Читать книгу "КГБ в Афганистане - Лариса Кучерова"

До сих пор сердце Виктора Александровича сжимается при воспоминании об его участи. Часть ответственности за произошедшее он взял на себя. Только жить от этого стало не легче. Скорее, наоборот.

Что винить себя, если ни тогда, ни сейчас нельзя ничего исправить. Он – офицер. Его долг – выполнять приказ. И полковник Кошуба его выполнил до конца.

Два года пролетели незаметно. Летом 88-го Виктор Александрович ждал замены. Однако наверху молчали. Пытаясь прояснить ситуацию, он подошел к начальнику особого отдела армии.

– Руководство Главка обращается к вам с просьбой продлить ваше пребывание в Афганистане на некоторое время. Не сегодня завтра начнется вывод войск. Новый человек не успеет овладеть ситуацией, а вы ее знаете как никто, – сказал Черемикин.

– Есть, – привычно ответил Кошуба и вышел из кабинета.

Главной задачей военной контрразведки на завершающем этапе войны было обеспечение безопасности вывода личного состава и техники.

Наконец дошла очередь до вывода 103-й дивизии. Документация отдела и большинство сотрудников были отправлены в Союз самолетом. Сам же начальник особого отдела решил уходить вместе со всеми.

Части и подразделения покидали афганскую землю колоннами. Буквально накануне убытия последней из них от Патриота поступила информация, что в районе Чарикарской долины происходит концентрация бандформирований, которые собираются напасть на десантников, дабы рассчитаться за все причиненные в течение десяти последних лет «неудобства».

Для того чтобы сбить душманов с толку, решили выйти на два часа раньше.

Ночь 3 февраля. Кромешная тьма. Луны нет, только безумная россыпь пламенеющих звезд, щедро заполонившая небо. Сдавленную тишину разорвал зычный рев пробудившихся моторов. Колонна техники медленно выползала из расположения дивизии. Десантники уходили в свой последний по афганской земле марш. Позади остались долгие годы чужой войны. Впереди их ждала Родина, изменившаяся за два последних года до неузнаваемости.

Вот и Чарикарская долина. Пока все шло без эксцессов. Неожиданно двигатель БТР, в котором ехал Кошуба, начал барахлить. Предчувствуя неладное, механик-водитель принял в сторону, чтобы не мешать движению остальных. Буквально сразу после этого машина заглохла окончательно и замерла на месте.

– Все, приехали!.. Движок перегрелся, – констатировал он факт.

«Как раз здесь духи и собирались устроить засаду», – пронеслось в голове у Кошубы. Мимо, скрежеща тяжелыми гусеницами, шла колонна. Задерживать движение было нельзя. Наконец последняя машина, рыча двигателем, пронеслась мимо, и они остались втроем: Кошуба, механик-водитель и оператор. Одни среди чернеющей чарикарской пустоты.

– Ну что… надо ждать техническое замыкание, – спокойным ровным голосом сказал полковник, как будто речь шла о рядовой поломке во время учений, хотя сам прекрасно понимал, что оно сможет подойти не раньше чем через полтора-два часа. – Я залягу с одной стороны, ты, – обратился он к оператору, – направляй пулемет в другую сторону, а ты постарайся что-нибудь придумать.

Последние его слова были обращены к механику-водителю.

– Так темно же, товарищ полковник, – начал было тот.

– А ты попробуй. Сейчас от тебя очень многое зависит.

Его спокойствие передалось бойцам. Каждый занял свою позицию. Время тянулось мучительно долго, казалось, что прошла вечность. На самом деле минутная стрелка сползла только на пятнадцать минут.

«Ну что же он там копается, – думал Кошуба, лежа на остывающей броне. – Давай, сынок, выручай. Того и гляди, духи пожаловать могут».

Мысли то путались и сбивались в кучу, то снова выстраивались в стройную цепочку. Ему вдруг стало зябко. Ночи в горах холодные. Даже воздух другой. Он посмотрел вверх. В небе все так же горели звезды. Только теперь они казались ему еще пламеннее, а небо еще чернее.

Механик, то кряхтя, то смачно матерясь, выломал жалюзи, перекрывавшие в двигатель доступ воздуха.

Прошло еще минут десять. Двигатель остыл, машина наконец завелась, тронулась с места и бросилась вдогонку ушедшей колонне.

Сказать, что дорога домой была трудной, – значит, не сказать ничего. Казалось, сама природа, предчувствуя новый всплеск кровавой вакханалии, восстала против ухода советских войск с этой многострадальной земли.

Обильный снег, порывистый, срывающийся в штормовой ветер не предвещали ничего хорошего тем, кто отважился преодолеть Саланг, ставший для «шурави» последним афганским испытанием. Непогода неистовствовала, как будто все мусульманские дьяволы устроили свой шабаш в этом проклятом и богом, и людьми месте.

…Новенький БТР-80 с трудом карабкался вверх. На броне, свесив ноги в командирский люк, сидел полковник Кошуба. Сквозь потрескивания радиоэфира до него периодически долетала информация как об обстановке в самой колоне, так и о ситуации на Саланге в целом.

За последние восемь часов колонна смогла подняться только на третью галерею. Вдруг послышался характерный шум сходящей лавины. Подняв голову, полковник с ужасом увидел, что стихия несется прямо на них.

– Принять вправо и увеличить скорость! – что было сил крикнул он механику-водителю.

Однако тот, не расслышав команду и желая уточнить, что же именно ему надо делать, резко открыл второй люк и влепил со всей дури бронированной дверцей по голове не ожидавшего такого подвоха офицера. На какое-то мгновение Кошуба потерял сознание. Пришел в себя, когда весь транспорт отдела преодолел опасный участок. Весь удар стихии пришелся на «Урал», шедший сразу за ними. Словно спичечная коробка, многотонная машина в считанные минуты была сброшена на первую галерею. Мокрый снег настолько спрессовал тела погибших в кабине двух военнослужащих, что их с большим трудом смогли выковырять штык-ножами. Афганская война догнала уверовавших в свое спасение ребят исподтишка. Подло и коварно она, накрыв свои жертвы леденящим языком снежного потока, уволокла их в свое ненасытное чрево. А дом был так близок, и им так хотелось жить!..

Полковник Кошуба в своей колонне покидал Афган последним. Низкие тучи, похожие на сгустившийся туман, заволокли кудлатое серое небо. Резкий ветер больно хлестал его по лицу. Спокойным, твердым шагом он пересекал пограничный мост. Он уходил из страны, в которой прожил последние тридцать два месяца. Тридцать два… Много это или мало – может до конца осознать только тот, кто прожил в чужом, так и не понятом до конца нашим славянским умом, мире хотя бы день…

Там, за этим мостом, оставалась часть его яркой и насыщенной жизни. Тот, кто не прошел через все круги той войны, кто не жил вдали от семьи, не терял боевых друзей, не смотрел в молчаливом бессилии на сгоревший экипаж советского вертолета, кто не видел отрезанные куски человеческой плоти, вряд ли может понять, что ему довелось там испытать. Было трудно, но, несмотря ни на что, это были самые яркие, самые интересные годы оперативной деятельности… Он все время хотел проверить себя. Проверка оказалась стопроцентной. Он выдержал ее с честью. В первую очередь перед самим собой, перед теми, с кем служил, с кем воевал. Впереди у него было еще много новых должностей, разочарований и открытий. Но того, что Кошуба пережил в Афганистане, он не испытывал больше нигде и никогда!