Читать книгу "Русский частокол - Александр Тамоников"

Вавула, снимая саблю, дабы не мешала, проговорил:

— Для того чтобы перейти чрез Оку, хазарам надо идти на пять верст вниз по течению да шесть вверх. Даже верхом ближе не пройти — река широкая, не всем с ношей переплыть. Течение собьет и потопит. Тут у сел только на больших плотах и можно переправиться. А так далеко Ильдуан не пойдет. Он не в себе сейчас, ему крови нашей хочется.

— Ты болтай меньше, лезь на крышу да смотри пристальней.

— Уже полез.

Вавула ловко забрался на соломенную крышу, угнездился, осмотрелся. Все пока тихо. Восточнее, где восходит солнце, — Вабежа, там мужики с оружием бродят между подворий, кто-то у главных ворот стоит. На удивление много коней в село Кобяк завел. На западе, в Заледово, никого не видать. Словно вымерло все. Лес чернеет грозной стеной, на полях под легким ветром колосится рожь. За рекой плоты на берегу. Там тоже смотрят по сторонам.

— Ну чего там, Вавула?

Сын поведал, что видит. Попросил:

— Я пока тут побуду, отец?

— Лады! Не сверзись тока.

— Не боись, крепко держусь.

— Ну, держись да гляди по сторонам.

— Гляжу!

Глава четвертая

Головной дозор, высланный тарханом, остановился за густыми зарослями. Стала и вся сотня. К старшему дозора подъехал сам Янур Ильдуан:

— Что тут, Буйук?

— Поле, села. Не видно женщин, стариков и детей. Мужики вооружились и изготовились, кто где. Это в Рубино. В Вабеже вооруженных мужиков меньше, но почти весь их табун там. В Заледово никого. Попрятались, что ли?

— Там старейшина хитрый, и род его живет, не якшаясь с соседями. Хотя и между Дедилом и Кобяком вражда, но Кобяк боится, его село недалеко от Рубино. А в селениях уже ведают, что натворил сын Дедила.

— Худо, что обоз за реку переправили. И плоты отогнали. Весь ясырь теперь там.

— Ясырь в Вабеже и в Заледово возьмем. А род Дедила вырежем. Достанем и тех, кто переправился. Поляне много лодок на этой стороне оставили, это их промах. Захватить женщин с детьми большого отряда не потребуется. А тот, что нужен, быстро переплывет через реку и на лодках. Но об этом после. Дедил наверняка обратился за помощью к Кобяку и Сергуну, и по тому, что эти роды остались в своих селениях, в помощи ему отказали. Значит, против нас всего полусотня, в которой мужиков-воинов и половины не будет, остальные обычные земледельцы.

Старший головного дозора указал на жилище Дедила:

— На крыше дома старейшины мужик сидит.

— Вижу. Никак это сам Вавула, ох, с каким удовольствием я буду резать его на куски!

Ильдуан повернулся к помощнику:

— Турис, пусть десятки не спеша выходят к опушке и встают саженях в десяти друг от друга в лесу, не показывая себя. Мы должны напасть на Рубино, внести смуту. Сигнал к атаке — пущенная стрела.

— Слушаюсь, Янур.

Болышчы отправился в глубь леса.

Скоро хазары вышли к опушке и, прикрытые молодыми деревцами, встали в одну линию.

Тархан подозвал ближнего лучника из головного дозора:

— Стрелу!

— Слушаюсь, господин.

В сторону Рубино полетела стрела, и тут же лес огласился диким криком. Это пошли в атаку десятки тархана Ильдуана.

Вавула увидел хазар, соскочил с крыши и упал отцу под ноги. Дедил крикнул:

— Приготовиться всем! Действовать, как сказано!

Повернулся к Вавуле:

— Беги к Ковалю, наполняйте бадьи, будьте наготове гасить огонь. Коли загорится соломенная крыша — пусть, прогорит — потухнет, главное, чтобы сруб не взялся, уразумел?

— Ну и работенку ты мне дал, отец.

— На Ковале еще оборона табуна от реки до городьбы.

— А на мне?

— Сюда вернешься.

— Ладно, понял.

Не доходя до Рубино саженей тридцать, хазары резко разошлись: часть их пошла на восток, другая часть на запад, основные же силы стали напротив главных ворот. Хазары обошли село с трех сторон. Лучники достали огниво. Стало ясно: сейчас подожгут стрелы и пустят их за городьбу.

Старейшина Рубино подал команду:

— Стрелки!

Лучники полян пустили первые стрелы. Все они были отменными охотниками: легко сбивали с деревьев крохотных белок, а тут — такие цели. Выбитые из седел хазары повалились в траву. Остальные не успели опомниться, как местные пустили стрелы в другой раз, и новые жертвы свалились с коней.

Тархан взорвался от ярости:

— Проклятые поляне! Отходить в низину, к оврагу!

Западные и восточные десятки выполнили наказ. На новом месте их не могли достать стрелы защитников, зато стрелы степняков достигали окраинных построек. Хазары подожгли стрелы и пустили их в село. Но тут с бадьями, полными воды, появились молодцы Коваля и Вавулы. Они быстро затушили не успевший разгореться огонь.

И опять тархан грязно выругался:

— И к огню подготовились. Ну, Дедил, поглядим, как твои мужики в крепкой рубке покажут себя.

Он кивнул болышчы, тот передал приказ: всем воинам собраться возле тархана. Обходной маневр не принес результатов, значит, придется бить в лоб.

Из того, как повели себя хазары, Дедил понял: тархан собирается бросить свой отряд на южную сторону.

Старейшина скомандовал:

— Всем подойти ближе к главной городьбе, лучникам — укрыться и приготовиться!

Но мужики и без наказа старейшины знали, что делать.

Ильдуан поднял саблю, указывая на селение. С визгом и криком хазары рванулись к Рубино. Со стен снова полетели стрелы. Первым же залпом сельчанам удалось выбить более десятка хазар. Но остальные прорвались. Дошли до городьбы, там их встретили пики и остроги. Они доставали передних, калечили коней, заставляя повернуть вспять. Но хазары не отступили. Рубили саблями древки. Нукеры Ильдуана подтянули в городьбе сделанный из бревна таран. Пробили ворота. Хазары ворвались в Рубино.

Смотревший за боем Ильдуан воскликнул:

— Вот так! Теперь вам всем конец!

Мужики отошли от ограды, лучники, у кого еще были стрелы, прыгнули в ближние землянки и оттуда продолжали бить хазар. Отошедшие мужики, используя кистени, топоры и секиры, ввязались в сечу с конницей. И то, что хазары остались на конях, обернулось против них. Мужики метались меж коней, сбивая всадников ударами топоров по ногам, доставали секирами. Неся потери, хазары наконец поняли, что сами поставили себя в невыгодное положение. Они спешились, завязалась настоящая сеча. Лишившись седоков, кони ринулись чрез ворота и проломы в городьбе на волю, фырча от запаха крови.