Читать книгу "Французская волчица — королева Англии. Изабелла - Элисон Уэйр"

Зато если уж Эдуард привязывался к кому-то душой, то проявлял свои чувства открыто, мог быть «восхитительно щедрым» и неуклонно верным. В обществе он был обходителен, умел вести беседу, интересно рассказывал и остроумно шутил. Он был также хорошим, любящим отцом своим детям.

Ко всему прочему король был искренне благочестив и особенно поклонялся святому Фоме Беккету[33]. Королева Изабелла вскоре разделила с ним это поклонение. Они оба часто навещали гробницу убиенного святого в Кентербери; Эдуард побывал там целых шестнадцать раз. Король часто посещал мессы, проводил немало времени со своими капелланами и щедро раздавал милостыню. Он оказывал особое почтение монахам-доминиканцам, для которых основал и щедро украсил обитель в Лэнгли.

Однако всех добрых качеств Эдуарда было недостаточно, чтобы завоевать уважение своего народа; напротив, его недостатки, в частности, неразборчивость при выдвижении фаворитов и упорное предпочтение всего, что касалось этих фаворитов, государственным делам, а также откровенная гомосексуальность, наносили ущерб самому институту монархии. По сути, ни один из королей Англии не навлек на себя столько порицаний современников, как Эдуард II.

* * *

Эдуард II начал царствовать на волне общественного одобрения, но безответственно пренебрег этим, увлекшись выдвижением Гавестона, который стал теперь «особой, о коей больше всего говорят» при дворе. Король относился к Гавестону как к ровне и кровному брату, чуть ли не второму королю и соправителю, прислушиваясь к его советам и отвергая «советы других вельмож», и раз за разом выдавал ему тысячи фунтов из своей уже основательно опустевшей казны. Именно Гавестон, а не знатные вельможи, контролировал систему королевского патронажа и вдобавок брал взятки, чтобы предоставить людям желаемые ими блага. Это оскорбляло знать, которая не считала справедливым платить за привилегии, по обычаю предоставляемые непосредственно королем. Казалось, в Англии было теперь два короля — «один по имени, другой взаправду».

Узурпация Гавестоном прав на оказание покровительства частным лицам была одной из главных причин «гнева и ревности» баронов. Другая, видимо, заключалась в отвращении, которое они питали к его развратной связи с королем. Но наиболее непереносимой была его наглость. Согласно «Жизнеописанию Эдуарда Второго»,

«Пирс не желал помнить, что когда-то был скромным оруженосцем. Ибо Пирс никого не считал ни равным себе, ни высшим, кроме одного лишь короля. Воистину, его физиономия выражала большее высокомерие, чем лицо короля. Его наглость невозможно было терпеть баронам, и она стала первейшей причиной ненависти и затаенной злобы».

Отметим, этот же летописец твердо верил, что «если бы Пирс с самого начала вел себя с вельможами благоразумно и скромно, ни один из них не стал бы его противником». Но Гавестон ничем не поступался, чтобы утешить баронов; безмерно бестактный, он, похоже, лез из кожи вон, чтобы возбудить их гнев, не задумываясь о последствиях. Король же, «вообще не способный любить наполовину, в отношении к Пирсу, говорят, забывался совершенно» и ничего не делал, чтобы укротить его: «чем горячее люди нападали на Гавестона, тем крепче король любил его». Оба они вели очень опасную игру.

Из всех свидетельств без сомнения явствует, что уже с самого начала женитьба Эдуарда ничего не изменила в его отношениях с Гавестоном. По сути, брак лишь наглядно выявил силу «чрезмерной и безрассудной» привязанности короля к фавориту, которого он «обожал с удивительной преданностью», что разожгло ревность не только знати, но и маленькой заброшенной королевы. Роберт из Рединга бичует «безумную страсть короля Англии, который был так поглощен собственной порочностью и жаждой греховных запретных услад, что удалил от себя жену-королеву и презрел ее сладостные объятия». Адам Мыоримут передает ходившие в то время слухи о том, что Эдуард «любил злого колдуна больше, чем свою жену, не только очаровательную даму, но и весьма красивую женщину».

Изабелла ненавидела Гавестона, по крайней мере сначала, и, конечно же, была оскорблена его влиянием на короля и тем фактом, что он занимал более сильную позицию, чем она сама. Она говорила отцу, что этот человек стал причиной «всех моих бед, вызвав у короля Эдуарда отчуждение ко мне и создав вокруг него дурное общество», и что муж был «совершенно посторонним моему ложу». Но поделать с этим что бы то ни было она не могла.

Конфликт между королевой и Пирсом никогда не проявлялся открыто. Видимо, Изабелла благоразумно удерживала свои чувства при себе и избегала высказывать жалобы вслух, чтобы не подорвать надежды на установление добрых отношений с мужем; об этом свидетельствует высказывание Эдуарда в 1325 году, что за все годы он «лишь один раз отчитал ее в беседе с глазу на глаз — за то, что была слишком горда». Но даже если бы она стала предъявлять ему претензии по поводу общения с фаворитом, ничего хорошего этим добиться было нельзя. Как можно было упрекать короля в том, что он предпочитает общество мужчины-ровесника обществу маленькой девочки?

Видимо, именно как ребенка, и не более того, воспринимал Изабеллу Эдуард. Он и вел себя соответственно, время от времени проявляя к ней поверхностный интерес. Конечно, для девушки, воспитанной с сознанием собственной значительности и высокого предназначения, такое отношение было обидным и оскорбительным, и многие дворяне, сочувствуя ее беде, были готовы стать на ее сторону.

Пока звезда Гавестона восходила все выше, у Изабеллы было мало шансов приобрести политическое влияние, присущее королеве. Увы, она была попросту слишком мала для этого. Но очевидно также, что в первые годы брака она играла весьма незначительную роль в жизни короля и не могла ничего противопоставить верховенству фаворита, живя, по сути, одна в чужой стране, среди двора, кипящего раздорами и враждебностью.

* * *

К этому времени Изабелла уже познакомилась поближе с ведущими аристократами Англии. В большинстве они приходились родственниками, более или менее дальними, либо ей самой, либо ее мужу. Первыми среди них были граф Линкольн и его зять Томас, граф Ланкастер, двоюродный брат короля. Ланкастер приходился также дядей Изабелле с материнской стороны, поскольку был сыном ее бабушки, Бланш д'Артуа, от брака с Эдмундом Крочбеком (Кривобоким), графом Ланкастером, младшим братом Эдуарда I. Жанна Наваррская, мать Изабеллы, была дочерью Бланш от первого брака с Генрихом I, королем Наваррским. Таким образом, Томас мог похвалиться родством с несколькими королевскими домами.

Он родился около 1278-1280 года и еще до 1294 года женился на Элис (Алисе) де Ласи. Она была богатой наследницей, поскольку, оставшись единственным ребенком у своего отца, должна была после его смерти унаследовать обширные земли и графский титул. Сам Томас по смерти своего отца в 1296 году унаследовал графства Ланкастер, Лестер и Дерби, что сделало его богатейшим землевладельцем в Англии после короля. Он содержал многочисленную личную дружину, и ему служило столько же рыцарей, сколько и королю.