Читать книгу "Кросс на 700 километров - Инна Тронина"

— Усёк!

Денису теперь уже хотелось вернуться в лагерь. Отступили в далёкое прошлое собственные страдания, тоска, слёзы, попытка самоубийства и насмешки приятелей. Теперь он стал не таким, как все, а особенным, посвящённым, много повидавшим. Глупости, забивавшие головёнки сверстников, остались где-то внизу, на грешной земле. А он, Денис Оленников, воспарил под облака, неизмеримо вырос в собственных глазах.

— Если собьёшься или запутаешься, всё пропало! — Алиса хотела уже выйти из кустов, но вспомнила о главном. — В лагерь приедет милиция. Так вот, тебя допрашивать нельзя без твоей мамы, без её разрешения. Но кое-какие вопросы тебе, между прочим, могут задать. Ментам тоже говори, что был на станции. С тебя спроса нет. То, что нужно, я сама им скажу. Всё усвоил, или повторить? Это наша жизнь или смерть, помни всё время!

— Да всё, всё! Без проблем! — Денис весь светился от возбуждения.

— А теперь пошли. И смотри, при Марконе или пусть даже при Никите не подмигивай мне, не делай никаких знаков. Ты ничего про Люцию не знаешь. Мы только что вернулись со станции. Сейчас темно, и никто не может точно сказать, были мы там или нет. Веди себя спокойно. — Алиса не знала, получится ли это у неё самой. — Сейчас я уложу тебя спать, а сама всё-таки покажусь на планёрке. Доложу, что отловила тебя на платформе. Мы должны говорить одно и то же, чтобы всё выглядело правдоподобно.

— Ага!

Денис скорчил равнодушное лицо. А Алиса уже в который раз позавидовала лёгкости и непосредственности детского восприятия мира.

— Нам нужно попасть на дорогу к станции, причём незаметно. Как здорово, что нет луны!

Алиса старалась сделать голову пустой и пока не думать о пережитом. Непослушными руками она стащила с мальчика обе куртки.

— Ну, так! — Денис на четвереньках выполз из кустов.

А Алиса боялась даже взглянуть в ту сторону, где на траве, наверное, осталась кровь Люции Бражниковой. Вожатая отряда «Чебурашка» понимала, что сегодня у них с Денисом началась совершенно другая жизнь. И если ребёнок, кажется, пришёл в себя, то сама Алиса до утра, возможно, лишиться рассудка…

Глава 2

«Коль боишься поцелуя, постарайся не любить. Ведь любовь без поцелуя никогда не может быть», — прочитала Алиса на обложке толстой тетради, которую неделю назад Гуля принесла в их вожатскую.

Тетрадка была наполнена наивно-откровенными описаниями сексуальных сцен между девчонками, как правило, красивыми и добрыми, и мальчиками-юношами. У тех характеры разнились — были и рыцари, и подлецы, и откровенные злодеи. Содержала тетрадка и девичьи правила любви, которые воспитанницы лагеря по мере сил старались соблюдать.

Читая от нечего делать выстраданные постулаты, Алиса с удивлением обнаружила, что сама любовью никогда не интересовалась, несмотря на страстный «испанский» характер. И уж точно не анализировала поведение парней — как Он взглянул, куда поцеловал, в каком месте сжал руку. Алиса совершенно искренне не понимала, какая во всём этом заключается прелесть. Что может привлекать в прыщавом, не имеющем мускулатуры юнце, у которого нет ни жизненного опыта, ни знаний, ни, наконец, денег и положения в обществе?

Она подозревала девчонок в конформизме, в желании просто не отстать от других. Влюбляться обязательно нужно в двенадцать лет, в тринадцать — делать первый аборт. А после — томно курить в баре, обсуждая технику орального секса, чтобы больше не влипнуть. Все газеты и журналы были переполнены инструкциями по кувырканию в постельке; тут же помещались иллюстрации. Телик показывал то же самое. В Интернете тоже не пропихнуться. А зачем? Все всё знают. Ведь не пресёкся же до сих пор род человеческий…

Подруги в университете, коллеги-вожатые в лагере предлагали Алисе сходить к врачу и проверить гормональный фон. Крупные черты лица, порывистые движения, усики, вечные джинсы и ковбойки, неприятие изящной женской обуви и прочих милых прелестей туалета — разве так должна выглядеть современная девчонка? Её и раздеть никто никогда не захочет, разве что «голубой». Для чего ей, дурёхе, дано главное оружие, если оно до сих пор пылится в ножнах? «Ты же красавица, Кармен, должна мужиков завлекать одним своим взглядом, а сама корчишь из себя недотрогу! Так и прокукуешь в школе весь век. Увянешь, как несорванная алая роза…»

А мама радовалась, потому что не испытывала неудобств в связи с дочкиными романами, не водила её по врачам и не думала, как избавиться от будущего внука. Алиса ответственно подходила к любому шагу, и в лагерь её можно было отпустить со спокойной душой. Над ней не нависали религиозные запреты, как над Гульдар, но их вожатская оставалась, единственная в лагере, островком тишины и чистоты.

Больше ни с одной вожатой Гуля и Алиса жить не хотели. Перспектива спать под скрип расхлябанных кроватей их не привлекала, а запретить соседкам принимать бой-френдов они не могли. Так они и жили, негласно прозванные монашками, и читали откровения в тетрадках только для развлечения.

Гуля знала, что осенью выйдет замуж по сватовству, и поэтому приехала «на отряд» в последний раз. Алиса же своей судьбы не ведала и полагалась на волю Провидения. Собиралась после окончания университета преподавать в школе, но втайне грезила о научной работе и великом открытии. Идеалом для неё были супруги Пьер и Мари Кюри. Во всяком случае, семейную жизнь Алиса никогда не противопоставляла карьере. С мужем, который посягнул хотя бы на одну из её привычек, Алиса жить не собиралась — ведь её привычки не были дурными или вредными.

Так считала Алиса раньше, до вчерашнего позднего вечера. Теперь же, сидя перед зеркалом с дурацкой тетрадкой на коленях, глядя на свои виски, будто присыпанные мелом, Алиса думала, что никогда не найдёт в себе сил приблизиться к мужчине. После того, что довелось увидеть из кустов, она воспринимала любые поцелуи, объятия и всё, что за ними обычно следовало, как насилие, как убийство.

Соседки и мамины сослуживицы пеняли Лолите Эрнестовне, что зря она воспитала дочку мужененавистницей. Один подлец Мишка Янин, которому была нужна ленинградская прописка, не может олицетворять собой всё мужское население. Придравшись к тому, что Лолита родила ему дочку, а не сына, он всяческими провокациями, скандалами и, наконец, откровенной изменой довёл дело до разрыва.

Но мама не воспитывала Алису в ненависти к мужчинам. Просто она не внушала дочери мысль о непременном раннем браке как о счастье, панацее от всех бед и главном смысле жизни. Не внушала, потому что сама двадцать два года назад сделала непростительную глупость. Поверила в этот вздор, пропагандируемый официально и охотно поддерживаемый кумушками с лавочек.

Олимпийским летом Лолите Суарес было двадцать семь. Она работала инженером-технологом на абразивном заводе. Была серьёзной, задумчивой, возвышенной. Несмотря на свой южный темперамент, старалась в авантюры и склоки не ввязываться. Но всё равно на яркую красавицу наседали со всех сторон, каждый день спрашивая, скоро ли она позовёт друзей и сослуживцев на свадьбу.