Читать книгу "Мы из Бреста. Искупление - Вячеслав Сизов"

— Не предлагали. Даже разговора об этом не было. Сразу на батальон вернули. Я в принципе особо за карьерой не тянусь. Мне и на батальоне неплохо. Да и ребята тут все свои. Хотелось бы с ними до победы дожить.

— Вот и я о том же. Сафонова кадровики хотели у нас забрать и отправить командовать бронепоездом. Да что-то не срослось. Толи бронепоезда не нашлось толи еще что. Оставили у нас ротным. А он и рад. Говорят, как узнал об этом проставился всему наличному комсоставу, да еще Козлова вызвонил на два дня. Следующим рейсом со своими должен прилететь. Так что скоро все вместе соберемся.

— Это хорошо. Вот только бронепоезда у нас нет. А вот гор и лесов вокруг хватает. И зверья в нем тоже. Так что найдется для него работа, побегает пока ножками, а там глядишь через пару месяцев, что-нибудь ему подыщем. Ну что давай по чуть-чуть за наших парней?

— Всегда за!..

Выпили, закусили, поговорили, вспомнили прошлые бои и погибших товарищей. Выпили еще, опять поговорили, обсудили новости с фронта и местную обстановку. Я сразу же сказал Сергею, что поручу ему всю работу с горными заставами, а за собой оставлю общее руководство операцией и действия егерей. По ходу дела объяснил, что от него требуется, показал на макете и карте где планирую разместить заставы, какие силы собираюсь выделить в его распоряжение и что они должны делать.

Выпили еще по чуть-чуть. Расслабились. Спели вполголоса пару песен. Казачьих в основном. Я под настроение исполнил одну из версий слышанной мной в фильме "Баязет" песни:

Коник ты мой вороной

Ты пока ещё со мной

Русь да казачья воля

Наша с тобою доля

Не грусти родной

Русь да казачья воля

Наша с тобою доля

Не грусти родной

Жизнь моя как ветер

Кто там меня встретит

На пути домой

Не зови братца с собой

Я пока ещё живой...

Серега, как ни в чем не бывало, меня поддержал. Наши голоса сплелись, и как не мешал нам дождь, песня разлилась по округе. Время словно повернуло вспять и снова как более чем полторы сто лет назад, когда здесь в Ангушт — Тарском ингуши присягнули русскому царю и через двадцать лет после депортации местных казаков, неслись казачьи походные песни.

— Совсем ты Вовка казаком стал. Что по форме, что по содержанию. Чтобы ты не говорил, есть в тебе казачья кровь, хоть ты и скрываешь это.

— Да не скрываю я. Сам же знаешь что я детдомовский. Нет у меня родственников. Нет. Ты вот да еще пара человек из наших. Вот и все. А казак я или нет, какая разница. Главное песня хорошая.

— Согласен...

В общем, хорошо и плодотворно посидели. Почти до самого утра, пока в котелке "шило" не закончилось.

Уложив Сергея спать, я занялся привезенной им почтой. В основном это была обычная служебная корреспонденция. Акимов был прав — ничего особенного или необычного.

Отчет Шмита порадовал тем, что все идет как запланировано. Заготовленный за зиму лес свозился в поселок и скоро в новые дома должны были заселиться жильцы. Наша продукция шла нарасхват. План не только выполняется, но и перевыполняется по всем направлениям. Да так что народ уже неоднократно премировали, а из наркомата затребовали данные на лучших работников для награждения гос. наградами за трудовую доблесть. Все это конечно хорошо и правильно, главное чтобы не было головокружения от успехов...

Куда больше меня заинтересовали треугольники из Тамбова от Ирины и из Казани от мамы Саши Попова — лейтенанта, с которым мы до войны познакомились в Москве. Теперь было понятно, почему Серега уклонялся от вопроса от кого письма.

Еще из Бреста я посылал письма Попову на адрес его мамы в Казань. Но ответа по объективным причинам не получал. Да и не надеялся на него если честно. Что поделаешь — война. Все в постоянном движении и нет ничего постоянного. Да и у нас несколько раз менялся адрес полевой почты. Так что письма банально могли затеряться в пути. Тем не менее, письмо после месяца скитаний меня нашло. Мама Саши сообщала, что он летом прошлого года был тяжело ранен в боях под Ровно. Лечился в Харьковском госпитале. Потом сражался там же на подступах к городу, попал в окружение, вышел к своим, снова был тяжело ранен. В конце февраля выписался из госпиталя и сражается, где-то на Юго-Западном фронте. Адрес моей полевой почты у него есть. Писем от него домой давно не поступало, и его мама волновалась. Просила меня писать ей, как только смогу.

Ира прислала пяток писем, листы которых пахли лекарствами. Видимо она писала их во время дежурства. Вот ведь нашла время, украв его у своего сна, чтобы написать их. А сама наверняка смертельно устала на операциях. Хороший, правильный она человек. Помнит наш мимолетный роман и меня непутевого. Не то, что я грешник. После госпиталя написал ей два письма, а потом все как то не хватало времени.

По брезенту палатки и на улице стучали тяжелые капли дождя, наполняя воздух и землю влагой. Еле теплая "буржуйка" дарила ощущение домашнего тепла и комфорта. Разложив письма по датам, я вчитался в их строки. Ира делилась госпитальными новостями — кого выписали из нашей палаты, описывала смешные ситуации, передавала приветы, спрашивала о здоровье. Начав "за здравие" в первом письме Ира в последнем "закончила за упокой". Она в конце письма сообщала, что выходит замуж за своего старого знакомого, который по ранению лечился у них в госпитале, и просила простить ее за это.

Интересно девки пляшут! Довольно неожиданный поворот. Хотя, наверное, все правильно. Так и должно быть. Не должны такие девушки как она одни оставаться. Должны быть счастливыми, иметь свою семью, детей, дом. А что я мог ей дать? Практически ничего — мимолетное, минутное счастье. Да еще неизвестно будет ли оно для нее счастьем. Ведь за нашей встречей обязательно последует долгая разлука с неизвестным итогом. Тут на войне меня могут в любой момент грохнуть, а когда наступит мир тем более. Я же, по всей видимости, окажусь в самом эпицентре борьбы за власть. Не зря же нас так охаживают. Если встану не ту сторону (а встану обязательно, так как кроме Сталина-Берии никого у власти видеть не хочу), то возможные победители точно к стенке поставят, а потом и на семье отыграются. Таковы уж тут правила игры. А оно мне надо чтобы мои близкие по лагерям гнили? Нет! Ну а раз нет, то и суда нет. Раз такое дело, то надо позавидовать мужу Иры и их тихому семейному счастью. С моей беспокойной жизнью такое не светит.

С утра закружилась карусель. Пообщался с прибывшим пополнением и инструкторами, до обеда с документами поработал, готовя почту для Москвы. Во второй половине дня нам с Сергеем удалось слетать в Ведено, посмотреть, что там к чему, пообщаться с народом на заставе, обсудить переброску личного состава для новых застав.

Уже ночью вернувшись в Тарское, я ввел его в курс планируемой мной операции по уничтожению главарей бандитов и выхода на вражескую агентуру.