Читать книгу "Сны инкуба - Лорел Гамильтон"

— Давайте.

Он будто транслировал Дольфа, но у него получалось. Как онговорил, так все и делали.

Маркони покачал головой и сказал вслух, что я думала.

— Настоящий полководец сегодня Зебровски.

— Тебе просто завидно, что он лучше подражает Дольфу,чем ты.

Маркони улыбнулся и кивнул. Но руку он держал на поясе, ипистолет передвинул чуть вперёд. Иногда чем больше шуток, тем больше нервов.

Смиту было все достаточно внове, чтобы глаза у негосверкали, и он почти дрожал от нетерпения, как охотничий пёс, рвущийся споводка. Ещё и месяца не прошло, как он стал детективом — этого достаточно длянетерпеливого желания себя проявить. Я только надеялась, что не слишкомнетерпеливого, потому что рекомендовала его я.

Зебровски заметил это и кивнул мне — дескать, он за Смитомприсмотрит. И спросил моего совета вот по какому поводу:

— Врываемся нагло или входим тихо?

Я подумала секунду и пожала плечами:

— Они знают, что мы здесь, Зебровски. По крайней мерете, что за дверью.

— Они нас слышат?

Я кивнула.

— Но давай попросим привратника доложить о насМалькольму. Вежливость ещё никогда никому ничего не стоила.

Он кивнул, потом подошёл к большой, полированной, деревяннойдвери. Но не успел распахнуть её, как ему открыли изнутри. Открыл молодойчеловек с короткими каштановыми волосами, в очках. Я его видела раньше — тожена расследовании одного дела. Имя у него вроде бы на «Б» — Брэндон, Брайан, илиБрюс — что-то такое. Брюс, кажется.

Он прикрыл за собой дверь, не давая нам заглянуть за неё —мы только успели заметить оборачивающиеся к нам лица. Глаза за очками были также красивы, а на шее виднелись заживающие укусы. Как будто не прошло слишкоммного времени. Все же приятно знать, что он ещё среди живых.

— Вы прерываете наше богослужение? — спросил онтихо и сдержанно.

— Вы — Брюс?

Глаза его раскрылись чуть шире:

— Удивлён, что вы помните меня, миз Блейк.

— Вообще-то маршал Блейк, — улыбнулась я.

Снова чуть шире раскрылись его глаза:

— Мне принести мои поздравления?

— Он тянет время? — спросил Зебровски.

— Не в том смысле, в каком ты думаешь, — ответилая. — Он не хочет, чтобы мы прервали службу, но вряд ли станет сознательнопрятать убийцу.

Ещё раз широко раскрытые глаза:

— Убийцу? О чем вы говорите, миз маршал Блейк? Нашацерковь не практикует насилия ни при каких обстоятельствах.

— Одна покойница, найденная дома у члена вашей церкви,могла бы возразить — если бы могла, — сказал Зебровски.

Лицо Брюса исказилось страданием:

— Вы уверены, что это дом члена нашей церкви?

Мы оба кивнули.

Брюс опустил глаза к земле, потом кивнул, будто что-торешив.

— Если вы подождёте в заднем притворе, я сообщуМалькольму, что случилось.

Зебровски посмотрел на меня, будто спрашивая, годится лиэто. Я пожала плечами и кивнула.

— Нормально.

Брюс улыбнулся, явно с облегчением.

— Хорошо, хорошо, только, пожалуйста, говорите тише.Здесь церковь, и у нас идёт служба.

Он провёл нас в эти тщательно полированные двери. Постовыеостались снаружи, но Маркони и Смит вошли с нами.

Вестибюля за дверями не было. Они вели прямо в неф, и вдругперед нами оказались скамьи, заполненные прихожанами. Ближайшие к двери вампирыуже на нас косились.

Брюс жестом попросил нас остаться на месте, потом обошёлскамьи по широкому кругу, под красно-синими витражами с абстрактным рисунком.Там, где должны были быть образы святых или распятия, или хотя бы крест-другой,были только голые белые стены. Наверное, поэтому мне эта церковь всегдаказалась незаконченной, голой, будто стенам нужна одежда.

Никогда мне не было уютно неожиданно появиться перед толпойнароду. Оказаться у всех на виду, особенно на виду у потенциально враждебнойгруппы. У Зебровски на лице держалась улыбка, улыбка типа «очень приятнопознакомиться». Это, как я только теперь поняла, его версия «пустого лица». УМаркони вид был скучающий. Многие копы после нескольких лет службы отличноумеют напускать на себя скучающий вид типа «видал я и не такое». А у Смита лицосветилось энтузиазмом, как у ребёнка в рождественское утро. Он жадно вбиралглазами обстановку, абсолютно не смущаясь взглядами публики. Действительно,мало кто из копов рассматривал когда-нибудь интерьеры Церкви Вечной Жизни илиже видел столько вампиров сразу. Даже я никогда их столько не видала в одновремя и в одном месте.

Первые несколько рядов окинули нас взглядом, ипереглядывания пошли дальше. Быстрые взгляды и шепоты — будто ветер пробежал позалу. Ветер, оборачивающий к нам лица, расширяющий глаза, рассыпающий яростныйшёпот, пока не налетел на паперть и странно-пустое алтарное возвышение впередней части церкви.

У белого алтаря стоял раньше Малькольм, но он уже успелсойти по ступеням позади него и отойти в сторону навстречу Брюсу. Даже ступени,ведущие к алтарю, были белые. Единственный другой цвет принадлежал синейполосе, висевшей за святилищем. Ярко-синяя материя чуть шевелилась вцентральном пролёте, будто не прилегала плотно к стене. Мне стало интересно,что там за ней. Это было единственное новшество по сравнению с моим прошлымвизитом, года три назад. Два года назад здание забросали зажигательными бомбамиправые экстремисты, но церковь пережила нападение. Более того, оно создалоЦеркви Вечной Жизни лучшую, пожалуй, национальную и международную прессу, ивызвало поток пожертвований от тех, кто не столько за вампиров, сколько противнасилия. Я видела, что осталось от церкви, когда мы с пожарными пробивались веё подвалы. Теперь же, глядя на эти белые-белые стены, трудно было дажедогадаться о пожаре, тем более о бомбах.

Малькольм говорил с Брюсом, стоя сбоку от паперти. Я неслишком удивилась, когда он пошёл по центральному широкому проходу междускамьями. Брюс следовал за ним тенью. Первое, что замечаешь у Малькольма — этоцвет его блондинистых коротких локонов, ярко-жёлтых, как перья щегла. Три слишним века в темноте так сказываются на блондинах. Следующее, что бросается в глаза— это высокий рост и почти болезненная худоба, из-за которой он выглядит выше,чем на самом деле. Сегодня на нем был чёрный костюм, скромного покроя, но я,благодаря чувству стиля Жан-Клода, знала, что этот костюм сшит точно по меркеего худого тела и стоит больше, чем многие зарабатывают за месяц. Синяя рубашкаоттеняла глаза, голубизной соперничающие с яйцами малиновки. Узкий чёрныйгалстук с серебряной булавкой, без украшений. Если оторваться от глаз и волос,видно, что лицо у Малькольма очень угловатое, почти деревенское, будто эти углынадо как-то сгладить, чтобы собрать вместе.