Читать книгу "Трезвый дневник. Что стало с той, которая выпивала по 1000 бутылок в год - Сара Хепола"

– Не понимаю. Почему ты никогда не вступаешь в разговор в классе?

Я покраснела и ответила:

– Я стесняюсь.

– Не стоит, – сказала она.

Нет, не стоит. Мне это не нужно. И на балконе своей квартиры я не стеснялась. Под покровом ночи и с поддержкой больших банок пива я была полна неподдельного пламени. Мне понравился привкус убежденности во рту.

Глупости. Ты ошибаешься. Докажи.

Мне надоело раболепствовать перед мужчинами. Потакать их эго. Аккуратно складывать их трусы. Я собиралась разбить бутылки о стену и, черт возьми, убирать их на этот раз должен был кто-то другой! Я перестала торчать перед зеркалом, наводя марафет и укладывая волосы феном. Я носила одежду, которая пахла корзиной для грязного белья и сигаретами, и мне казалось, что мужчины в восторге от этой новой, раскованной личности. Они говорили: «Нам нравятся сильные женщины». Они говорили: «Будь собой». Итак, смотрите теперь на женщину с банкой пива и бесконечной сигаретой. Никаких больше сердечек, нарисованных в тетрадях. Никаких больше влюбленностей в каждого мальчика, взглянувшего в твою сторону в классе биологии. Но вот попасть в постель – это была совсем другая тема.

То, что Матео и я сделали ночью. Мы незаметно проскользнули в мою спальню, пока вечеринка шла полным ходом, и сорвали друг с друга одежду в буйной страсти. Я долго задавалась вопросом – каково будет переспать с кем-то еще, кроме Майлза. Вести кончиком носа по его рыхлому животу, мягкому как пузо щенка, и ниже – в заросли жестких коротких волос. Но я не могу сказать, на что был похож секс с Матео, потому что все, что у меня было на следующий день, – вспышка секунд на пять: я сверху, мои руки у него на груди и мои развевающиеся волосы. Говорят, я кричала. Слышимая часть возбуждения, легко проникающая через хлипкие стены квартиры.

– Мне явно не надо спрашивать, получила ли ты удовольствие, – заметила Тара, моя соседка по комнате, на следующий день за кофе.

Но на самом деле это было бы отличным вопросом. Только вот ответа на него у меня не было.

Мне понравилась идея быть «опытной». Мне было 16 лет, когда Майлз и я занялись сексом. Никакие блестки не взрывались фонтанами, никакие голуби не взлетали в воздух. На деле это больше походило на шар для боулинга, запихнутый в мое влагалище (но очень милый и полный любви шар для боулинга). Я обожала Майлза. Но наши сексуальные желания работали на разных громкостях. Мои походили на негромкий шум от радио. А его звук был включен на полную.

Но ведь такие парни-подростки обычно и есть, верно? Они готовы оприходовать что угодно. Хоть мебель, хоть пол. Их члены – волшебные палочки, постоянно чующие золото в чужих трусах. Что до меня… Мне нужны были мягкие поглаживания и нежные поцелуи, и те ночи для меня могли бы быть немного более богатыми на обмен слюной и объятия.

Я не была скромницей или чем-то подобным. В старшей школе такое считалось пятном на репутации.

Не будь недотрогой. Парни шутили о таких девушках, мол, они так фригидны, что их коленки сшиты друг с другом, а языки сидят во рту, как ленивые слизняки, когда ты пытаешься их поцеловать. Я не собиралась быть такой. Мой язык превосходно двигался. Мой лифчик падал на пол со свистом. Я притягивала парня ближе, позволяя ему скользить по моему телу, и под его поцелуями по мне будто проходило электричество. Но вот затем…

Что было после?

Не скажу, что имитировала оргазм. Это звучит как что-то преднамеренное. Будто бы я точно знала, как ощущается оргазм и целеустремленно притворялась, что у меня как раз он. Нет. Это было, скорее, так: оргазмы случаются, когда ты с мужчиной. Сейчас ты с мужчиной. Значит, у тебя оргазм? Вероятнее всего!

Я ерзала на набухшем органе удовольствия с громкими стонами и вздохами, отчаянно двигая руками и ногами.

– Ты кончила? – спрашивал Майлз, глядя на меня своими невыносимо голубыми глазами.

Я улыбалась:

– Да.

Это было воображаемое исполнение желаний, тревожное ожидание сексуальной неудачи и полное сексуальное невежество в одном флаконе.

Я хотела быть хороша в постели. А кто не хочет? Есть женщины, которые хотят в постели быть похуже? И я поняла из фильмов с рейтингом NC-17[48] и с Микки Рурком в главной роли, что быть классной в постели – это хорошенько выгибать спину, широко открывать рот и отчаянно, по-животному трахаться, что обязательно должно кончиться мощным двойным оргазмом. Непросто изобразить такое. Втяните живот, подберите правильное освещение, сойдите с ума.

Для того чтобы быть классной в постели, нужно быть открытой, нужно ощущать себя комфортно в собственном теле, а ни того, ни другого у меня не было. Девушка, которая когда-то сбрила лобковые волосы перед ночной вечеринкой, не собиралась так просто сдаваться мужским прикосновениям. Я будто была обвязана лентой с надписью: «Не пересекать». У меня на спине были родинки, и я не хотела, чтобы Майлз когда-нибудь их увидел. Кожа на моих плечах была неровной (воспаление волосяной луковицы, фолликулит – вполне эротический термин), и я отталкивала от себя руки Майлза, когда мы занимались сексом.

Проблема заключалась в том, что я очень мало знала о собственном теле и о том, что могло бы доставить мне удовольствие.

Что делало невозможным для меня просветить кого-то еще на этот счет. Словно моя вагина была чьей-то чужой площадкой для игр. Я никогда не мастурбировала, наверное, из-за того, что я боялась, стеснялась или просто мне было не интересно. Я думала, что мастурбация – для старых грустных разведенок, которым не найти никого, кто занялся бы с ними сексом. Мне было 25 лет, когда я купила вибратор. Когда я кончила в первый раз, понять это ощущение – долгое, экстатическое. После я почувствовала себя очень глупо. Подождите минутку, это оргазм? Господи, ничего удивительного, что по этому поводу столько шума.

Что я лучше всего знала в колледже, так это то, какие части моего тела нравятся остальным. Мои сиськи притягивали взгляды, и я наслаждалась чужим благоговением и восхищением. Потому мне нравилось время от времени светить своими достоинствами. Плюс к тому, меня устраивало, что моя грудь отвлекала внимание от моих бедер и задницы. Генетическое проклятье: узкие бедра ирландского крестьянина, занимающегося уборкой картофеля.

И я завязывала гигантскую фланелевую рубашку на своей тонкой талии, так чтобы она закрывала всю мою нижнюю часть. Небрежная маскировка. Сегодня немного жарко, да, кстати, закрою-ка я вид на свою задницу.

Алкоголь помог. Господи прости, он действительно помог. За крепостью из пустых пивных банок я была совершенно свободна от страха и осуждения.