Читать книгу "В логове львов - Кен Фоллетт"

– Не стоит попусту беспокоиться, – ответил он резко. – Тебе до положенного срока остается еще целых шесть недель.

Она спросила, не стоит ли ему все же на всякий случай остаться с ней, но он посчитал это совершенно излишним. При этом Джейн даже почувствовала себя глупой и надоедливой, а потому отпустила его в дорогу со всеми необходимыми медицинскими припасами, навьюченными на тощего пони, чтобы он успел добраться до нужного места до наступления темноты и начал работать утром с первыми лучами солнца.

Когда солнце постепенно скрылось за западным склоном холма и долина погрузилась в глубокую тень, Джейн вместе с остальными женщинами и детьми спустилась в темный кишлак, а мужчины отправились в поля собирать урожай, пока бомбардировщики и их пилоты спали.

Дом, где теперь жили Джейн и Жан-Пьер, прежде принадлежал местному лавочнику, который оставил всякую надежду хоть что-то заработать торговлей в военное время (у него ничего теперь не покупали), собрал свой скарб и с семьей перебрался в Пакистан. Большое помещение в передней части дома, прежде занятое магазином, поначалу стало клиникой Жан-Пьера, но только до тех пор, пока возросшая летом интенсивность бомбардировок не принудила жителей кишлака прятаться днем по пещерам. Задняя часть дома делилась на две больших комнаты. Одна предназначалась для мужчин и их гостей, другая – для женщин и детей. Жан-Пьер и Джейн стали использовать их как спальню и гостиную. К дому примыкал окруженный глинобитной стеной внутренний двор, где располагался очаг для приготовления пищи и небольшой пруд для стирки, мытья посуды и детей. Лавочник оставил кое-какую грубо сработанную самодельную мебель, а местные жительницы одолжили Джейн несколько красивых ковров, чтобы покрыть полы. Жан-Пьер и Джейн спали на голом матраце, как все афганцы, но одеяла им заменяли более удобные спальные мешки. Уподобляясь афганцам, на день они сворачивали матрац в рулон или расстилали на крыше для проветривания в жаркую погоду. Летом здесь люди вообще привыкли спать прямо на крыше.

Переход от пещер к дому произвел на Джейн необычное воздействие. Боль в спине значительно усилилась, и, добравшись до дома, она готова была сразу же буквально свалиться с ног от тягот дня и переутомления. Ей отчаянно хотелось пи́сать, но сил не хватало, чтобы снова покинуть дом и дойти до туалета, а потому она воспользовалась обычным горшком для таких целей, всегда стоявшим за ширмой в спальне. Именно тогда она заметила небольшое пятнышко крови в паховой части своих хлопчатых шаровар.

У нее не оставалось сил забраться на крышу и спустить вниз матрац, и она легла прямо на ковер в спальне. «Боль в спине» теперь накатывала волнами. Во время очередной такой волны она положила руки на живот и ощутила, как плод шевелится, словно стремясь наружу с усилением боли, но снова замирал, когда боль чуть затихала. Сомнений не оставалось: у нее начались схватки.

Ею овладел страх. Она вспомнила рассказы сестры Полины о том, как она рожала своих детей. После появления на свет первенца Джейн посетила ее, захватив с собой бутылку шампанского и немного марихуаны. Когда они обе в достаточной степени расслабились, Джейн спросила, каково это было на самом деле, а Полина ответила: «Как будто пытаешься высрать арбуз целиком». Они еще потом долго хихикали над такой грубоватой шуткой.

Да, но Полина рожала в больнице при медицинском факультете университета в самом центре Лондона, а не в доме с саманными стенами, притулившимся посреди глухомани долины Пяти Львов.

Что ж мне-то теперь делать? – задалась вопросом Джейн.

Только ни в коем случае не поддаваться панике. Мне необходимо обмыть свое тело теплой водой с мылом, потом найти острые ножницы, подержать их в кипятке пятнадцать минут, взять чистые простынки, лечь на них, потягивать какую-нибудь жидкость и расслабиться.

Но прежде чем она успела хоть что-то сделать, началась очередная схватка, на этот раз боль стала по-настоящему невыносимой. Она закрыла глаза и попыталась дышать медленно, глубоко, размеренно, как учил Жан-Пьер, но вот только все оказалось намного труднее контролировать, когда ей только и хотелось лишь кричать от страха и боли.

Спазм отступил, оставив ее совершенно обессиленной. Она полежала неподвижно, приходя в себя. Пришло понимание: она не способна сделать ничего из намеченного списка. Самой ей не справиться. Как только она чуть еще окрепнет, придется встать и как-то добраться до соседнего дома, чтобы попросить женщин вызвать к ней повивальную бабку за неимением профессиональной акушерки.

Следующая схватка наступила скорее, чем она ожидала. Ей показалось, что прошло не более одной минуты или максимум двух. Когда напряжение во всем теле достигло невероятной силы, Джейн вслух спросила:

– Почему мне никто не сказал, до чего же это больно?

Как только пик боли миновал, она заставила себя подняться. Ужас при мысли, что придется рожать в одиночестве, придал ей воли к действию. Она доковыляла из спальни в гостиную. И с каждым шагом начинала чувствовать себя немного бодрее. Вышла во двор, а затем внезапно у нее между бедер заструилась теплая жидкость, и ее шаровары сразу же насквозь промокли. Воды отошли.

– О, только не это, – простонала она.

Встала, прислонившись к косяку двери. Не было никакой уверенности, что она сможет пройти хотя бы несколько ярдов, если намокшие штаны так и норовили сползти с нее. Ко всему прочему добавилось еще и чувство унижения.

– Я должна справиться, – произнесла она.

Но сразу же накатила новая схватка, и Джейн просто безвольно опустилась на пол. Мне все-таки придется все сделать самой, – решила она.

Когда же она в следующий раз открыла глаза, то увидела прямо перед собой лицо мужчины. Ей он показался похожим на арабского шейха – очень смуглая кожа, черные глаза и такие же черные усы, но при этом черты лица носили все признаки аристократизма: высоки скулы, римский нос, белые зубы, удлиненный подбородок. Это был Мохаммед Хан, отец Мусы.

– Слава богу, – хрипло прошептала Джейн.

– Я пришел поблагодарить вас за спасение жизни моего сына, – сказал Мохаммед на дари. – Вы заболели?

– Я рожаю ребенка.

– Как? Прямо сейчас? – удивленно спросил он.

– Все произойдет уже очень скоро. Помогите мне вернуться в дом.

Он колебался. Деторождение, как и все, связанное исключительно с женщинами, считалось здесь делом нечистым для участия в нем мужчины. Но надо было отдать ему должное. Его нерешительность не продлилась и нескольких секунд. Он помог ей встать и поддерживал, пока она шла обратно через гостиную в спальню. Там Джейн снова рухнула на ковер.

– Позовите ко мне кого-нибудь, – попросила она.

Он нахмурился, не зная, как поступить, и выглядел при этом просто красивым молодым человеком, почти мальчишкой.

– А где Жан-Пьер?

– Отправился в Хауак. Но мне нужнее сейчас Рабия.

– Верно, – кивнул он. – Я пошлю за ней свою жену.