Читать книгу "И корабль тонет… - Владимир Гурвич"

18

— Рад сообщить, господа, что мы начинаем нашу работу. Надеюсь, вы прониклись моим замыслом. Теперь попробуем воплотить его в жизнь. Я долго думал, с чего начать. Я не слишком разбираюсь в кино, но я с раннего возраста любил смотреть фильмы. И люблю до сих пор. И мне кажется, что кое-какие представления у меня все же есть. Если они неправильны, то вы не стесняйтесь, поправляйте меня. Я хочу, чтобы в этом вопросе мы с вами были бы на равных. Дмитрий Борисович, вы уяснили, спорьте, опровергайте. Я открыт к дискуссии.

— Это очень замечательно с вашей стороны, — произнес Суздальцев. — Мы непременно воспользуемся такой возможностью, — посмотрел он по очереди на сценаристов.

Шаповалов тоже посмотрел на них. Ромов моментально ответил ему подобострастным взглядом, Шаронов же сидел с безучастным лицом. Его выражение напомнило ему выражение лица сына. К Шаповалову пришла вдруг странная мысль, что между этими людьми есть нечто общее. Он бы не хотел, чтобы его ощущение оказалось верным.

— Главная мысль моего фильма должна быть следующая: энергичный, инициативный человек способен добиться всего, для него нет непреодолимых преград. Именно такие люди соль земли, без них общество давно бы загнулось, превратилось бы в стоячее болото. Нас очень мало, но наше значение велико. Да мы не идеальны, у нас много недостатков, даже пороков. Но они искупаются тем, что мы делаем для человечества. Эта плата за наш вклад в его развитие. Более того, без нас оно не было бы таким, какое есть сейчас. Мир, черт возьми, не то, что не идеален, по своей сути он ужасен. Он мерзок, отвратителен, как этот графин водой, до краев наполнен жестокостью, а также тупостью и леностью подавляющего количества обитателей этой планеты. Они ничего не желают делать, но хотят все получать. Вот тот фон, на котором нам приходится работать. Не знаю, как вы его покажите, но он должен непременно присутствовать в фильме. Без этого, он не станет тем произведением, какое я хочу видеть. Что вы мне ответите господа? — Невольно взгляд Шаповалова уперся в Шаронова.

Тот тоже посмотрел на него.

— Мир таков, каким мы представляем его в своем сознании, — произнес Шаронов. — Если мы хотим его видеть отвратительным, отвратительным, он и будет.

— Вот как! — удивился Шаповалов. — Оказывается, это я все выдумал.

— Вовсе нет, вы это не выдумали. Но он такой, потому что вы его таким видите. Потому что вы хотите его видеть таковым.

— А вы таким его не видите?

— Нет.

— Мне кажется, этот спор слишком беспредметен, — поспешно вмешался Суздальцев. — Ваша позиция, Андрей Васильевич, нам ясна. Но у нас задача написать такой сценарий, какой хочет заказчик, а не решать мировоззренческие вопросы. Для этого существуют другие места.

— Не возражаю, я лишь ответил на поставленный вопрос, — согласился Шаронов.

— Но почему же, этот фильм как раз и должен ставить мировоззренческие вопросы, — возразил Шаповалов. — Но он должен быть также отражением моего жизненного опыта. Когда человек достиг уже таких лет, как я, и прошел такой жизненный путь, какой был у меня, он имеет право на то, чтобы предъявить миру свое понимание того, как он устроен и как следует себя вести в нем. Есть главный критерий — результат. Чтобы мы все делали без него. Сидели бы в пещерах. Разве не так?

— Согласен с вами, Георгий Артемьевич, — воскликнул Ромов.

