Читать книгу "Клуб неверных мужчин - Фридрих Незнанский"

Она открыла рот, чтобы что-то сказать, но ничего не сказала. Не исключено, что ей было просто не интересно. Она помялась.

— Хотите еще кофе?

— Я бы соврал, если бы сказал, что не хочу, — кустисто выразился Турецкий. — Вы замечательно готовите кофе.

— Вы это уже говорили, — она улыбнулась и вернулась к плите, по кухне вновь поплыл щекочущий ноздри аромат.

— Минуточку, — она резко повернулась, — вы сказали, ваша фамилия Турецкий?

— Да, — согласился Турецкий, — простите, что не показал вам документы, сейчас покажу…

— Оставьте, — она отмахнулась, — вы тот самый Турецкий, что работал следователем в Генеральной прокуратуре?

— Тот самый Мюнхгаузен, — согласился Турецкий.

— Хорошенькое дельце, — вдова нерешительно улыбнулась. — Вы знаете, я ушла из коллегии лет шесть назад, в то время вы были известной личностью, считались лучшим следователем в Москве. Моя коллега Анна Щедрина как-то сталкивалась с вами по делу серийного убийцы из Южного Измайлово. Вы блестяще распутали это дело, вам тогда аплодировала вся Москва. Надо же!..

— Увы, времена меняются, Екатерина Андреевна. Не вгоняйте меня в краску.

— Хорошо, не буду, — она вновь погрузилась в кофейные манипуляции. Временами как-то недоверчиво покачивала головой, бормоча под нос: — Надо же, надо же…

— Итак, у вас кончилось терпение, и вы решили получить документальные подтверждения неверности вашего мужа, — напомнил Турецкий. — Расскажите, что было дальше.

Вдова продолжала свой тягучий рассказ. Она уже узнала о муже достаточно, чтобы впасть в кому. Ей было стыдно перед окружающими. Муж прибегал домой, жарко целовал, сочинял какие-то небылицы, выдумывал оправдания, шутил, тащил в постель. Откуда у него брались силы? Она устала притворяться, будто ничего не происходит. Она любила этого дамского угодника. Но понимала, что рано или поздно наступит финал. Второй жизни не будет, и дожить единственную надо как-то иначе. Почему она обратилась именно в агентство «Частные расследования Брумберга»? Не было особой причины, просто в газете наткнулась на маленькое объявление. Контора крохотная, никому неизвестная, информация через таковую не просочится. Ей не требуется гениальный высокооплачиваемый сыщик, чтобы покопаться в грязном белье, сойдет любой пройдоха. Она пришла на Бережковскую набережную, поговорила с Брум-бергом — тот показался ей человеком, способным выполнить несложную задачу. В цене сошлись. Неделю Брумберг колесил по городу, потом предоставил ей требуемые материалы. И все. Это было пару месяцев назад. С тех пор к услугам частного сыщика Екатерина Андреевна не обращалась, а фотографии спрятала в банковской ячейке, которую арендовала полгода назад втайне от мужа. Если сыщика интересует содержимое ячейки?.. Там всего-то пятнадцать тысяч долларов, которые Екатерина Андреевна отложила на черный день.

— Почему вы прекратили сотрудничество с Брумбергом? Он вас случайно не шантажировал?

— Что вы, — она засмеялась, — Брумберг, конечно, тот еще плут, но в работе придерживается определенных норм. Зачем меня шантажировать? Я решила, что пока достаточно. Торопиться некуда. Если Алексей почувствует что-то неладное, я могу оказаться в непростой ситуации. Никто ведь не знал, что произойдет такое. Милиция может меня подозревать, сколько ей заблагорассудится, но я не убивала своего мужа. Стыдно признаться, но я любила его до последнего дня… — Глаза вдовы не стали заполняться слезами, но лицо приобрело серый оттенок, очертились морщинки в уголках губ, задрожали руки.

