Читать книгу "Ленд-лиз. Дороги в Россию. Военные поставки США для СССР во Второй Мировой войне. 1941-1945 - Роберт Джонс"

Прежде чем конференция в Лондоне закончила работу, Гарриман в телеграмме спросил Рузвельта, как Соединенные Штаты намереваются финансировать программу помощи русским. Выработать такое решение, помимо прочего, он, Рузвельт, Моргентау, Джонс и Гопкинс не смогли до его отъезда в Англию. Отвечая за Рузвельта, Гопкинс пошел на уловку и дал следующий комментарий: в настоящий момент президент еще не может дать четкие указания в сфере финансов. Гопкинс призывал Рузвельта включить Россию в программу поставок по ленд-лизу, но тот все еще колебался. Таким образом, отправляясь в Москву, американская делегация еще не знала, как будут финансироваться поставки44.

21 сентября на тяжелом крейсере «Лондон» Королевских ВМС Великобритании Гарриман, Стендли, а также Бивербрук и члены делегации отправились из Скапа-Флоу курсом на Архангельск. Путешествие длилось семь дней и до самого конца проходило в обстановке нервозности. Как писал Шервуд, члены британской делегации не могли забыть о том, как в 1916 г. лорд Китченер (Гораций Герберт) нашел свой конец на борту британского крейсера, который в 1916 г. следовал в Архангельск и был торпедирован. Младшие члены американской делегации, в том числе высокопоставленный офицер ВВС США в Лондоне генерал-майор Джеймс Чейни, вылетели в Россию 22 сентября двумя американскими бомбардировщиками B-24. Летевший на одном из самолетов Квентин Рейнольдс ходатайствовал о награждении пилотов боевыми крестами за выдающиеся заслуги, так как «они изумительно вели машины в ужасных условиях». Это был первый перелет самолетов ВВС США через территорию, контролировавшуюся люфтваффе45.

Конференция по поставкам открылась в Москве 28 сентября. Гарриман и Бивербрук трижды встречались со Сталиным; это произошло вечером 28, 29 и 30 сентября, и общая продолжительность встреч составила девять часов. В дневное время проходили встречи подкомитетов армии, ВМС, ВВС, по сырью и медикаментам. Один из друзей Стендли описывал эти встречи как «упражнения в срыве планов». Сначала Стендли считал, что русские партнеры страдали от нерешительности и отсутствия информации, однако позже он понял, что они просто «пытались ускользнуть от принятия конкретных решений. Как это обычно бывает в Советской России, ничего по-настоящему важного не может быть решено ниже правительственного уровня». Примерно к такому же выводу двумя месяцами ранее пришел и Гопкинс46.

Первая встреча со Сталиным прошла в теплой обстановке. Он так же открыто, как и с Гопкинсом, говорил о военном положении страны. Он определил превосходство немцев в воздухе как три к двум, в танках – четыре к одному, в дивизиях сухопутных войск – восемь к семи. Сталин не считал дивизии стран-сателлитов, как, например, Италии, которые сражались на стороне своих немецких хозяев. При обсуждении того, что нужно, Сталин на первое место в списках ставил танки, затем шли противотанковые орудия, средние бомбардировщики, зенитная артиллерия, броневые листы для танков, истребители, самолеты-разведчики, колючая проволока. Он снова упомянул необходимость открытия второго фронта в Европе. Он просил англичан направить свои войска сражаться на Украине. Гарриман предложил поставлять американские самолеты в Советский Союз через Аляску и Сибирь, однако Сталин заколебался, когда Гарриман упомянул, что самолеты будут перебрасываться силами американских экипажей. Гарриман понял, что Сталин не желал провоцировать Японию. Сталин поднял вопрос об условиях мира, однако Бивербрук и Гарриман отказались обсуждать его, заметив, что «сначала необходимо выиграть войну». В свою очередь, Гарриман поднял проблему религии в Советском Союзе и упомянул об озабоченности Рузвельта тем, что скажет по этому поводу общественное мнение в Америке, однако Сталин, казалось, не придал этому значения47.

