Читать книгу "Люди загадочных профессий (сборник) - Иван Муравьёв"

А потом был переход через Коринфский канал, между двух крутых стен, словно к легендарной Сцилле. Тёмная полоска земли по левому борту («Вон Итака,» – сказал капитан). Зелёные склоны и белые утёсы Керкиры, и тайные бухточки чистейшего песка. Лазурное море на выходе из Дубровника, и кружева островов с узором заливов. И ночной шквал на траверзе Задара, с рёвом ветра, и креном, и пушечным хлопаньем парусов. Они тогда мгновенно проснулись, выбежали на палубу в чём были, и молча, яростно спускали и вязали рвущийся по ветру фок. Что-то с ними произошло тогда, той ночью. А потом был переход через Адриатику и сегодняшнее утро в Венеции.

Они явились на яхту и окунулись в работу («Дембельский аккорд!» – усмехнулся про себя Ник). Через три часа всё на борту и внутри сверкало, блестело и благоухало, было натёрто мастикой и воском. Капитан не отставал от матросов и работал как сто чертей, но под конец действа скрылся у себя в каюте. Ник, Юрик и Нинка собрали свои вещи и сели спиной к борту, как частенько сиживали на переходе. Они могли уйти, но хотели попрощаться с капитаном. И они дождались.

Капитан Филипп взошёл по трапу, приблизился к ним, снял шляпу. «Вы хорошо потрудились. Вы были хорошими матросами,» – сказал он. Акцент его ощущался сильнее, чем обычно. «Теперь, когда договор нас не связывает, я хочу сказать еще кое-что.» Он опустился на колено, обернулся к Нинке:

– Нина, я прошу вас. Будьте моей женой!

Нинка отступила к борту. Глаза у неё выросли на пол-лица.

– Пускай я старше вас, – продолжал Филипп, – но я силён, здоров разумом и телом. Я буду беречь и заботиться о вас.

Нинка закрыла лицо руками.

– Если хотите, мы поселимся где-нибудь в тихом месте. Я достаточно богат, чтобы купить дом. Вам будет хорошо со мной. Молю вас.

Что за глупости, Филипп! – сказала Нинка – Я не могу стать вашей женой! Конечно же, нет!

Она подхватила сумки и сбежала по сходням вниз, на берег.

– Воля ваша, сударыня! – проговорил Филипп, неподвижно глядя перед собой. – Прошу покорно извинить мою дерзость. Впрочем, на что мне было надеяться?

Он, шатаясь, как пьяный, вытер лицо кружевным батистовым платком, и словно только что увидел стоящих перед ним Ника и Юрика. Взгляд его снова прояснился.

– Теперь вы, Николай. Я понял, что вас не ждёт на суше ни дом, ни дело, ни женщина. Как вы отнесётесь к тому, чтобы стать моим первым помощником? Мои условия вы знаете, а в дополнение к ним я беру вас в долю.

– Первый помощник, звучит неплохо – криво усмехнулся Ник – но вдвоём, даже с вами, не будет ли нам трудно?

– О матросах не беспокойтесь! – улыбка капитана вышла не менее кривой. – Они у нас есть. Разве что наш образ, хм, жизни их давно расхолодил. Прячутся днём, подкладывают приборы куда не надо, словно какие-то Барабашки. Я надеюсь, живой человек в команде их дисциплинирует.

– Ник, ты что? Ты с ума сошёл?! – Юрик ухватил приятеля за руку – Не смей соглашаться! Разве ты не видишь, КТО ЭТО?!

– Всё я вижу! – Ник… то есть, уже Николай, с силой освободил руку. – Я давно это понял. Всё в порядке, иди!

Юрик сошёл с вещами по сходням и встал на причале с Нинкой. Она, кажется, плакала. Очки его запотели, и мир сквозь них виделся размытыми цветными пятнами, и казалось ему, что среди огней на борту мелькают чьи-то бесплотные тени, а на поясе у вставшего к парусам Николая что-то серебрится лунным блеском. Юрик протёр очки и, когда надел их, увидел, что сходни уже убраны, швартовы отданы, а яхта готова отойти от берега. Капитан смотрел на них через борт, и Юрик понял, что тот ждёт вопроса. Может быть, последнего вопроса.

