Читать книгу "Песнь крови - Энтони Райан"

Губернатор взял меч своими пухлыми руками.

– Я могу что-то сделать для вас?

– Я хотел попросить насчет моей собаки…

Часть V

«В длительных партиях, когда «атака лжеца» или один из других вышеописанных дебютов оказываются безуспешными, раскрывается вся истинная сложность кешета. В следующих главах будут рассмотрены наиболее эффективные стратегические ходы, которые можно использовать в длительных партиях, начиная с «маневра лучника», который называется так в честь приема, используемого альпиранскими конными лучниками. Подобно «атаке лжеца», «маневр лучника» использует введение противника в заблуждение, но в то же время оставляет простор для использования непредвиденных возможностей. Искусный игрок может атаковать одновременно две цели, оставляя противника в неведении относительно своей конечной цели до тех пор, пока не откроется наиболее выгодная возможность».

Неизвестный автор, «Кешет: правила и стратегия», Большая библиотека Объединенного Королевства

Рассказ Вернье

– И?

Изложив свои последние слова губернатору, Аль-Сорна умолк.

– Что – «и»? – осведомился он.

Я скрыл свое раздражение. Становилось все более очевидно, что северянин получает немалое удовольствие, изводя меня.

– И что было потом?

– Ну это вы знаете. Я вышел за ворота и стал ждать, поутру подъехал лорд Вельсус с отрядом императорской гвардии и взял меня под стражу. Принца Мальция целым и невредимым доставили в Королевство. Янус умер вскоре после этого. История суда надо мной подробно изложена в вашем труде. Что еще я могу вам рассказать?

Я осознал, что он прав. Он поведал мне свою историю целиком – настолько, насколько она может быть изложена в письменном виде, – сообщил значительное количество прежде неизвестных подробностей, прояснил причины начала войны и природу породившего ее Королевства. Однако я испытывал неотступное ощущение, что там есть что-то еще, что история, рассказанная мне, не полна. Я помнил моменты, когда он запинался – совсем ненадолго, однако достаточно, чтобы убедить меня, что он о чем-то умалчивает, быть может, скрывает то, чего не желает сообщать. И, глядя на множество слов, испещрявших листы бумаги, которые теперь лежали на палубе вокруг моего тюфяка, я помрачнел, представляя, сколько трудов потребуется, чтобы перепроверить рассказанное им, какие изыскания придется провести, чтобы подкрепить эту историю фактами… «Где же среди всего этого истина?» – спросил я себя.

– Итак, – сказал я, собирая листы и старательно складывая их по порядку, – вот и ответ на вопрос о причинах войны? Просто глупость безрассудного старика?

Аль-Сорна улегся на своем тюфяке, заложив сцепленные руки за голову и глядя в потолок. Лицо его было мрачным и отстраненным. Он зевнул.

– Это все, что я могу вам поведать, милорд. А теперь не позволите ли отдохнуть? Завтра меня ждет верная смерть, и я предпочел бы встретить ее свежим и бодрым.

Я проглядывал страницы, выделяя пером те отрывки, где он, как я подозревал, был не особенно откровенен. К своему разочарованию, я обнаружил, что таких мест куда больше, чем хотелось бы. Я нашел даже несколько противоречий.

– Вы утверждали, что никогда более с ней не встречались, – сказал я. – Однако вы говорите, что принцесса Лирна присутствовала на летней ярмарке, когда Янус втянул вас в свои захватнические планы.

Он вздохнул, не поворачивая головы.

– Мы просто обменялись приветствиями мимоходом. Я не счел это достойным упоминания.

Тут в памяти всплыло смутное воспоминание, фрагмент из моих собственных изысканий, которые я проводил, составляя свою собственную историю войны.

– А как насчет каменщика?

Лишь легкая заминка – но как много она мне сказала!

– Какого каменщика?

– Каменщика из Линеша, с которым вы сдружились. Ему потом за это дом сожгли. Когда я исследовал время, проведенное городом под вашей оккупацией, эта история была хорошо известна. Однако вы о нем не упомянули.

Он повернулся на бок и пожал плечами.

– Дружбой это не назовешь. Я хотел, чтобы он высек статую Януса для городской площади. Как зримое подтверждение того, что город принадлежит ему. Каменотес, разумеется, отказался. Однако это не помешало кому-то спалить его дом. Насколько я знаю, когда война окончилась, они с женой уехали из города – и, похоже, у них были на то серьезные причины.

– А та сестра вашей Веры, что помешала красному мору опустошить город? – настаивал я, начиная сердиться. – Как насчет нее? Горожане, которых я опрашивал, много рассказывали о ее доброте и о том, как вы были близки с ней. Некоторые даже полагали, будто вы были любовниками.

Он устало покачал головой.

– Что за нелепицы! Что касается того, что с нею стало – ну, полагаю, она возвратилась в Королевство вместе с войском.

Он лгал. Я был в этом уверен.

– Зачем вы тогда вообще взялись это рассказывать, если не собирались рассказать мне все? – осведомился я. – Вы хотите выставить меня глупцом, Убийца Светоча?

Аль-Сорна хмыкнул.

– Глупец – любой, кто не считает себя глупцом. Сударь, я хочу спать.

* * *

За двадцать лет, что миновали после уничтожения столицы мельденейцев, они предприняли немало усилий, чтобы отстроить город заново, еще пышнее и роскошнее прежнего, быть может, бросая вызов своими архитектурными достижениями. Город громоздился вокруг просторной естественной гавани на южном побережье Ильдеры, самого крупного острова архипелага. С моря открывался великолепный вид на сияющие мраморные стены и красные черепичные крыши, перемежающиеся высокими колоннами, посвященными бесчисленному множеству морских богов, коим поклонялись островитяне. Я читал о том, как отец Аль-Сорны, не менее грозный, чем он сам, распорядился повергнуть колонны, когда его воинство хлынуло на берег, сея пламя и разрушение. Выжившие рассказывали, как королевская стража мочилась на упавшие статуи, стоявшие на вершинах колонн, упиваясь кровью и победой и скандируя: «Бог есть ложь!» посреди пылающего города.

Если Аль-Сорна и испытывал угрызения совести за разрушения, устроенные его отцом, он никак это не проявил. На приближающийся город он смотрел лишь с умеренным интересом, держа в руке ненавистный меч и облокотившись на борт. Моряки не обращали на него внимания. День был ясный, безоблачный, корабль легко взрывал носом спокойные воды, паруса были свернуты, и моряки налегали на весла под хриплые окрики боцмана.

Я подошел к борту и встал рядом. Мы с ним не стали здороваться. В голове по-прежнему гудело множество вопросов, но сердце стыло: я понимал, что ответа на них он не даст. Какую бы цель он ни преследовал, рассказывая мне свою повесть, теперь она была достигнута. Больше он мне ничего не расскажет. Большую часть ночи я лежал без сна, так и сяк размышляя над его историей, ища ответы и находя лишь все новые вопросы. Быть может, он намеревался жестоко отомстить за суровое осуждение его и его народа, которым была проникнута почти каждая строка моей истории войны? Но, невзирая на то, что я никогда не испытывал к нему особо теплых чувств, я понимал, что он на самом деле человек не мстительный. Он был грозным врагом, это правда, но редко стремился к мести ради мести.