Читать книгу "Пространство мышления. Соображения - Андрей Курпатов"

Если бы какие-то интеллектуальные объекты нашего индивидуального мира интеллектуальной функции могли бы сопротивляться друг другу сами по себе, то мы бы вполне могли создать то, что Людвиг Витгенштейн называет «приватным языком». Но это, как мы знаем, совершенно невозможно, и такой язык не может быть создан именно по причине того, что интеллектуальные объекты, которые должны были бы его составлять, не сталкивались бы (вне специфической матрицы «других людей»), образуя новые конфигурации, а проходили бы сквозь друг друга, подобно призракам.

То есть если смотреть на это дело предельно строго, то оказывается, что думаем в себе не мы сами, а как бы эти «другие люди» (хотя понятно, что они – тоже интеллектуальные объекты нашего внутреннего психического пространства). Наша мысль, так сказать, движется не сама по себе, а по принуждению – под влиянием того поля сил, которое возникает в нашем пространстве мышления (в нашем индивидуальном мире интеллектуальной функции), потому что данные специфические интеллектуальные объекты («другие люди») расположились в нем так, а не иначе. Кроме того, надо полагать, и сложность организации этих специфических интеллектуальных объектов будет играть здесь существенную роль, именно она будет определять напряжение и силы внутри этой системы.

Четвертый тезис. Изначально (если смотреть на это дело онтогенетически), никакие интеллектуальные объекты нашего индивидуального мира интеллектуальной функции не имеют в нем естественной жесткой структуры, которая была бы сопряжена с действительной реальностью как таковой. В связи с этим именно от того, как образована эта структура отношений «других людей» (соответствующих интеллектуальных объектов) в моем индивидуальном мире интеллектуальной функции, зависит и то, какими в принципе способами думать (организовывать интеллектуальные объекты) я буду располагать.

Если мы обратимся к пространству нашего мышления и посмотрим на интеллектуальные объекты, его составляющие, то увидим, что все они так или иначе порождены нами на основе неких фактов. Например, моя кровать является достаточно мягкой – это факт[39], у меня постоянно мерзнут ноги – это факт, и я вообще не люблю холод – тоже факт, когда я читаю, мне приходится отодвигать от себя текст чуть дальше, чем прежде, – факт, есть несколько цветов, которые я предпочитаю в одежде, – факт, я совсем не гурман, но есть еда, которая мне действительно нравится, например, чернослив в шоколаде, – факт, а еще я курю и мне нравится исключительно трубочный табак – факт и т. д. и т. п.

Бесчисленность этих фактов и образует интеллектуальные объекты моего индивидуального мира интеллектуальной функции – и тут всё, от еды и мебели до частей моего собственно тела и ощущений, которые я этими частями могу испытывать. Но нам трудно представить собственные интеллектуальные объекты так (в том качестве), как они на самом деле в нас существуют. Нам кажется, что есть слова, а есть то, что мы понимаем под каждым конкретным словом (их значения), но это лишь такая – вполне продуктивная – реконструкция реальности. В действительности, конечно, это лишь некая модель того, что происходит на самом деле[40].

В действительной реальности я не думаю о книге, когда отодвигаю ее от своих глаз дальше, чем раньше, – мне просто плохо видно и хочется что-то с этим сделать; я не думаю о том, что хочу чернослив в шоколаде, – я движим желанием сладкого, которое в моем случае быстро ассоциируется с представлением о черносливе в шоколаде; я не думаю о кровати, когда ложусь спать, – я просто иду к ней, ощущая, что готов заснуть или засыпаю.

Конечно, когда мы строим некий нарратив, рассказывая кому-то о самих себе или просто мысленно сопровождая неким означиванием собственные действия (этой интроецированной нами внутрь себя эгоцентрической речью), мы, разумеется, с легкостью воспользуемся всеми этими словами. Кроме того, если мы совершим возможную в таких случаях «рефлексию», то за этими словами обнаружатся и соответствующие им «значения», но всё это – повторюсь – просто реконструкция, некая модель того, что происходит на самом деле («карта»), которую мы строим относительно действительной реальности («территории») нашего поведения.

Мы не роботы, выполняющие некие заданные инструкции, и действуя– мы действуем от себя, а не по предписанному нам самим себе плану. Хотя, конечно, всё, что мы делаем, потом можно формализовать в виде некого отчета, который какой-нибудь инопланетянин, например, вполне может принять за инструкцию, которую мы реализовали. Но нам себя обманывать не следует – мы сначала действуем, потом осознаем собственное действие, а еще чуть позже можем его и соответствующим, привычным для нас образом обозначить [Б. Либет]. Мы сами, если пользоваться метафорой того же Льва Выготского, представляем собой те «ветра мотивов», которые гонят «облака мысли», которые проливаются «дождем слов», но мы не те «облака» и уж точно не этот «дождь».

Не слова, не мысли, а то, что движет всей этой конструкцией, – вот что есть мы сами. То есть мы-то пребываем в действительной реальности – в том, что происходит на самом деле, а то, как всё это в конкретный момент овеществляется (желанием сладкого) или опредмечивается («чернослив в шоколаде») – это уже дело десятое. И когда мы говорим об интеллектуальных объектах как таковых, речь должна идти об этих «фактах», точнее «пропозициях»[41] в нас, об этих, грубо говоря, специфических состояниях, которые мы переживаем фактически.

Здесь, наверное, нужно уяснить одну важную вещь – все эти, условно говоря, состояния мы вполне бы могли испытывать и в том случае, если бы наше психическое пространство не усложнилось воспринятым нами в процессе онтогенеза культурно-историческим содержанием. Конечно, в этом случае соответствующие «состояния» были бы проще, примитивнее, возможно, их было бы значительно меньше. Но всё равно какие-то протопропозиции содержались бы в нашем внутреннем психическом пространстве, и мы достаточно легко могли бы их складывать – например, мягкую кровать с черносливом в шоколаде. Какая, согласитесь, получилась бы прелесть! Но я, например, почему-то так не делаю. Почему?