и повернулся к Вистер с заботливым и немного встревоженным видом.

– Защищать Мукерджи в нынешней ситуации опасно для политической карьеры, Беттина, – осторожно предупредил он.

– Я буду защищать адмирала Мукерджи от злобной клеветы кровожадного головореза Прескотта, пока не восторжествует справедливость! – возмущенно воскликнула Вистер, хотя сам Реймонд Прескотт пока и не выдвинул против Мукерджи никаких обвинений.

– Я не говорю, что этого не следует делать, – с прежней притворной заботой сказал Вальдек. – Но выступивший в его защиту будет рисковать политической карьерой ради своих принципов.

– Я всегда смело говорю то, во что верю! – заявила Вистер, и Вальдек постарался скрыть свою радость.

– Ну что ж, – решительно сказал он. – Я прикажу нашему комитету немедленно приступить к сбору фактического материала.

* * *

Многочисленные постройки виллы вышедших на покой родителей Ирмы Санчес сгрудились у обрыва, возвышавшегося над волнами Эгейского океана планеты Орфикон. Впрочем, Рамон и Елена Санчес вознамерились продать этот дом, потому что к ним приближалась старость, у них не было внуков, кроме белокурой девчурки, которую их дочь вырвала из огня преисподней, а этой девочке очень нравилось играть на самом краю скалы, у подножия которой во время прилива бурлила вода. Ей недавно стукнуло двенадцать, но девочка все равно часто уходила к обрыву и смотрела вдаль, словно кого-то ждала.

Сегодня ей действительно было кого ждать. Лидия Санчес, родившаяся под именем Лидии Сергеевны Борисовой на планете Голан-А-II, о которой взрослые старались не говорить вслух, стояла у обрыва, над которым простирались голубые, как ее глаза, бескрайние небеса, полные криков прижившихся на Орфиконе морских птиц Земли. Ветер шевелил ее волосы и играл платьицем, трепетавшим вокруг стройного подросшего тела. Лидия не обращала внимания на холодный ветер, потому что ее мать опаздывала.