Читать книгу "Тайна черного янтаря - Филлис Уитни"

– Если бы ты только могла рассказать мне об Анабель, – прошептала она кошке. – Ясемин, что мне делать?

Ясемин, однако, была сыта по горло человеческими эмоциями и чувствами. Она вонзила когти в запястье Трейси, вырвалась из ее рук и прыгнула в центр кровати. Потом тщательно умылась шершавым язычком и твердыми розовыми лапками, как бы стараясь очиститься от прикосновения человеческих рук.

Трейси рассеянно посмотрела на царапину. Недавнее происшествие в кабинете можно назвать и смешным, подумала она. Рэдберн вышел из себя и нецензурно выругался, – значит, он потерял самообладание – ну разве это не потеха? Но, как только ей вспоминалась Анабель, Трейси становилось не смешно. И не столько из-за того непонятного телефонного звонка, сколько из-за письма, которое Трейси получила от сестры более шести месяцев назад.

Она писала, что они с Майлсом вернулись в Стамбул по приглашению хорошей подруги мужа, которая предложила им погостить в ее доме во время медового месяца, проведенного в Турции. В данный момент Майлс не работал, но у него появился интерес к турецким мозаикам. Миссис Эрим предложила ему как бы базу, с которой он мог бы вести свои исследования, и они договорились пожить у нее. Все складывалось просто и ясно, но Анабель почему-то хотела, чтобы Трейси бросила все свои дела и немедленно летела в Стамбул.

«Если ты приедешь, я признаюсь ему, что у меня есть сестра, – писала она. – Ты нужна мне, дорогая. Все ужасно плохо, и я знаю, что разговор с тобой очень мне поможет».

Трейси не в первый раз получала такие письма от сестры. Несколько лет назад, сразу после замужества, как-то летом, Анабель оплатила сестре дорогу в Нью-Йорк. Трейси поехала туда вопреки воле родителей. Внешний вид сестры встревожил ее. Анабель выглядела нервной и сильно похудела. Она не шутила и не веселилась, как раньше, а все больше жаловалась на скуку своей жизни и с раздражением говорила о том, что муж пренебрегает ею и уделяет ей мало внимания. В то время Майлс находился в Англии. Если бы он тогда был в Нью-Йорке, Трейси, даже вопреки воле сестры, попыталась бы встретиться и поговорить с ним. Но он был далеко, и она решила не обращать особого внимания на жалобы сестры и попытаться успокоить ее доводами разума. В общем, та нью-йоркская встреча не принесла никакого результата.

И все же, как это ни странно, Трейси никогда не теряла глубоко укоренившуюся в ее душе веру в то, что старшая сестра – хороший человек. В ней было немало хорошего, но не всякому было дано видеть это. Анабель могла похвалиться многими талантами. Она неплохо пела и танцевала и, если бы обладала хотя бы капелькой честолюбия, безусловно, смогла бы добиться неплохих успехов на сцене. Но ее самый главный талант, по мнению Трейси, заключался в том, чтобы сделать жизнь окружающих веселой и беззаботной. Анабель обладала чувством юмора и умела создать радостную атмосферу вокруг себя. Даже Нарсэл заметила это. Трейси вспомнила слова турчанки о том, как они убегали вместе с Анабель подальше от всех строгостей и ограничений. И эту Анабель, которая так любила и умела жить, уничтожила другая Анабель. Многим одаренным людям свойственна склонность к саморазрушению. Их близким оставалось только с изумлением наблюдать за этим саморазрушением и пытаться бороться с ним, но чаще всего это было безрезультатно.

Трейси непоколебимо верила, что должна бережно хранить ту тонкую нить, которая связывала ее со старшей сестрой. После встречи в Нью-Йорке она продолжала писать Анабель письма, которые той, похоже, нравилось получать. Это было все, что могла сделать в то время для нее Трейси.

Трейси выросла и смогла бежать из той тягостной атмосферы, которая окружала ее дома. К тому времени, когда она переехала в Нью-Йорк, Анабель с Майлсом уехали за границу, и она не виделась с сестрой целых два года, пока та жила на Востоке.

Когда шесть месяцев назад от Анабель пришло очередное слезное письмо с просьбой приехать, Трейси почувствовала к ней и жалость, и раздражение. Она прекрасно знала, что Анабель любит преувеличивать и драматизировать неприятности, и подозревала, что особого смысла в немедленной поездке в Стамбул, как просила Анабель, нет. Трейси подержит ее за руку, выслушает жалобы и, может, успокоит на какое-то время, но это и все. Она написала сестре строгое письмо с обещанием приехать в Турцию, но позже. Если она уедет сейчас, только что став стажером в новом отделе, компания может отказаться взять ее обратно. Анабель должна понять, насколько важна для нее эта работа.

Анабель не ответила на то письмо, хотя Трейси и написала сестре еще одно с новым обещанием приехать летом. Потом несколько месяцев от Анабель не приходило никаких известий, что тоже было не удивительно. Трейси полностью окунулась в работу и впервые в жизни чувствовала себя счастливой. Она была свободна, и постепенно тревоги о сестре стали как-то забываться. Со временем Анабель простит ее, и Трейси позволила нити, связывавшей их, временно ослабнуть.

Потом, всего три месяца назад, Анабель позвонила из Турции. Трейси с трудом узнала голос сестры, таким расстроенным он был.

– Я никогда не думала, что дело дойдет до этого! – причитала Анабель в трубку. – Я никогда не знала, что Майлс окажется таким злым и жестоким!

Все это было хорошо знакомо Трейси, и она привычно прервала сестру, пытаясь успокоить ее и разобрать, что же та все-таки говорила, но Анабель продолжала выкрикивать бессвязные обвинения, и в ее голосе на этот раз слышался настоящий ужас.

– Ты мне очень нужна, Банни. Я не должна просить тебя приехать сюда… может, это будет для тебя даже опасно. Но мне больше не к кому обратиться за помощью. Я должна с кем-то поговорить. С кем-то, кто может забрать меня отсюда!

Трейси строго произнесла:

– Анабель, послушай меня! Возьми себя в руки и внятно и спокойно объясни, в чем дело.

Анабель сделала глубокий вдох и продолжила свой бессвязный рассказ:

– Опять этот черный янтарь! Он появился вчера, и я знаю, что он означает конец всему. Тайна спрятана у султанши Валиды… запомни это, если приедешь. И никому ни в коем случае не говори, что ты моя сестра.

Если они не будут этого знать, они не сделают тебе ничего плохого. Банни, я боюсь… я не хочу умирать! Банни…

Анабель замолчала, и Трейси, воспользовавшись паузой, принялась умолять сестру спокойно объяснить, что случилось. Наконец Анабель прошептала:

– Кто-то поднимается по лестнице.

За этими словами последовало долгое молчание. Трейси затаила дыхание, отчаянно стараясь услышать, что же происходит за тысячи миль от нее в Стамбуле. Потом произошло самое ужасное. Анабель не стала больше ничего говорить, а тихо просвистела в трубку несколько нот из старой детской песенки «Лондонский мост падает, падает, падает…». После этого в трубке наступила тишина.

Знакомый голос вернул Трейси в детство и вызвал очень болезненные воспоминания. Когда они с Анабель жили дома, то разработали шифр в виде детских песенок, чтобы предупреждать друг друга об опасности. «Мы идем в заросли тутовника…», например, означало «Все в порядке. Гроза миновала», «Лондонский мост» являлся сигналом, предупреждающим об опасности. Он означал «Надвигается большая беда. Будь готова к самому худшему» и применялся только в случае крайней опасности.