Читать книгу "Кладбищенский фантом - Анна Устинова"

— Не нравится мне эта история, Федя.

— Мне тоже, — честно признался я.

— Вполне разделяю, — искренне посочувствовала Жанна. — Мне бы совсем не хотелось постоянно видеть эту старуху.

— Да чего вы страхи разводите на ровном месте, — совершенно не разделял нашего беспокойства Макси-Кот. — Главное, по-моему, что у Федора с башкой все в порядке. А старуха… Мало ли их всяких-разных. И плохого она вам вроде ничего не сделала. Я еще понимаю, если "бы она своей черной тростью кого-нибудь из вас огрела.

— Нет. Она нас не трогала, — хором сказали мы с Жанной.

— Так чего огороды городить? — еще сильней удивился Макс. — Тоже мне, ужас. Старуху несколько раз увидели. Если она тут живет, то ничего удивительного. Времени свободного много, вот и бродит себе по микрорайону. К тому же старые бабки вообще обожают ходить в поликлиники и на кладбища. Наверное, у нее там какие-то родственники похоронены.

— А почему ты, Федор, не допускаешь, что она сама работает в поликлинике? — спросила вдруг Жанна.

— Она была без халата, — ответил я.

— Ну, ты даешь, — усмехнулась Жанна. — По-твоему все врачи, как просыпаются, нацепляют белый халат и белую шапочку?

Поняв, что свалял дурака, я смутился.

— Ну, в общем-то, не совсем так.

— А верней, совсем не так, — с удовольствием подхватил предатель Макси-Кот. «Ну, ничего, я тебе это припомню», — пронеслось у меня в голове. Макси-Кот, однако, совершенно не чувствуя моего состояния, спокойно себе продолжал: — В общем, с поликлиникой мы, кажется, все выяснили. Тут нет ничего сверхъестественного. Ты, Фома, за ней бежал, а она вошла в один из тех самых кабинетов, куда тебя не пустили зверские тетки.

— Но я ведь спрашивал, и они мне сказали, что никакой старухи даже рядом не лежало, не сидело и не входило, — уточнил я.

— Мой друг, — покровительственно произнес Макси-Кот. — Ты не умеешь мыслить абстрактно. Это для тебя она старуха. А для теток из очереди — просто пожилой заслуженный врач.

— Точно! — воскликнула Жанна. — Но тогда и с телевидением ничего странного нет. Как раз вполне естественно, что местный кабельный канал брал, например, интервью у старейшего детского врача

района.

— Запросто, — поддержал версию Макси-Кот. — Может, у нее какой-нибудь восьмидесятилетний юбилей.

— Какой юбилей? — запротестовал я. — Она с экрана мне тростью грозила.

— А почему, Федя, ты не допускаешь, что она грозила совсем не тебе, а каким-то чиновникам, которые довели до бедственного положения нашу медицину? — внимательно посмотрела на меня Жанна. — Вот пришли к ней брать интервью по поводу юбилея, или тысячного излеченного больного, или миллионного запломбированного зуба, а она решила воспользоваться возможностью, чтобы высказать возмущение недостатками.

Я молчал. Сейчас, спокойно беседуя с Макси-Котом и Жанной, я и сам уже готов был признать, что попросту нагородил себе всяких ужасов. Однако при всей логичности объяснений тревога меня почему-то до конца не оставляла. И мне кажется, Жанна испытывала те же чувства. По-моему, она даже смеялась нарочно, чтобы себя взбодрить. А в глубине души ей было жутковато. Пожалуй, один Макси-Кот искренне полагал, что досадное недоразумение разрешилось самым простым и наилучшим образом.

Поднявшись из кресла, он подошел ко мне и, хлопнув по плечу, наглым тоном изрек:

— Что-то ты быстро, Федя, закис без моего чуткого руководства.

— Заткнись, — огрызнулся я. — Тоже мне, чуткий руководитель нашелся.

— Ой! — хлопнула себя по лбу Жанна. — Совсем забыла о самом главном. Ждите. Я сейчас вернусь.

— Куда? — хотел я остановить ее. Но Жанна, вихрем пронесшись по коридору, выбежала на лестничную площадку.

— Не закрывайте, — попросила она мою мать. —

Я мигом.

Мы с Котом удивленно переглянулись. Впрочем, долго томиться от неизвестности Жанна нас не заставила. Из коридора послышался хлопок входной двери, и она быстрыми шагами вернулась в комнату. В руках Жанна держала газету.

— Вот, — объявила она. — Это наша районная газета «Серебряные пруды». Весь номер посвящен жизни и смерти Князя Серебряного. Только здесь его величают исключительно Ильей Сергеевичем Голлановым.

Усевшись на мой диван — Жанна посредине, а я и Кот слева и справа от нее, — мы принялись изучать траурный номер. Первую полосу целиком занимала фотография Князя в черной рамке. Илья Сергеевич был запечатлен в полный рост. Одной рукой он небрежно оперся о какую-то ограду. В его облике и впрямь было нечто княжеское. Высокий, подтянутый и вальяжный. Лицо худое продолговатое. Скульптурный хрящеватый нос с горбинкой. Тонкие, словно вечно поджатые, губы. И, наконец, квадратный подбородок, который почему-то принято считать признаком сильной воли.

— Слушайте, — пригляделся я к заднему плану снимка. — А Князь ведь снят на фоне нашего кладбища.

Жанна и Макси-Кот так резко склонились над газетой, что едва не ударились лбами.

— Совершенно верно, — медленно проговорила девочка.

— Прямо ирония судьбы, — почти шепотом отозвался Кот.

Мне снова стало неуютно. Что-то в этом было угрожающее. Хотя тогда я и сам не понимал, что. Мы углубились в тексты. Сперва шла расширенная биография покойного, из которой мы выяснили, что он родился в деревне Серебряные пруды, на месте которой ныне стоял, в частности, наш дом. Семья его была скромной, но очень трудолюбивой. Мама — учительница деревенской школы, а папа — ветеринар. С юных лет Илья Сергеевич Голланов познал «цену тяжелого сельского труда». Также ему чуть ли не с пеленок была «свойственна тяга к знаниям». Он с отличием окончил школу, а потом — энергетический институт.

Далее началась трудовая деятельность Ильи Сергеевича на ниве какого-то научно-исследовательского института со сложным названием. Там покойный дорос до старшего научного сотрудника и защитил кандидатскую диссертацию.

Далее в биографии шел длинный перечень различных ООО, АО, АОЗТ, ЗАО, в которых господин Голланов работал последние годы. Также мы выяснили, что он возглавлял кучу самых разнообразных фондов и активно занимался благотворительностью крайне широкого профиля. Чего и кого только не поддерживал Илья Сергеевич! Местную спортивную команду. Две больницы. Детский дом. Финансировал реставрацию трех церквей. И так далее и тому подобное.

— Видите, какой уважаемый человек, — усмехнулась Жанна. — И нигде ни слова про то, что он местный авторитет по кличке Князь Серебряный.

— По-моему, он даже в тюрьме не сидел, — добавил я.

— Зачем ему-то сидеть? — удивился Макси-Кот. — Это птица высокого полета. Он руководил теми, кто сидел.

— Думаешь? — посмотрел я на Макси-Кота.

— Ежу понятно, — уверенно произнес тот.