– Скажите, как же так? Ведь по легенде вы обречены вечно скитаться по морям?

– Те, кто обрекли меня на это – изрядные крючкотворцы – горько отвечал капитан – но и они дали промашку, пообещав мне отдых в Джудекке. По странному совпадению этот остров носит то же самое имя.

Демиург

Кто будет спорить, что воскресенье – самый лучший день? Особенно в мае, когда вот-вот, всего через две недели – уже каникулы? Иринка и не собиралась спорить, а собиралась она выполнить все нужные дела и убежать к подружкам. «Задумал – спланировал – делай!», как говорил однорукий Левон Витальевич, директор школы. Иринка делала. Она выпускала и кормила кур, вытряхивала половики, подметала в сенцах и вершила прочую девчачью работу, быстро и сосредоточенно. Но, заглянув на летнюю кухню под навес в надежде перехватить какой-нито завтрак, она увидела на плите исходящий паром пузатый бак с придавленной кирпичом крышкой, и поняла, что пораньше убежать не выходит. Сегодня будет стирка.

Не то, чтобы она не любила стирку. Скорей, наоборот, ей нравились и мыльная пена, и весёлая суета, которая захватывала всех домочадцев, и «дрынь-дрынь» по стиральной доске, и запахи лаванды и руты, которыми мама перекладывала уже сухие простыни. Просто день был такой замечательный! Солнце, еще ласковое и не жгучее, вставало над садами, в тополях вдоль дороги свиристели и мяукали скворцы, издалека доносился еле слышный весёлый голос радио. Пахло молодой листвой и цветущими яблонями. Всё вокруг звало и манило. Но – увы, все игры, и прогулки, и секретные тетрадки, придётся отложить до после обеда. Раньше им не управиться.

Еще бы! Их с мамой – двое, а обстирывать всю семью. Кроме них были еще папка, который сейчас работал на смене, старший брат Фёдор и шебутные близнецы Витька с Вовкой, на которых любая одёжка как будто огнём горела, да еще и пачкалась. Раньше с ними еще жили дедушка с бабушкой, да только в войну померли. Фёдор пошёл в «ремеслуху» и дома появлялся только по выходным. Но и так работы хватало. Поснедав наскоро краюхой хлеба с парным молоком (соседка держала корову), они с мамой вытащили и расположили у крыльца корыта и лоханку, чтобы складывать чистое, притащили бак и ведро с замоченным тёмным бельём. Потом мама специальными деревянными лапками принялась вытаскивать парящее бельё к себе в корыто. Иринке досталось стирать тёмное. Тут не было ни горячей воды, ни едкого щёлока, и руки не становились красными, как у мамы. Знай себе, взбивай густую пену, макай замоченную с вечера одёжу, отстирывай хорошенько – и в лохань, полоскаться! Свой новенький пионерский галстук она аккуратно простирала вручную, без доски.

Вышедшие на двор близнецы были тут же мобилизованы Иринкой на полосканье. Мальчишки пытались было поныть и поотлынивать, но на подмогу пришла мама, и сейчас они с унылым видом водили в лохани руками. Первые уже выжатые рубахи хлопали на верёвке рукавами под весенним ветром. Сама же хозяюшка, вылив грязную воду в канаву, сполоснула корытце, вновь наполнила, накрошила мыла и под ласковым и чуть насмешливым взглядом мамы принялась взбивать пену. Вот уже всё корыто покрылось огромной пухлой шапкой, но вдруг особенно сильный порыв ветра сдул пену, подхватил её и понёс одним радужным комком над домом, над садом, под радостные крики близнецов. Иринка смотрела из-под руки, как пенный клок летит всё дальше, посверкивая разноцветно и на лету уменьшаясь…