Читать книгу "Тим Каррэн. Рассказы - Тим Каррэн"

завязались в электрический узел, он поднялся и осторожно, шаг за шагом, приблизился к бару. Телефон лежал там, рядом с пыльными пирамидами стаканов и бутылок импортированного с Земли спиртного. Наполненный чем-то, что он даже не мог идентифицировать, он побежал туда и выхватил телефон из подставки. Ужас, сырой и густой, пульсировал в его мозгу.

— Алло? — сказал он, и, Боже, неужели эта резкая, безвоздушная трель была его голосом? Он не говорил уже много лет. Он прочистил горло, сглотнул слюну, которую смог собрать. — Алло?

Ответа не последовало.

Но он слышал что-то на другом конце. Звук ветра, дующего в пустынных, темных и безлюдных местах. Голос Марса и его пустых кварталов. Но… что-то еще. Да. Теперь он мог слышать это.

Звук дыхания.

— Алло? — крикнул он. — Алло? Алло? Кто это?

Когда телефон выпал из его руки, ему показалось, что он услышал приглушенное хихиканье.

* * *

Чемберс помнил, как все они умерли.

Он помнил, как выжил сам.

Насколько он знал, чуму никогда не называли по имени. Ее так и называли: "Чума". Как только Марс был колонизирован и все начали прибывать и строить города, встал вопрос о пище. Воду можно было синтезировать, если были доступны основные элементы, а они были. А под вечной мерзлотой всегда была замерзшая вода. Но пища была проблемой. Единственным решением было выращивать ее на Марсе. Перевозить достаточное количество еды для тысяч людей было непрактично и дорого. Марсианская почва была доставлена на Землю, обогащена органическими соединениями и засеяна. Растения были генетически изменены. И вскоре уже работали гигантские теплицы. Чума началась как простое заболевание. Несмотря на все меры предосторожности, простой марсианский микроб был упущен из виду. В присутствии богатой органики он размножался и мутировал. Растения были невосприимчивы к нему, но не люди.

Он распространился как мор.

Вскоре колонии стали болеть и умирать.

С Земли прибыли корабли с новейшими медицинскими технологиями. Но было уже слишком поздно. Микроб — вирус — мутировал ежечасно, и его было практически невозможно уничтожить; как только было придумано лечение, оно оказалось бесполезным. Вирус снова превратился во что-то другое. Колонисты толпами устремлялись на Землю. Тем, кто добрался до Земли, так и не разрешили войти в атмосферу. Позже любой корабль, отправлявшийся с Марса, уничтожался еще до прибытия домой. Было объявлено военное положение. Марс оказался в изоляции. Никто не мог покинуть его. Никто не мог прилететь. Межпланетные корабли были повреждены до неузнаваемости.

За несколько месяцев две трети населения погибли.

Но лекарство было найдено. Оно было дорогим и сложным. Была проведена лотерея. В ней победил Чемберс. Ему дали лекарство. К тому времени, когда он очнулся после изнурительного и болезненного процесса (который так и не был ему полностью объяснен), Марс был мертв.

Осмотрев больницу и ее мертвецов и умирающих, он обнаружил, что Сара умерла почти месяц назад. В итоге через несколько недель он остался один. Он прыгнул в вертолет и отправился в путешествие по планете… но никого не было, только пустые города и огромные, разросшиеся кладбища, возникшие на их окраинах. Улицы были усеяны мертвецами. Непогребенные они были сложены в кучи, как пиломатериалы.

Он вернулся домой, в город-призрак Нью-Провиденс.

Почти год он поддерживал связь с Землей, пока что-то не произошло. Он так и не узнал, что именно. Возможно, метеорит уничтожил спутник связи, вращающийся вокруг планеты. Как бы то ни было, он больше никогда не получал от них известий.

Чемберс был излечен. У него появился иммунитет.

Но он был совершенно одинок в чужом мире.

* * *

Он сказал себе, что этого не было.

Когда он зашел в ресторан, он уверил себя, что телефон не звонил. Это была галлюцинация. Ему хотелось в это верить, но что-то в нем не желало с этим мириться. Он вспомнил шум на другом конце — ветер, дыхание, приглушенный, отдающийся эхом смех…

и у него поползли мурашки по коже.

Он сел на бордюр и попытался разобраться в ситуации.

Возможно ли, что кто-то где-то выжил? Он не слышал ни об одном случае естественного иммунитета к патогену. И он был единственным, кто прошел курс лечения.

Он задумался: Но предположим… предположим, что это сделал кто-то другой. Кто-то, кто был одинок все эти семь лет, как я. Может быть, сначала они искали других, но потом сдались. Ушли в свои убежища. И тихо сошли с ума.

Это была страшная мысль: Один на Марсе с маньяком в компании.

Он знал, что хорошо справился с изоляцией.

Но он всегда был одиночкой. Если бы не Сара, у него не было бы почти никаких социальных контактов. Он просто был таким. Он читал, учился, работал и надеялся, что спасатели прибудут. Но выжил бы очень общительный человек?

Что бы одиночество сделало с их разумом? Он мог представить себе, что начнется безумие, грызущее безумие и умственное вырождение.

Господи, неужели это правда?

Блуждая по окрестностям все это время и теперь, в конце концов, они кого-то нашли.

Они нашли его. Но их разум был слишком поврежден, чтобы видеть в нем товарища или друга. Враг? Жертва? Да. Еще одна душа, которую можно мучить, на которую можно давить своими страданиями и ужасом.

Чемберс сидел на обочине, пока безумие шептало в его мозгу. Он чувствовал город вокруг себя. Впервые за семь лет он по-настоящему почувствовал город.

Он чувствовал его громаду, его вес, его массу, поднимающуюся вокруг него. Он ощущал его пустоту, его тени, его темные одинокие пространства и множество мест, где мог бы спрятаться безумец.

Он поймал себя на том, что за ним наблюдают.

По его коже пробегали волны, а волосы на затылке зарядились статическим электричеством. Он пережил слишком многое, чтобы позволить воображению нанести последний удар. Он не должен был смириться с этим. Он…

Он вскочил на ноги и зашагал безумными, растерянными кругами. Ощущение, что за ним наблюдают, ползало по нему, как муравьи. Глаза были устремлены на него. Один-единственный комплект диких, испытующих глаз. Холодный и злобный разум скрупулезно изучал его.

Ему пришлось сжать губы, как страницы книги, чтобы не закричать.

Казалось, в каждом дверном проеме, в каждом окне, в каждой тени притаились фигуры. Глаза следили за ним из комнат. Из подвалов. Из зданий.

Заряженный белым, дрожащим страхом, он надел шлем и побежал. Он не прекращал бежать, пока не прошел через шлюз купола и не оказался в разреженной атмосфере марсианской пустыни.

Но даже тогда он бежал.

Он был уверен, что кто-то или что-то наблюдает