— Я хочу вам немножко рассказать о себе. Тогда вы поймете тот путь, что я проделал. Я родился в небольшом городе на Севере, где полгода длится зима, а прохладное лето — не всегда и три месяца. В городе было всего одно нормальное предприятие, которое работало на войну. На нем и трудился мой папаша. Грузчиком. Его жизнь состояла из двух циклов: днем работал, вечером пил. У моей матери кроме меня, было еще двое детей. А папаша денег давал редко, так как все пропивал. Вот ей и приходилось заниматься, чем придется. Город весь жил небогато, а наша семья — практически в нищете. Иногда нам детям нечего было есть. В лучшем случае несколько картофелин. Угнетало ли меня это состояние? Как ни странно, ни тогда, ни сейчас у меня нет ответа на этот вопрос. С одной стороны я был полон ненависти к тому, что меня окружало. А вот с другой — мое положение вызывало у меня жгучее желание изменить его. Но самое странное то, что во мне постоянно жило ощущение, что мне это вполне по силам. Во дворе и в школе, где я учился, было много всякой шпаны. К ней можно было смело отнести половину подростков. Дрались чуть ли не каждый день. Но вот что я стал замечать: все проходило как-то неорганизованно. Возникали и распадались группы, а главное, все было до ужаса бестолково. По большому счету никто не знал, чем себя занять, все делалось ради скуки. Не помню, как ко мне пришла мысль: кто сумеет подчинить себя эту вольницу, организует ее¸ тот и будет всем верховодить. Мне было лет четырнадцать, но уже в этом возрасте я кое-что соображал. Вы видите, что ростом я не вышел, силенок мне тоже господь не выделил из своих запасов. Чем я мог завоевать корешей? Я ломал голову довольно долго. И однажды ко мне пришла мысль: чтобы стать предводителем, я должен указать цель. Просто так драться, нет никакого смысла, это успешно делают и без меня. Но если я выдвину целую программу, и она получит одобрение — вот тогда я на коне. И я стал думать над программой. Наш город, как и многие другие, был разбит на части. И в каждой части господствовала своя шпана. И пришельцев из других районов сильно избивали. Но делалось это совершенно бесцельно, так, полагалось, никакой выгоды это никому не приносило. И я понял, что если найду причину, зачем так следует поступать, то дело мое в шляпе.

— И вы ее нашли? — вставил в монолог Шаповалова реплику Суздальцев.

Шаповалов посмотрел на него, потом обвел глазами всех остальных.

— Если бы я тогда ее не нашел, не сидел бы здесь перед вами в своем нынешнем качестве. В нашем районе был рынок, небольшой, но довольно популярный. Торговать там мог любой, кому не лень. Туда съезжались окрестные крестьяне, были и горожане, которые продавали овощи со своих дачных участков. И вот однажды мы с матерью пошли покупать продукты. Денег было совсем мало, я до сих пор помню, что мы купили: пару килограммов картошки, немного моркови и кость с редкими наростами мяса. Из нее мать собиралась делать суп. Я смотрел на выставленную на прилавки снедь — и весь кипел от ярости. Ничего этого мне было недоступно. И тут меня озарило: а что если обложить этих торговцев данью. Они тут гребут бабки, а нам не на что купить пожрать. Надо отбирать у них деньги и на них же покупать у них еду. Меня просто затрясло от этой идеи. И буквально на следующий день я собрал с пяток своих приятелей и поведал им о своем плане. Никто его не поддержал, но это меня не остановило, другого я и не ожидал. Я стал настаивать, сказал, что на этом можно заработать. Это потом крышевание станет привычным делом для братков, а тогда об этом еще никто и не помышлял. Это была поистине революционная идея. Мне все же удалось уговорить дружков попробовать ее воплотить. И вскоре мы вышли на дело. Несколько дней перед этим я изучал обстановку, выбирал первых жертв. И вот однажды мы выследили их, когда они шли с рынка и окружили. Потребовали дань. Торговцы возмутились, но я предвидел их реакцию. Мы отняли у них деньги, вырученные за целый день. И пригрозили: если пожалуются, будет хуже. Я знал, что ограбленные нам люди сообщат о случившимся в милицию. Поэтому не стал раздавать деньги своим пацанам, они предназначались для другого. На следующий день в нашу хибару пришел милиционер. Настроен он был решительно. Но я выложил перед ним всю вчерашнюю добычу и сказал, что буду давать каждый месяц столько же, если он нам не будет мешать. Я жутко трусил, проворачивая эту комбинацию. Но она сработала, черт возьми! Он взял взятку. Так я купил первого стража порядка. Тогда я и отдаленно не представлял, сколько раз еще мне придется это делать.