Читать книгу "Всадник с улицы Сент-Урбан - Мордекай Рихлер"

— Мне только бы молоко не пропало.

Люк ее крепко обнял.

— Если пропадет молоко, я его возненавижу.

— Да перестань, — говорил он, мягко раскачиваясь вместе с нею. — Ты не сможешь.

— Нет уж, если молоко пропадет, я его точно возненавижу!

В этот момент Нэнси инстинктивно глянула вверх и, увидев в окне пепельно-серое лицо свекрови, так и застыла.

— Йёт-тэ-тэ-тэ!

Ой вей из мир! Горе-то какое! Отступив в кухню, миссис Херш упала в кресло, вспотела, ее всю обдало жаром. Сердце учащенно билось. Услышала, как отворилась парадная дверь, зашуршала Нэнси — вот пальто снимает… снимает… когда она его уже повесит? — ага, проходит в гостиную. Чем-то брякает об итальянский стеклянный столик на позолоченном, украшенном цветочным орнаментом основании. Щелкает зажигалкой. Не получилось, опять щелкает. Наконец вплывает в кухню — принцесса Янкелева, — изьяшно держа стакан в руке с длинными серебристыми ноготками. Трое детей, а эта! Ведь каждую неделю умудряется посещать парикмахера, за сучьими своими когтями следить… А пахнет теперь не столько духами, сколько кое-чем покрепче. Глаза припухшие.

— Ну что, дети не очень измучили?

— Как могут дети мучить? Дети — это счастье, они цветы жизни! Я только ради них и живу.

— Я тоже люблю детей, миссис Херш, но живу определенно не только ради них.

Ты-то да! Уж ты-то конечно. Блядь такая. Миссис Херш пихнула ближе к Нэнси открытую вонючую консервную жестянку.

— Что это?

— Собачья еда.

— А… Вот я так и подумала. Сказала себе: ну, наверное, это собачья еда. Но у вас же нет собаки!

— Нет.

— А… Значит, была?

— Никогда, — отрезала Нэнси, начиная получать от беседы истинное удовольствие.

— Я открыла ее по ошибке. Была без очков. Я в таком состоянии! Как подумаю, что он сейчас сидит на скамье подсудимых! Естественно, если бы я прочитала этикетку…

— Так там же нет этикеток. Ни на одной банке из всех, что хранятся на чердаке.

На глазах у миссис Херш выступили слезы, и Нэнси, так уж и быть, смилостивилась. Уже куда более мягким, примирительным тоном сказала:

— Разве вы не знаете, что у него в кабинете все особым образом разложено. А в каком порядке, знает только он. Там если что-то тронешь, он сразу поймет.

— Но зачем же — Господи, помилуй! — зачем ему собачья еда?

— Для Руфи.

— Какой еще Руфи?

— Миссис Руфи Флэм. Она как бы невеста этого самого Гарри. Впрочем, не важно. Но пожалуйста, не ройтесь в его вещах, миссис Херш! Ради вас же самой, пожалуйста, не надо!

— Ну а я что — говорю, что надо? Всю жизнь мечтала! — Она встала, качнулась. — Ох, эти приливы. Пойду прилягу.

— Давайте помогу вам. — И Нэнси подхватила ее под руку.

9

Прошлое Джейка, всегда представлявшееся ему исполненным сибаритства, беспредельного честолюбия и неумеренных запросов, наконец увиделось ему в законченном, отточенном и четком виде. В своей многозначительной симметрии. Еврейский Всадник, Herr Doktor Менгеле, Гарри, Ингрид, все вместе за шиворот притащили его туда, где он должен теперь в полудурочном виде, как голый дебил выставляться перед судом в зале № 1 на Олд-Бейли.

Вчера обвинение против него выглядело шатким, весьма шатким, но сегодня, в пятницу, впервые на заседание вызван Гарри. А Гарри-то — идиот! И Джейк, весь в коконе страха, вспомнил их первую встречу или, вернее, то, что по всегдашней своей гибельной беспечности он принимал за исходную точку их знакомства. Вот оскорбленный в лучших чувствах Гарри, покидая его дом, еще раз переспрашивает Джейка:

— Так вы действительно не помните, где мы встречались прежде?

— Нет, извините.

— Да пожалуйста-пожалуйста. Меня вообще очень мало кто замечает. Я, знаете ли, привык уже.

И вроде все сказал, а топчется, не уходит.

— Вы говорите, что у вас нет денег, мистер Херш, так что если бы даже захотели, все равно никак не могли бы изыскать. Это достойно сожаления. Потому что неоспоримо известно, что вам за то, чтобы вы не работали, в месяц платят больше, чем я зарабатываю за год. Или тут что-то не так?

— Кто вам это сказал?

— Это я просто к тому, что вы солгали.

— Но где же все-таки мы встречались, Гарри?

— По вашему тону я понимаю так, что вы считаете невозможным, чтобы мы вращались в одних и тех же кругах.

— Это и так понятно, — сказал Джейк, закипая злобой.

У Гарри щеки явственно порозовели.

— А теперь расскажите, как получилось, что вы в курсе, — пытался все же что-то выяснить Джейк, — или думаете, что в курсе состояния моих частных дел?

— Если вы солгали в одном, то, скорее всего, кривите душой и насчет двоюродного братца. То есть вы знаете нынешнее местопребывание Джозефа Херша. Или де ла Хирша, — добавил он язвительно. — Потому что вы его защищаете!

Стоя перед судом, Джейк внутренним взором видел Гарри таким, каким тот запомнился ему с первого появления в его доме.

Глумливый, похожий на хорька Гершл Штейн. В Лондоне родившийся, Лондоном воспитанный и Лондоном пропитавшийся до мозга костей. Государственное здравоохранение подоспело вовремя, чтобы снабдить его очками в стальной оправе, но слишком поздно, чтобы как-то улучшить состояние зубов — кривых и покрытых отложениями камня. Его каштановые волосы были редкими и сухими, зато пучочками торчали из ушей, а кожа казалась пятнистой и почти такой же серой, как плащ. Джейк тогда еще подумал, что все это от здешней сырости: вроде побегов картофеля, который прорастает, забытый под раковиной.

Маленького роста, щуплый, этакий петушок-недомерок, Гарри носил под пиджаком пуловер, а на лацкане значок борца за ядерное разоружение. В черном кружке вроде как стрелка вверх. Значок был лишним: что он борец, это и так понятно — весь его облик ясно говорил о наследственном кипении возмущенного разума, усугубленном личным горестным опытом. Темным, суровым опытом. Джейк сразу распознал в нем обездоленного, который, зверея, ждет автобуса под дождем в хвосте длинной усталой очереди. Мимо которой со свистом проносится Джейк на такси. Гарри же по пути домой заходит в лавку за галлоном дешевого бензина и разжигает примусок «Аладдин»[59], прежде чем высыпать на сковородку мороженые чипсы «Капитан Орлиный Глаз» и сосиски «Уоллз болз». В общем, пара минут, и готов одинокий ужин.

В то время как Джейк изводит продавщицу в дорогущем «Харродсе», требуя не этот, а вон тот кусок вырезки (там вроде пленочек поменьше), Гарри только в июле вступил в программу «Накопи на Рождество» и непрестанно отбивается от торговцев, рвущихся прямо на дому втюхать ему какую-нибудь заваль, зато уж от задолженностей банкам не страдает. Не огорчают его и очереди за «ягуарами». Как и отсутствие снега в Куршавеле.