Читать книгу "Оружие победы и НКВД. Советские конструкторы в тисках репрессий - Александр Помогайбо"

Вот эта-то своевременно осознанная истина и привела к развитию университетов, к созданию таких государственных лабораторий, как Reichsanstalt, и таких школ, как Политехникум в Берлине. В самых университетах приучение к самостоятельному творчеству ставится во главу угла».

Действительно, приучения к самостоятельному творчеству у нас не было. Было прямо противоположное — догма, догма и догма.

«Сознание, что творческая деятельность не выносит принуждения, а требует полной свободы, облекается в принцип Lehrund Lernfreiheit. Этот же принцип влечет за собою создание недосягаемо высоких при иных условиях курсов — privatissima, которым наука действительно двигается вперед, хотя они и доступны единицам. Бухгалтерски эти privatissima представляются недопустимою роскошью, но принцип Lehr- und Lernfreiheit подавляет бухгалтерские подсчеты контрольных установлений и расчеты вроде того, во сколько обходится государству каждое слово Кронекера или Вейерштрасса, проникшее в ухо слушателя. Прививается сознание, что этими словами создаются Дизели и Рентгены, а тогда эти слова нельзя даже и оценивать на вес золота. Крупные промышленные предприятия идут по стопам государства, они основывают свои лаборатории, свои исследовательские станции, привлекают к свободной творческой работе научно-образованных деятелей и быстро видят, что затраты окупаются сторицею. Так вырастают «Zeiss», «Krupp», «Blohm und Voss», «A.E.G.», «Badener Soda und Anilini» и пр., им же несть числа.

В войне эта промышленность в единении с наукою и проявилась в той мощи, сокрушение которой потребовало четырехлетнего напряжения от полумира».

Увы, слова Крылова остались гласом вопиющего в пустыне. Если в немецких университетах еще в начале XX века преподавался курс научного мышления, то в СССР не преподавался даже Декарт. Вспомним «марксистско-ленинскую философию», как ее подавали лекторы. Единственный вопрос, что всерьез рассматривался: что первично — материя или сознание. Лекторы убеждали, что идея вторична, первична материя; в этом был политический подтекст: интеллигенция, созидающие идеи, вторична; первичен производитель материальных благ — рабочий класс и возглавляющий ее «авангард» — коммунистическая партия. Вот, в общем, и вся философия советского времени. По сути, она была примитивной агиткой; истинной «философии» (то есть «любви к мудрости») в ней не было ни на грамм. Сейчас мне кажется даже странным, что будущих инженеров, конструкторов, ученых не учили думать. Режим подрывал корни своего же господства.

Но вернемся к Е.А. Беркалову. До революции он был генералом, профессором Морской академии. Именно Беркалов являлся создателем тяжелой артиллерии русского флота. По характеру он был, можно сказать, классический представитель русского офицерства — с великолепными знаниями, культурой, внутренней дисциплиной и чувством долга.

Была же эпоха — людей чести и долга, эпоха романсов в салонах и духовых военных оркестров в Летнем саду; эпоха «Веры, Царя и Отечества»; эпоха стихов

«Королева играла в старом замке Шопена,

Королеве внимая, полюбил ее паж».

Эпоха великих русских ученых, писателей, художников, музыкантов, которые поражали своими творениями весь мир.

К выдающимся русским ученым принадлежал и Беркалов, создавший «формулу Беркалова», по которой во всем мире рассчитывались орудия.

После революции генерал стал служить новой власти. Сам В.И. Ленин выписал ему охранный документ и выделил солидное жалованье. Оставили генералу и его квартиру в Петрограде. Поскольку наступила разруха, то Комиссия особых артиллерийских опытов, в которую входили видные конструкторы артиллерийского вооружения, вынуждена была заняться чистой наукой, без применения ее на практике. Сами того не ожидая, конструкторы довольно быстро создали новую теорию, заложившую базу для конструирования артиллерийских систем, приборов и боеприпасов. В.М. Трофимовым, В.И. Рдултовским и Е.А. Беркаловым были разработаны снаряды наиболее выгодной в баллистическом отношении формы. Когда разруха была преодолена и возникла возможность проверить свои находки на практике, то выяснилось, что вычисленные «по новой науке» снаряды имеют дальность стрельбы на 25—30 процентов больше без изменения конструкции орудий. Если же произвести полную модернизацию боеприпасов (плотность, вес и качество зарядов), то дальность у отдельных систем возрастала до 50 процентов у пушек и до 30 процентов у гаубиц.

В конце 1920-х конструктор участвовал в работах по восстановлению и достройке кораблей. Разработанные проекты были достаточно хорошими — тем не менее корабли были пущены на слом[9], поскольку положение страны было в то время тяжелым. Орудия, однако, были использованы для укреплений черноморских бастионов и позднее сыграли свою роль в обороне Севастополя.

В 1937 году Е.А. Беркалов был арестован. Его жена Тамара пыталась защитить мужа, заявив, что не отпустит его одного, на что услышала ответ: «Не волнуйся, у нас есть ордер и на твой арест, так что собирайся и ты!»

Обвинения в шпионаже Е.А. Беркалов отверг: «Делайте со мной что хотите, но этот бред я не подпишу». Тем не менее он был осужден. Только в 1939 году ему предложили работать по специальности в тюремной «шарашке». У виднейшего специалиста в области корабельных вооружений было потеряно два года. Предвоенные два года, те два года, в которые Германия производила интенсивное качественное перевооружение.

На предложение работать по специальности Е.А. Беркалов ответил ультиматумом: он потребовал освободить жену. И властям пришлось уступить. Беркалов попал в артиллерийскую «шарашку», ОКБ-172, которой предстояло сделать очень много артиллерийских систем самого различного назначения.

Подробное описание ОКБ можно встретить в воспоминаниях одного из работников «шараги», Владимира Померанцева.

По прибытии Померанцева прежде всего поразило, как тонко работает охрана, чтобы разделить заключенных. Кормили заключенных по разным категориям, в зависимости от угодливости и усердия. Это разобщало, делало одних привилегированными, других изгоями, так что разбивало возможное сопротивление. Естественно, особый «стол» был выделен для «стукачей» и «подсадок».

После нападения фашистской Германии началась эвакуация — но были эвакуированы только лица с высокой квалификацией и самый необходимый персонал, остальных же отправили обратно в лагеря.

Померанцев вспоминал: «По установившимся порядкам в спец-бюро для соблюдения секретности никто из заключенных не интересовался нашими разработками, как и мы не проявляли любопытства к чертежам на досках с чертежными машинами. Но когда у нас возникала необходимость в консультации, то нам ее охотно давали. Два человека были полностью осведомлены о наших предложениях: профессор Бурсиан, руководивший всеми расчетными работами в бюро, и генерал (бывший, конечно, генерал) Беркалов, руководивший разработкой аван-проектов» (...)