Читать книгу "Эдгар Аллан По. Поэт кошмара и ужаса - Глеб Елисеев"

И, наконец, звучит загадочный финальный аккорд, столь раздражающий читателей и превращающий все полярное путешествие Пима в одну неразрешимую загадку: «Тьма сгустилась настолько, что мы различаем друг друга только благодаря отражаемому водой свечению белой пелены, вздымающейся перед нами. Оттуда несутся огромные мертвеннобелые птицы и с неизбежным, как рок, криком „текели-ли!“ исчезают вдали… Мы мчимся прямо в обволакивающую мир белизну, перед нами разверзается бездна, будто приглашая нас в свои объятья. И в этот момент нам преграждает путь поднявшаяся из моря высокая, гораздо выше любого обитателя нашей планеты, человеческая фигура в саване.

И кожа ее белее белого».

При завершении «Повести о приключениях Артура Гордона Пима» поэт в По явно победил рассудительного и логичного прозаика. В жертву яркой заключительной картинке он принес возможное описание тайн приполярных областей или внутриземного мира. (Понятно, что, как и в случае с «Рукописью, найденной в бутылке», герои «Повести о приключениях Артура Пима» низвергались внутрь полости, ведущей в неизведанные земные недра.) Роман По заканчивается так, как можно было бы закончить поэму, но ни в коем случае не прозаический текст.

Понимая это, Эдгар По дополняет историю Пима неким псевдонаучным послесловием, которое при этом выглядит еще одним издевательством над читателем. Делая вид, что добросовестно расшифровывает надписи, обнаруженные Пимом и его спутником на приантарктическом острове, автор только дополнительно запутывает читателей: «Если сложить вместе рисунки 1, 2, 3 и 5 в том порядке, в каком располагаются сами шахты, и исключить небольшие второстепенные ответвления и дуги (которые служили, как мы помним, только средством сообщения между основными камерами), то они образуют эфиопский глагольный корень „быть темным“; отсюда происходят слова, означающие тьму, или черноту.

Что касается левого, или „самого северного знака“ на рис. 4, то более чем вероятно, что Петерс был прав и что он действительно высечен человеком и изображает человеческую фигуру. Чертеж перед читателем, и он сам может судить о степени сходства, зато остальные углубления решительно подтверждают предположение Петерса. Верхний ряд знаков, вероятно, представляет собой арабский глагольный корень „быть белым“, и отсюда все слова, означающие яркость и белизну. Нижний ряд не столь очевиден. Линии стерлись, края их пообломались, и все же нет сомнения, что в первоначальном состоянии они образовывали древнеегипетское слово „область юга“. Следует заметить, что это толкование подтверждает мнение Петерса относительно „самого северного знака“. Рука человека вытянута к югу».

И уж совсем странным, опять же чисто поэтическим аккордом звучит финальная фраза и этого послесловия, и всего романа: «Я вырезал это на холмах, и месть моя во прахе скалы».

Возможно, По и планировал продолжить описание приключений Артура Пима в Антарктике и за ее пределами, но вскоре охладел к этой идее. Во всяком случае, в июле 1838 года роман вышел в свет в виде отдельной книги в том виде, в каком мы его знаем сейчас, как законченное произведение. Но многочисленные читатели и тогда, и многие годы спустя с этим решением автора не согласились. И не случайно именно «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима» провоцировала самых разных писателей на сочинение ее продолжений — от вполне тривиальных, как у Чарльза Р. Дейка в «Странном открытии», до почти гениальных — как у Г.Ф. Лавкрафта в «Хребтах Безумия».

