Читать книгу "Поводок для волка - Елена Малиновская"

— Изабелла принадлежала прежде всего нашему клану. — Голос Гортензии неуловимо изменился. Из него как-то вдруг ушла вкрадчивая мягкость. Теперь в нем слышался скрежет когтей по железу. — Надеюсь, вы не будете лгать мне в лицо о том, что якобы понятия не имеете, по какой причине ваш отец жестоко убил ее.

— Я хочу услышать вашу версию событий, — спокойно ответил Норберг.

— Ну что же, извольте. — Гортензия опять вперилась немигающим взором в Фелана, словно адресуя свой рассказ именно ему. Отчеканила: — Ваш отец влюбился в другую женщину. Изабелла, которая к тому моменту носила под сердцем его сына, не смогла смириться со второй ролью. И убила соперницу сразу же после того, как она произвела на свет вас. После чего кара постигла уже ее.

И опять Фелан ни жестом, ни звуком не выдал своего отношения к услышанному. Он, будто окаменев, стоял за креслом своего брата.

— И это, вне всякого сомнения, характеризует моего отца отнюдь не с лучшей стороны, — бесстрастно проговорил Норберг, лениво постукивая пальцами по столу. — Но теперь я возглавляю клан. Признаюсь честно, я не совсем понимаю, к чему все эти отсылки к прошлому. Было — и было. Изабелла мертва, как и моя мать. А Алисандр больше не возглавляет стаю.

Виера Гортензия опять провела рукой по прическе. Но теперь ее ладонь едва заметно дрожала из-за затаенного волнения.

— И все-таки моя стая вправе потребовать компенсации, — сказала она.

Норберг в последний раз ударил перед собой пальцами. Затем убрал руку со стола и резко подался вперед.

— На каких условиях? — отрывисто спросил он.

Виера Гортензия, однако, не торопилась отвечать. Вместо этого она встала. Тотчас же предупредительный молчаливый слуга бесшумно материализовался за ее спиной и отодвинул кресло. А вот Норберг вставать не стал, хотя это шло вразрез с требованиями этикета. Он предпочел наблюдать за действиями своей собеседницы сидя.

Впрочем, спутник Гортензии тоже не стал покидать своего места. Лишь его веки слегка дрогнули, доказывая тем самым, что он не спит.

Гортензия, шелестя пышной юбкой, неторопливо прошлась по гулкому просторному помещению. Остановилась напротив большого — в человеческий рост — окна, за которым вдалеке змеились ночные улицы Гроштера, освещенные сотнями огней. Нервно сцепила за спиной руки.

В комнате после этого повисла напряженная тишина. Та самая, которая невыносимо давит на уши, вынуждая разорвать ее криком, отчаянным стоном, мольбой, просьбой — словом, чем угодно, лишь бы прервать эту пытку молчанием.

Впервые на лице Фелана отразились хоть какие-то чувства. Он переступил с ноги на ногу и еще крепче прижал к груди скрещенные руки. Сжал губы так сильно, что они превратились в две тонкие бескровные ниточки.

Тем не менее и спутник виеры Гортензии не остался равнодушным к затянувшейся паузе. Он приоткрыл заплывшие жиром глаза. Хмуро обвел комнату взглядом, словно проверяя, все ли в порядке. Затем опять погрузился в подобие сна.

— Виер Норберг, вы должны понимать, что мы лишь формально относимся к одному роду, — прошелестел голос Гортензии.

Она по-прежнему не оборачивалась к присутствующим. Ее тонкий стан, обтянутый черным бархатом изысканного наряда, почти терялся на фоне темного окна. Лишь отблеск луны сверкал на крупных бриллиантах серег и камнях ожерелья, поблескивающего на изящной шее.

— На самом деле наши ветви давно вражд… — На этом слове Гортензия запнулась, не осмелившись произнести слишком бескомпромиссное определение. Затем продолжила с явным усилием и более осмотрительно: — Было бы неверно утверждать, что наши семейства связывает горячая дружба.

Норберг промолчал. Он только едва заметно дернул щекой, как будто прогонял невидимого комара.

Гортензия между тем в последний раз провела тонким пальчиком по стеклу и развернулась.

Наверное, при этом свет ближайшей магической искры неудачно упал на ее лицо, подчеркнув невидимые прежде морщины. Но внезапно создалось впечатление, будто женщина чудовищно стара. Прожитый возраст отразился в ее глазах, затаился в жестких складках, пролегших от крыльев носа к уголкам рта.

— Точнее сказать, мы могли бы забыть о наших давних разногласиях, если бы Изабелла вышла замуж за Алисандра, — продолжила Гортензия, крепко сцепив перед собой руки. — Однако ваш отец рассудил иначе. Что же. На тот момент ваша стая была крупнее и сильнее нашей. Я с самого начала догадывалась, кто истинный виновник смерти сестры, но до поры до времени считала нецелесообразным поднимать этот вопрос.

— Что же изменилось сейчас?

Норберг спросил тихо, почти неслышно. Но спутник Гортензии опять заволновался. Открыл глаза и тяжело отодвинул кресло, как будто готовился в любой момент вскочить на ноги.

В унисон с ним напрягся Фелан. Немного отступил в сторону, намечая наиболее выгодную траекторию для атаки.

— Изменилось то, что Алисандр отныне не вожак стаи, — честно ответила Гортензия, мимо прозрачных светлых глаз которой вряд ли прошла эта сцена. — И наш род теперь не тот, что прежде. Мы… мы стали сильнее. По численности моя стая превосходит твою, мальчик мой, как минимум вдвое.

И опять Норберг едва заметно дернул щекой, должно быть недовольный тем, что Гортензия вздумала оставить официальный тон и перешла к более фамильярному общению.

— То есть вы собираетесь расторгнуть мирное соглашение, — без малейшего намека на вопрос протянул он.

— Нет, не собираемся. — Гортензия покачала головой. — Мы не желаем войны, хотя не сомневаемся в победе. Но любое противостояние ослабляет обе стороны. Это даст неоправданное преимущество прочим родам. К примеру, семейству Хейн, которое контролирует Хельон и северные границы Лейтона. Эти неотесанные грубые медведи давно намекают на то, что не отказались бы сменить климат на более теплый.

— Тогда чего же вы хотите? — прямо спросил Норберг.

— Подписания нового договора, в котором нашему роду отойдет вся южная часть Гроштера, — ответила Гортензия, и ее глаза зажглись жадным голубым пламенем. — Граница пусть проходит по Дворцовой площади. Это первое условие. А второе — ты отдаешь нам Алисандра.

Норберг задумчиво потер подбородок. Откинулся на спинку кресла, глядя на улыбающуюся Гортензию.

— Алисандр — мой отец, — прошелестел его голос.

— Он — убийца моей сестры, — парировала виера. — И должен понести кару за свой поступок. Я знаю, что ты лишил его второго облика. Ну что же, это слегка облегчит его участь. Оборотни выносливее людей. Могут дольше терпеть боль. А он умрет быстро. По крайней мере, быстрее, чем несчастная Изабелла.

Норберг не торопился с продолжением разговора. Он сидел и с демонстративным безразличием смотрел на женщину. Удивительное дело, но чем дольше длилась эта пауза, тем больше волновалась Гортензия. Ее прежде бесстрастное лицо то и дело искажалось быстрой злой гримасой. Губы кривились, переносицу разломила некрасивая глубокая морщина.