Читать книгу "Лучшая неделя Мэй - Роушин Мини"

Шон снял пластиковый чехол с одного из четырех деревянных стульев с тканевыми зелеными сиденьями, которые они с Бернардом купили вместе вскоре после переезда Шона – это была их первая совместная покупка, – и, откинувшись назад, вдохнул свежий чистый воздух.

Как же здесь хорошо, когда прекращается дождь. Нет этой дикой влажности и жутких насекомых. Не так, как дома, где летом, стоит тебе только высунуть нос на улицу, его практически откусят, где приходится принимать душ трижды в день, чтобы избавиться от пота. Где тараканы всегда готовы оказаться поблизости. Конечно, здесь могло бы быть немного потеплее, но и так сойдет.

Он больше и не помышлял о том, чтобы вернуться в Бостон или вообще Штаты. Ирландия подходила ему: погода, еда, которая не была напичкана добавками и витаминами, дружелюбие и приветливость большинства людей.

Большинства, но не всех. Не тех идиотов, которые регулярно распыляли краску на фасад магазина Бернарда. Которые несколько недель назад попытались взломать замок защитной решетки. Которые выбросили все из мусорных баков, стоявших рядом с окном, раскидав по улице завядшие бутоны и использованные салфетки. Но идиотов везде хватает, не только в Килпатрике.

От ирландской полиции помощи было немного, но их нельзя было за это винить: им катастрофически не хватало средств. Вот пример – вы когда-нибудь слышали о полицейском без оружия? Они только сказали, что Бернарду нужно либо схватить злоумышленников на месте преступления, либо добыть достаточно исчерпывающие доказательства, чтобы можно было этих злоумышленников арестовать.

Интересно, чего полицейские ожидали? Что они с Бернардом устроят слежку, будут сидеть в машине, припаркованной на другой стороне улицы, пока не появятся эти придурки? А потом что? Попросят их улыбнуться и сделают фото? Вызовут на дуэль? Шон и допустить не мог возможности какого-либо физического противостояния, зная, что ни на кого не сможет поднять руку, если только от этого не будет зависеть его жизнь.

А если бы и смог, то дрался бы как девочка, да и Бернард наверняка тоже. Они были беспомощны против уличных хулиганов, даже таких, как в Килпатрике, которые и в подметки не годятся бандам наркоторговцев из крупных городов.

Поэтому Бернард разработал генеральный план.

– Я установлю на магазин две камеры наружного наблюдения.

Шон поднял брови.

– Ты? И во сколько это тебе обойдется?

Бернард скривился.

– Во много. Но оно того стоит, если при помощи камер мы сможем остановить этих идиотов.

– Ты думаешь, камера сможет их остановить? Разве они не могут просто надеть маски или что-то типа того?

Бернард пожал плечами.

– А тогда зачем люди платят деньги за эти камеры? Килпатрик – это не метрополис. У полиции наверняка есть какое-нибудь предположение о том, кто все это делает, даже если они нам не говорят, правильно?

Шон задумался.

– Возможно… наверное, да.

– Поэтому любой улики будет достаточно, чтобы дело сдвинулось с мертвой точки. Их одежда, их фигуры – все что угодно.

Шон надеялся, что Бернард прав. Даже если и нет, камеры будут установлены на этой неделе. Возможно, после их установки все это дерьмо закончится.

Шон вернулся к страницам, лежавшим на ноутбуке, и начал читать. На этой неделе он затронул тему еды. Всегда найдется что рассказать о различиях между теми продуктами, которые выставлены на полках обычного ирландского супермаркета, и теми, которые вы можете купить в гастрономе в Бостоне.

Поражает, что, будучи нашим величайшим знаменателем (он уже использовал это выражение раньше), еда здесь совсем другая. Мы говорим на одном языке – более или менее; мы смотрим одинаковые фильмы. И все, что нас, по сути, разделяет – это вода, пусть ее и очень много. Но, если не брать в расчет фастфуд, который везде до боли одинаковый, что здесь, что в Бостоне, что в любом другом американском городке, остальная еда в Ирландии совсем не похожа на нашу.

В Килпатрике был всего один магазин, в котором можно было купить булочки, упакованные по шесть штук в коробку, и, как правило, это оказывались уже видавшие виды булочки. Никто здесь даже не слышал о дрожжевом хлебе. Сливки-пополам-с-молоком тут тоже были неведомым зверем: если вам нужна смесь молока и сливок – а что же еще вы обычно добавляете в кофе? – то вам придется купить отдельно молоко, отдельно сливки и самостоятельно все смешать.

Не поймите меня превратно (он это написал, так как не желал, чтобы у бостонцев сложилось негативное отношение к населению Ирландии). Здесь тоже есть много чего вкусного, например, мммм, копченая и подсоленная грудинка, которую отваривают, режут на толстые куски и подают к ужину; картофель, который, примите мои извинения, на полкорпуса обходит своего собрата из Айдахо (не поверите, но они называют его «мучные шарики»); продукты домашнего приготовления, которые можно купить на рынке раз в неделю – яблочные пироги, фруктовые пирожные, содовый хлеб, – они ничего не знают о консервантах, а если бы кто-то осмелился добавить консервант, то был бы выгнан с позором. Все очень вкусное, но стоит немного дороговато. И все очень, очень сильно отличается от того, что я ел раньше.

Его колонка на две тысячи слов «Звезды, Полосы и Трилистник» тиражировалась полдюжиной газет на восточном побережье, а три часа в неделю, которые Шон на нее тратил, прекрасно покрывали его текущие расходы. В ней он подробно описывал то, с чем ежедневно сталкивается среднестатистический американец, живущий в начале второго тысячелетия в среднем городке на западе Ирландии: от покупок в супермаркете до поиска жилья, от особенностей местных пабов до принятых тем для разговора и местных речевых оборотов.

Шон вел эту колонку последние одиннадцать месяцев, начиная со своего переезда в Килпатрик, тогда ему удалось уговорить своего редактора в «Бостон телеграф» – своего вот-вот-бывшего-редактора, – что для полноты картины «Телеграфу» не хватает еженедельной колонки Шона о его жизни в Ирландии.

– Смотри, я все равно уезжаю – тебе даже не придется оплачивать мои дорожные расходы. Почему бы не установить срок в шесть месяцев и не посмотреть, пойдет ли дело?

В итоге редактор согласился, правда, этому предшествовало долгое ворчание на тему того, что он не понимает, зачем одному из его лучших репортеров приспичило переехать в какой-то захолустный городишко в Ирландии, о котором никто никогда и не слышал. К чему было все это?

Шон, конечно, мог бы объяснить, к чему это все, но он считал, что это его личное дело. Он не познакомил Бернарда ни с кем из своих коллег, и не потому, что они не знали, что Шон гей – они все знали, а некоторые убедились в этом на личном опыте, – а потому, что он сам не был полностью уверен в том, что его решение не является верхом идиотизма.

Отказаться от зарплаты в 65 000 долларов в год, которая была у него в «Телеграфе», переехать за три тысячи километров к мужчине, с которым был едва знаком, к мужчине, который старше него на десять лет? Изложенная на бумаге, эта затея не выглядела разумной.