Э.-Л. По. Художник С. Вулф

Осенью 1836 года Эдгар По, по непонятным причинам, опять сильно запил, и это привел к разрыву с Томасом Уайтом. Сначала Уайт просто предупредил нерадивого редактора о возможных последствиях его поступка. По продолжил пить, и в декабре 1836 года терпение владельца «Сазерн литерери мессенджер» лопнуло. Он уволил Эдгара По, после чего на страницах ежемесячника в январе 1837 года появилось следующее объявление: «Ввиду того, что внимание мистера По привлекли сейчас иные предметы, настоящим номером журнала он слагает с себя обязанности редактора „Мессенджера“. Его последней редакционной статьей за этот месяц будет рецензия на книгу профессора Энтона „Цицерон“ — дальнейшее принадлежит перу его преемника. С наилучшими пожеланиями журналу, его немногим недругам и многочисленным друзьям, мистер По хотел бы теперь в мире попрощаться со всеми».

В дальнейшем Уайт писал своему другу Натаниэлю Беверли Такеру, что его журнал «выстоит, пережив тот урон, который нанес ему По своей деятельностью».

Чуть позже Эдгар По попытался примириться со своим бывшим начальником, но безуспешно. Уайт отказывал в любой денежной помощи и четко заявлял, что редактор-неудачник ему надоел. Без постоянной работы оставаться в Ричмонде не было смысла ни самому поэту, ни его семье. В конце февраля 1837 года Эдгар По, Вирджиния По и Мария Клемм перебрались в Нью-Йорк, где поселились в меблированных комнатах в Гринвич-Виллидж.

Поэт надеялся на получение редакторской должности в каком-нибудь из нью-йоркских журналов, но все планы пошли прахом из-за финансовой катастрофы, разразившейся в 1837 году. Некоторые издания закрылись, упали гонорары, за целый год По сумел напечатать лишь два новых рассказа — «Фон Юнг: мистификатор» и «Тишина: притча». Мария Клемм сдавала внаем часть помещений в доме, куда они переехали в мае, и только это и позволило семейству По продержаться до лета 1838 года.

Гигантский город на берегу Атлантического океана в глазах поэта стал все больше напоминать огромную ловушку И, стремясь выбраться из нее, По решил отправиться в Филадельфию, посчитав, что в старой столице США ему будет легче найти работу по душе и способностям.

И это были не такие уже беспочвенные надежды — в конце тридцатых годов девятнадцатого века Филадельфия была своего рода культурной столицей северо-востока Штатов. Там ежедневно издавалось семь утренних и две вечерних газеты, выходили и заметные литературные журналы «Сатэрдей ивнинг пост» и «Джентльмене мэгэзин».

По в это тяжелое время поддерживали только собственный усердный труд в периодике да отдельные, редкие успехи публикации художественных текстов. Так, нью-йоркское издательство «Харперс» все же выпустило в виде отдельной книги «Повесть о приключениях Артура Гордона Пима». Это было четвертое книжное издание, на обложке которого в качестве автора был указан Эдгар По, появившееся с 1827 года. Судя по всему, вначале поэт был доволен выпущенной книгой, но позднее охладел и к публикации, и к самому роману, который один раз даже назвал «глупейшей историей».

Жизнь в Филадельфии вначале не выглядела слишком благосклонной к поэту и его семье. Иногда им просто нечего было есть, и Эдгар По вместе с супругой и тещей целыми днями питались одним хлебом с черной патокой. Постоянная работа никак не подворачивалась, хлопоты и обращения к влиятельным знакомым (в том числе и к военно-морскому министру США Джеймсу К. Полдингу) не приводили ни к какому результату.

В отчаянии Эдгар По хватался за любую журналистскую и литературную работу за обработку чужих текстов и переписывание их заново. Например, он даже выпустил под собственной фамилией справочник по морским раковинам и моллюскам, озаглавленный «Первая книга конхиолога, или Введение в малакологию черепокожных, специально предназначенная для использования в школах». Конечно же, Эдгар По ни в малейшей степени не разбирался в столь специфическом разделе биологии и всего лишь обработал текст своего знакомого и соседа, профессора Томаса Уайетта «Руководство конхиолога». (Сделано это было по просьбе самого Уайетта, полагавшего, что имя периодически публиковавшегося поэта сделает книгу более привлекательной для читателей. И он не ошибся. Книга по конхиологии оказалась достаточно популярной и выдержала девять переизданий на протяжении более чем десяти лет.)