Читать книгу "Совершенство - Кристина Лорен"

Он отмахивается; продолжать этот разговор было бы мучением.

– А где ты была эти несколько дней?

– Что я делала, точно не помню, но точно была где-то здесь. Либо тут, либо на площадке. Я не могу выйти за пределы территории.

– То есть совсем?

Она мотает головой, смотрит на него еще с минуту, потом роняет лист на тропу Тот почти сразу же исчезает в грязи. Теперь его очередь смотреть; он изучает ее профиль, пока ее взгляд блуждает над водой.

– Люси?

Она поворачивается к нему с улыбкой:

– Мне нравится, когда ты зовешь меня по имени.

Колин улыбается в ответ, но его улыбка быстро гаснет.

– Ты знаешь, почему ты здесь? Почему вернулась?

Она качает головой.

– Ты меня боишься?

– Нет. – А ведь должен бы. И ему хочется продолжить, рассказать ей о школе, об окружающих ее легендах, про «ходоков» и про то, что, может быть, она – одна из них, и спросить, может, все они – пленники внутри школьной ограды? Уж конечно, он должен быть напуган. Но прямо сейчас, когда он с ней рядом так близко, что можно прикоснуться, все, что он чувствует – облегчение и ту странную, пьянящую тягу к ней.

Внезапно просто идти рядом – уже недостаточно.

– Возьми меня за руку, – просит он.

Она обхватывает его ладонь своими длинными пальцами: холод и тепло одновременно, давление и пустота. Прикосновение то есть, то нет, и ощущение никогда не задерживается в одном и том же месте подолгу. Когда он сжимает ее пальцы, по ним будто пробегает рябь, и его мышцы расслабляются. Она – будто созвездие, живое биение тысяч крыльев о его кожу.

Он поднимает на нее взгляд и видит, что глаза у нее закрыты и что она прикусила губу.

– Что-то не так? – спрашивает он. – Тебе больно?

Она распахивает глаза – водовороты зеленого и красновато-коричневого: желание и радость.

– У тебя бывало когда-нибудь, вот ты в бассейне, а потом прыгаешь прямо в горячую ванну?

Колин смеется. Ему в точности знакомо чувство, которое она описывает: яркая вспышка ощущений, потрясающих, но настолько интенсивных, что кажется, будто нервные окончания поджариваются.

– Ага. И как потом все успокаивается, и становится просто приятно жарко, вместо: «о-Господи-да-как-жарко».

Она кивает.

– Вот я и жду, когда все успокоится. – Ее веки смыкаются опять. – Но этого не происходит. Когда ты касаешься меня, это как первый момент после прыжка в ванну, и он не проходит. Такое огромное облегчение, что даже дышать трудно.

Сердце Колина грохочет, бьется о грудную клетку. Она неуверенно протягивает руку, дрожащим пальцем прикасается к кольцу у него на губе.

– Больно было?

– Немного.

– Металл холодный, наверное, – шепчет она, и он ловит себя на том, что тянется к ней. – На что это похоже?

– Для меня или для тебя? – спрашивает он, улыбаясь во весь рот.

Глава 11

Она

– Для меня, – отвечает она и кончиком пальца касается холодного металла.

– Обхватите руками обе трубы, – сказал учитель. – Холодное и горячее в сумме дадут обжигающее ощущение.

Вскрикнув, она отдернула руки и подняла на учителя удивленный взгляд.

– Часть рецепторов кожи ощущает тепло, часть – холод. Когда противоречивые сигналы поступают в мозг, он трактует их, как сильный жар. Эта форма восприятия называется «парадоксальное ощущение тепла».

* * *

Воспоминание настолько яркое – и ощущение от прикосновения тоже, – что Люси еле удерживается, чтобы не вскрикнуть, и отдергивает палец.

Кольцо Колина было холодным от ветра, а его кожа – горячей, и, как с теми трубами, прикосновение его губ, казалось, обожгло ей пальцы. И, хотя она знает, что у эксперимента с трубами есть научное основание, объяснить то, что только что произошло между ними – невозможно. На мгновение – какие-то несколько секунд – ей показалось, что воздух между ними воспламенился.

Колин сглатывает; кажется, он не в силах оторвать глаз от ее губ. Он собирается ее поцеловать? При мысли об этом ее кожа теплеет, и, чем ближе он наклоняется, тем сильнее становится чувство всепоглощающего облегчения. Оно захлестывает ее с головой, как волна.

Люси знает, что это будет не первый ее поцелуй, она знает даже, что уже не невинна, но это просто невозможно ни с чем сравнить. Воспоминания о тех бледных прикосновениях тускнеют в сравнении с яркостью ощущений от его кожи. Но подобная реакция настораживает ее. Если простое прикосновение пальцев к его губам вызывает настолько острые ощущения, что же будет, если они поцелуются по-настоящему? Ей страшно, что она может просто не справиться с волной впечатлений. Поэтому она отворачивается и идет дальше по тропинке, закрыв на секунду глаза, вызывая в памяти, смакуя холод металла и жар его дыхания на кончиках пальцев.

Она успевает сделать несколько шагов прежде, чем Колин догоняет ее. Если ее реакция его удивила, парень ничем этого не показывает, и они продолжают идти дальше в молчании. Каждые несколько шагов пальцы Колина задевают ее руку. Наконец, он бросает свои ухищрения и опять берет ее за руку. Очень осторожно, как в тот первый раз.

Наклоняется, чтобы заглянуть ей в глаза.

– Все в порядке? – спрашивает он самым трогательным образом, умудряясь выглядеть одновременно решительно и неуверенно. Она может только кивнуть – его прикосновение ошеломляет ее. Его рука на ощупь такая горячая и живая – она будто физически чувствует каждый удар его сердца по пульсации крови в жилах под ее пальцами.

Он широко улыбается:

– Значит, ты не можешь уйти с территории школы – но где же ты живешь?

* * *

Люси показывает ему свое скромное жилище, и на нее производит впечатление, что его, кажется, совсем не шокирует, что она обитает в заброшенном сарае за школой. Она зажигает маленький газовый светильник в углу, раскидывает руки в стороны, почти касаясь стен:

– Вот он, дом родной.

Он садится на перевернутое ведро, для чего ему, при его росте, приходится сложиться чуть не в трое; она садится на другое и говорит – рассказывает ему все, что она помнит. Разрозненные фрагменты воспоминаний об ее человеческой жизни случайны и бессмысленны, но он слушает так, будто каждая история – это часть чего-то большего. Когда она переходит к рассказу о том, что помнит с тех пор, как очнулась на тропинке, она замечает, что его лицо словно накрыла тень, будто ему грустно от того, что от ее прошлой жизни осталось так мало. Но ее воспоминания о нынешней жизни настолько выигрывают, что она относится к ним, как к чему-то драгоценному. Привалившись спиной к покосившейся стене сарая, он смотрит и слушает.