Читать книгу "Парижанка в Париже - Всеволод Кукушкин"

При этом Николай воспользовался приемом «классического обольстителя»: включил аудиосистему, спросил девушку, что она предпочитает, и, получив согласие «на свой выбор», вставил диск в проигрыватель.

«Если слушать джаз, то только под аккомпанемент кофе», – изрек кто-то из великих музыкантов современности, а может быть, и ловелас-меломан. И ведь правда, воскресный полдень для джаза не подходит, джаз, а конкретно, акустическая гитара – все-таки вечерняя, обволакивающая музыка.

– Где-то я слышала эту вещь? – наморщила лобик Аня. – Правда, там был саксофон, но тема точно эта.

– Джанго Рейнхардт, «Облака». А слышала ее ты точно в Париже, ее часто играют любым составом. А еще она звучит в «Авиаторе» Скорсезе. Помнишь, там Ди Каприо играет Говарда Хьюза, безумного летчика-миллиардера?

– Точно! Странно. Имя цыганское, фамилия – немецкая?

– Так он и был французским цыганом. Если у цыган вообще есть национальность. Тут другое интересно – он в детстве попал в пожар, повредил три пальца на левой руке. А левая рука для гитариста – это все. И тогда он изобрел свою технику, особую манеру звукоизвлечения. И такую, что нормальные «пятипалые» гитаристы до сих пор офигевают, как это ему удалось!

– Да, все в наших руках! – согласилась Аня, взяв в руки бокал с коньяком.

– Ты это про Джанго или о нас с тобой? – осторожно поинтересовался Коля.

– Ну, да! – кивнула девушка, уйдя от прямого ответа. – Но ты обещал мне рассказать, как ты «до жизни такой» дошел? – она обвела глазами обстановку.

– Ну, слушай сюда! Как-то мы откровенно говорили с отцом, я был еще школьником в старших классах, – начал он рассказывать. – И я поинтересовался, как можно стать богатым и при этом не оказаться в итоге в тюрьме?

– И он раскрыл тебе этот секрет?

– Для начала рассказал мне старый анекдот. Отец и сын идут по пляжу. Отец достает пачку «Мальборо» и предлагает сыну: знаю, говорит, все равно тайком куришь. Сын не стал отказываться. Садятся в кафе, отец просит принести хорошего коньяка. Две рюмки: знаю, говорит, тайком балуешься. Сын не стал отказываться. Выпили, закурили. Отец выглядел хорошенькую брюнетку у стойки. Спрашивает, нравится ли она сыну? А может, вон та – блондинка? Сын задумался. Отец ему говорит: «Вот именно! А чтобы у тебя все это было, надо хорошо учиться!»

– И ты начал хорошо учиться? – рассмеялась Анна.

– Учился я и до того неплохо. Но этого мало. Мне отец выстроил, как он называл, «логическую цепь» на тему, как стать миллионером. Есть два способа – ограбить банк, что нам не подходит, или заработать. Заработать миллион лопатой или у станка не получится. Можно сделать какое-то открытие, запатентовать его и дальше уже «курить бамбук». Самое доходное открытие, которое когда-то запатентовали, было одним из самых простых.

Анна смотрела с нескрываемым интересом. Этот парень действительно многое знает. И умеет. Кофе у него получился восхитительным.

– Так вот, этим изобретением была иголка для швейных машин. Изобретение Зингера, которое оказалось востребованным во всем мире. Знаешь, в Питере, на Невском проспекте, на углу есть красивое здание? Кажется, раньше там книжный магазин был. Это здание было построено как раз тем самым Зингером.

– А что ты изобрел? На «порш» последней модели ты заработал, а вот апартаменты на Остоженке пока не потянул? – лукаво подколола его Аня.

– Я тебе говорил, что занимался сначала физикой твердого тела, а потом «ушел» в криогенику. Любил рыться в библиотеке, читал статьи физиков двадцатых-тридцатых годов. У них были безумно интересные идеи, но тогда не было возможностей для их реализации, не было такого оборудования. Пару идей того времени мне удалось доработать, добавить свое, а в итоге я придумал установку для нового способа получения сжиженного газа. Пришлось почти год ждать, пока прошли все стадии патентования. А когда патенты были получены, нарисовался со своим предложением Газпром.

– И здесь Газпром! – вздохнула Анна.

– Не волнуйся, как ты видела, на кухне-то у меня электроплита. Хотя кофе готовить лучше на газовой плите.

– Или на костре, как в древности, – подхватила Анюта.

– Насчет древности не знаю, вряд ли им до кофе было. А в студенческих походах, да… – припомнил Николай. – Глинтвейн варили на костре. В котелок сольешь все, что есть спиртного, гвоздику, корицу набросаешь – девочки, глинтвейну хотите? Будьте любезны! Бр-р! – поежился Коля. – Ужас!

– Что – ужас? Девочки или глинтвейн? – смеялась Аня.

– Ну, скажешь тоже! Девочки! Девочки были веселые. Ты вот пила глинтвейн из портвейна, шампанского и коньяка в не равных пропорциях? А я пил. И выжил, как видишь.

– Слушай, Коля, а мне чего-то есть захотелось! Необычный этот коньяк киргизский, травки какие-то чувствуются и аппетит прямо зверский нагоняют! Холодильник у тебя, надеюсь, тоже не газовый? Можно, я на кухню загляну?

Она решительно встала. И вдруг глаза девушки широко раскрылись, всем телом она стала оседать книзу. Хватая руками воздух, чтобы на что-то опереться, и не найдя ничего подходящего, Аня бессильно упала на диван.

– Киргизский коньяк! Они же кочевники, да? Азиаты… Хитрые и коварные. Как ты?! – заплетающимся голосом спросила она смеющегося Николая. – Пригласил девушку, музычку поставил. Ты меня опоил, да? Фу ты, цыганщина какая-то! Облака! А сам не выпил? Вижу, не пил. У, какой ты хитрый!

– Не пил, не пил! – успокоил девушку Николай. – Сейчас я на рынок сгоняю, куплю чего-нибудь и мы с тобой пообедаем. Вернее, поужинаем – бросил он взгляд на часы. – А ты пока полежи, отдохни!

– Не хочу чего-нибудь! – возмутилась Аня. – Солянку хочу! Наваристую мясную, с солеными огурчиками. И каперсов обязательно купи. И сметанки домашней!

– Сметанки домашней? – озадаченно потер лоб рукой Коля. – Но я ничего, кроме супа из пакетов, никогда в жизни не готовил.

– Я приготовлю! Я тебе такое сварю, ты за мной всю жизнь бегать будешь!

– Я и без солянки готов за тобой бегать. Я уже на старте! – засобирался Николай. – Я сейчас, туда и обратно!

– Не спеши, солянка времени требует, выдержки…

– Ну, если я после твоего нокдауна столько уже времени терплю, выдержки у меня хватает!

* * *

1814 год. Париж, 10 апреля.

…Русская армия во главе с императором постилась. И хотя путникам не возбраняется отклоняться от канонов, но все-таки старались придерживаться традиций.

Пасха, а совпали вместе и католическая, и православная, наступила 10 апреля. Специально для службы в центре площади Революции – название еще не сменили, на том самом месте, где еще не так давно стояла гильотина, на которой были казнены Людовик Шестнадцатый, его жена и сын, по приказу Александра поставили аналой. На самой центральной площадке были, в основном, русские солдаты, свободные от караулов, тысяч под двадцать. Сначала войска – вся гвардия под ружьем – прошли церемониальным маршем перед царем и свитой, затем побатальонно выстроились сомкнутыми колоннами. По краям площади собрались любопытствующие парижане.