Что произошло в понедельник двадцать пятого мая, она сама не поняла. Сидела дома, ничем таким значительным не занималась. Предчувствий не было. Не говоря уж о том, чтобы участился пульс, вспотели ладошки. Эндерс задерживался с работы, но это ее не сильно волновало. В восьмом часу вечера в квартиру позвонил сосед из квартиры напротив, сообщил, что с ее мужем что-то произошло. Что именно произошло, он не сказал, заявил, что лучше Екатерине Андреевне самой спуститься двумя этажами ниже, заглянуть в лифт… Губы соседа при этом тряслись, он прятал глаза. Екатерина Андреевна побежала вниз. У раскрытого лифта толпились люди, а внутри в луже крови лежал ее муж с дырой в голове…

Стреляли в висок. Милиция сделала «гениальное» предположение, что Эндерс входил в лифт, за ним заскочил убийца, осведомился, на какой этаж товарищу, тот ответил, что на седьмой. Убийца сказал, что ему на пятый, поехали. На пятом убийца вышел, осмотрелся, удостоверился, что на площадке никого нет, повернулся, вынув пистолет, выстрелил, и благополучно отбыл. Размышлять, почему не выстрелил раньше, дело неблагодарное, причин тому может быть масса. Эндерс, видимо, тянулся к кнопке лифта, когда прозвучал выстрел. Его отбросило к задней стене, он сполз, нога вывалилась наружу, благодаря этому двери лифта и не смогли закрыться. Закрывались, открывались, закрывались, открывались… Вскоре из квартиры на пятом этаже вышла пенсионерка с внуком, подошли к лифту. Женщине стало дурно, она успела оттащить любопытного внучонка, сказав, что в лифте пьяный дядя, позвонила в соседнюю квартиру, дождалась, пока откроют, и только после этого потеряла сознание. Слава Богу, врачи в больнице скорой помощи справились с инфарктом, женщина уже идет на поправку, чего нельзя сказать об Эндерсе.

Отдельные части картины восстановили. Примерно в семь вечера («Странно, — подумал Турецкий, — все убийства совершались в семь вечера. Может быть, в остальное время убийца был занят?») журналист Эндерс подъехал к дому на джипе «тойота», зашагал к подъезду. На лавочке сидел некто Лапштаев с шестого этажа — пенсионер, заслуженный шахтер страны. Посидели несколько минут, поболтали, журналист прослушал очередную порцию шахтерских баек. Докурил, посмеялся, сделал пометку в блокноте. Пожелал приятного вечера и исчез в подъезде. С той поры живым журналиста не видели. В подъезд, как утверждает пенсионер, никто за «отчетный» период не входил и на улицу не выходил. Журналист был веселым, жизнерадостным, и ничто не говорило о том, что через пару минут он собирается умереть.

Опросы других жильцов сенсации не принесли. Незнакомых лиц не выявлено. Милиция приехала быстро, но работа по горячим следам не принесла желаемого результата.

Выговорившись, вдова замолчала и уставилась в окно отсутствующим взглядом.

— Спасибо, Екатерина Андреевна, — тихо поблагодарил Турецкий. — Последний вопрос, если позволите. Вы уверены, что ваш супруг… м-м, проводил достаточно много времени с посторонними женщинами?..

— Я просто знаю, — женщина бледно улыбнулась. — Он работал отнюдь не сочинителем некрологов… Хотя, думаю, сочиняй он некрологи, тоже нашел бы, с кем переспать. Слово есть такое, — понимаете? — трахаться.

«Плохое слово, обозначающее хорошее», — подумал Турецкий.

— Вся эта вшивая богема, попса, тусовки, напыщенные снобы, околачивающееся в клубах и на дорогих дискотеках, банкеты, фуршеты, интервью, после которых прямая дорога в койку, особенно, если собеседница хочет предстать в масс-медиа в выгодном для себя свете. Такая вот работа — столь милая его внутренней организации и кошельку. От него йостоянно пахло духами, на что он всегда отшучивался, что просто вращается в компаниях, которые пахнут. Постоянные звонки. Некоторые его дамы наглели настолько, что без смущения звонили даже домой, как будто я им тут предмет мебели…