Читать книгу "Кладбищенский фантом - Анна Устинова"

Геннадий Прохорович взревел, как подстреленный тигр, но вопль почти тут же оборвался. Старуха вмиг снова распалась на рой черных мошек, которые сплошным покрывалом облепили маньяка-изобретателя. Казалось, теперь он спеленут в большой погребальный кокон. Из кокона высунулось лицо старухи. Она смотрела прямо на нас:

— Спасибо.

— За что? — хором воскликнули мы.

— Три чистые души, — неожиданно ласковым голосом отозвалась она. — Только своими силами я бы не справилась.

Лицо ее исчезло. Кокон начал вращаться вокруг собственной оси и наконец превратился в черный смерч. Большой экран погас. За ним поочередно начали гаснуть маленькие. Дверь со стуком распахнулась. И откуда-то сверху послышался голое старухи:

— Бегите! Бегите отсюда без оглядки!

Сколько мы потом ни пытались вспомнить, что произошло дальше, ничего не получалось. Мы очнулись возле ворот кладбища. Макс стоял и таращился на свои часы, а мы с Жанной бережно поддерживали его под руки, и нас троих одолевала такая усталость, будто пришлось двое суток без перерыва бродить среди надгробий и склепов.

Подняв глаза, Макс окинул меня недоуменным взглядом, затем снова воззрился на циферблат.

— Ребята, это только мне все показалось? — спросил он.

— Если ты имеешь в виду Геннадия Прохоровича, его телестудию и старуху, то мы все это видели, — поторопился заверить я.

— Тогда я вообще ни во что не врубаюсь, — ошалело потряс головой Макси-Кот. — Понимаете, если верить моим часам, то прошла всего минута с того момента, когда мы увидели на аллее старуху.

— Будильник! — вспомнилось мне.

Я кинулся в кусты. Будильник был в полном порядке. Секундная стрелка бодро шагала по кругу. И он показывал ровно то же время, что и наручные часы Макси-Кота.

— Знаете, я больше не могу, — устало произнесла Жанна. — Пошли домой.

Вернувшись в квартиру, мы с Макси-Котом обнаружили моих предков совсем не у телевизора. Он вообще был выключен. А мать и отец в четыре руки вынимали из коробок и расставляли вещи.

— А-а, пришли, — улыбнулся нам отец. А мать спросила:

— Что-то вы совсем мало гуляли?

— Да там дождь, — нашелся я.

— Дождь? — с изумлением переспросил отец. Я поглядел на окно. На улице ярко сияло солнце.

— Он шутит, — вывел меня из затруднительной ситуации Макси-Кот. — Мы сейчас чуть-чуть посидим — и снова на улицу. Просто Жанке нужно было домой забежать.

— У них очень пес симпатичный, — сказала вдруг мама.

Я ушам своим не поверил. Только перемигнулся украдкой с Макси-Котом. Он понял меня и едва заметно кивнул. Кажется, жизнь, наконец, входила в прежнее русло.

— А хотите, мы вам разбираться поможем? — предложил Макс.

— Отдыхайте. Сами справимся, — отверг нашу помощь отец. — Кстати, Федор, — с гордостью добавил он, — я, наконец, связался с нужной фирмой. Завтра придут стеклить лоджию.

Ночью нас с Макси-Котом разбудили крики с улицы. Мы выглянули в окно: церковь была объята пламенем и пылала как факел.

— Наверное, и пристройка горит, — предположил Макси-Кот.

Я вообще не понимал, чему там гореть с такой силой. И церковь и дом при ней были выстроены из кирпича и камня.

— Ну и старуха, — очень тихо добавил Макс.

— Думаешь, это она? — продолжал я смотреть на высокие языки пламени.

— Уверен, — кивнул мой друг…

Местная газета «Серебряные пруды» придерживалась совершенно иной версии. В номере, вышедшем через два дня после пожара, сообщалось, что всему виной — неосторожность рабочих, производивших реставрацию церкви и ремонт прилегающей к ней постройки. Как писал репортер, в результате пожара сгорели «дорогостоящие лакокрасочные и строительные материалы».

Также в маленькой заметочке на последней странице того же номера сообщалось, что пропал бывший глава местного кабельного канала Геннадий Прохорович Козин. Высказывалась смелая версия, что он скрывается от долгов, которые возникли у его компании в связи с безвременной кончиной основного спонсора — Ильи Сергеевича Голланова.

Ясное дело, ни я, ни Жанна, ни Макси-Кот не стали обращаться в газету с опровержением. Нам все равно бы никто не поверил.

А последний привет от старухи в черном мы получили совершенно неожиданным образом. Я отдал проявить пленку. Однако, придя в назначенный срок за снимками, выяснил, что получился всего один кадр. Странное дело: аппарат у меня вообще-то хороший. Но главное потрясение ожидало впереди. Вытащив из конверта единственную фотографию, я долго не мог прийти в себя. Снимок получился очень четкий. На нем был запечатлен освещенный солнечными лучами склеп Князя Серебряного. По обе стороны от двери стояли пышные венки с траурными лентами. А по фризу склепа шла глубоко высеченная в камне надпись: «Помни, что ты — прах».