Вторая встреча проходила не так гладко. Сталин, который, очевидно, был очень напряжен, расхаживал взад-вперед в клубах дыма выкуренных им бесчисленных сигарет и, как отметил Гарриман, «вел себя с нами довольно сурово». Единственным принятым тогда реальным решением было встретиться снова на следующий вечер. Впоследствии Стендли описал состояние Гарримана и Бивербрука цветом «синего индиго»48.

На следующий день хозяин немецких пропагандистов Геббельс высмеял встречу в Москве и в своем комментарии заявил, что «англичане и американцы никогда не найдут общий язык с «большевиками». Стендли приводит слова Сталина о том, что «следовало доказать, что Геббельс лжет». Бивербрук зачитал длинный меморандум, где упоминалось все то, что запрашивала советская сторона, давая комментарии над теми позициями, которые не могут быть поставлены немедленно, и теми, что могут, а также по поводу того, что англо-американская сторона может поставить сверх списков. Сталин был доволен списком, и, как вспоминал Бивербрук, переводивший во время встречи Литвинов вскочил со стула и воскликнул: «Теперь мы выиграем войну». Сталин снова подчеркнул необходимость поставок джипов и американских грузовиков. Он заметил, что войну выиграет та сторона, которая производит больше бензиновых двигателей. В общем, те, кто представлял на переговорах Англию и США, сделали все, что смогли, чтобы убедить Россию в своих добрых намерениях, чтобы ободрить русских там, где только было возможно. Бернс, Феймонвилл и Бэтт с энтузиазмом поддерживали Гарримана. За исключением религиозных свобод, американцы тщательно избегали любого упоминания о том, в каких вопросах они рассчитывали на ответные уступки советской стороны. Третья встреча закончилась тем, что обрадованный Сталин пригласил Гарримана и Бивербрука на ужин на следующий вечер, и они приняли приглашение49.

В 3 часа дня в среду 1 октября 1941 г. заключительная встреча трех делегаций прошла под председательством Молотова. Он объявил о достигнутом окончательном соглашении, о том, что он вместе с Гарриманом и Бивербруком подписали Первый, или Московский, протокол. Закрывая конференцию, Молотов заметил: «За эти три дня мы имели возможность полностью убедиться в том, до какой степени было необходимо принять решения по важнейшим вопросам. Общие устремления наших великих… государств свели их вместе и привели нас к тесному сотрудничеству. Наконец-то была создана антигитлеровская коалиция государств». Чересчур оптимистично настроенный Гарриман написал, что «если личные отношения со Сталиным и были натянутыми, существующие подозрения между Россией, с одной стороны, и Англией и Америкой, с другой, теперь можно будет устранить». И разумеется, Соединенным Штатам, как невоюющей стороне, пришлось сделать гигантские беспрецедентные шаги для того, чтобы обеспечить снабжение Великобритании и Советской России в их борьбе против Германии50.

После подписания протокола Стендли, Бэтт и некоторые другие члены делегаций двух стран совершили поездку по промышленным предприятиям в районе Москвы. Но на первый план выдвинулся торжественный ужин в Кремле 1 октября. Банкет проходил в зале Екатерины Великой, украшенном белым мрамором, стеклом и золотом. Стендли насчитал 31 тост, которые прерывали пиршество. В соседней комнате подавали кофе и ликеры. Сталин переходил от группы к группе и побеседовал со всеми. После этого гостям были продемонстрированы два советских фильма производства 1935 г. с веселой музыкой. Во время фильмов подавали шампанское. Стендли узнал, что со времен революции подобная торжественная церемония впервые проводилась в Кремле. Уже 2 октября были вызваны дипломатические машины, после чего обе делегации попрощались с принимающей стороной. 3 октября они обратились к Штейнгардту с просьбой устроить ответное мероприятие для советской стороны. Вечер, организованный Штейнгардтом, продолжался «до позднего утра 4 октября», дня, когда миссии должны были покинуть Москву. По просьбе Гопкинса Феймонвилл остался в Москве в качестве уполномоченного по ленд-лизу. Это назначение способствовало тому, что помощь России была напрямую подчинена Белому дому, поскольку Гопкинс полагал, что военный атташе США майор Айван Йитон был неподходящей фигурой для выполнения подобных задач51.