Читать книгу "Мы. Глубинные аспекты романтической любви - Роберт А. Джонсон"

Одно из основных положений этого вероучения заключалось в том, что "истинная любовь" - это не обычная человеческая любовь, возникающая между мужем и женой, а почитание женщины-спасительницы, посредницы между Богом и человеком, которого ждут на небесах, чтобы приветствовать "чистоту" священным поцелуем и препроводить его в пространство Света. В отличие от этой "чистой" любви обычная человеческая сексуальность и брак являются проявлением животного начала и бездуховности. Катары верили в то, что любовь мужчины к женщине представляет собой как бы земную аллегорию их духовной любви к Царице Небесной.

Многие христиане считали катаризм реформаторским движением, направленным против коррупции и политиканства, существовавших в религиозных структурах. Патриархальная средневековая церковь, которая в течение долгого времени не соприкасалась с фемининной стороной души, стала материалистичной и догматичной. Она предлагала людям "откровения" в виде набора догм и учений, очень рациональных и маскулинных по своей сути. Она предполагала коллективные переживания ритуалов и догм там, где обычный человек не мог найти места для личного религиозного переживания. В отличие от патриархальной церкви катары воздействовали на человека силой личного примера и предлагали переживание Бога, которое в первую очередь было личным, индивидуальным и лиричным. Они возвращали религии 1/трачен-ную фемининность, или, образно говоря, возвращали ей Прекрасную Изольду.

Катары верили в существование абсолютного добра и зла. Духовное начало - это олицетворение добра, а материальный мир несет в себе зло. Наши души - воплощение ангельской природы, божественной сущности,- спустившись с небес, попали в заточение в земную тюрьму. Ангел-герой, существующий внутри каждого из нас, стремится на небо к чистым духовным переживаниям, но Венера, богиня чувственности, держит нас внизу, в темноте материального мира. Чтобы обрести спасение, катары стремились стать "чистыми", преодолеть все искушения и соблазны, которые Венера расставляет у них на пути: они отказывались от сексуальных отношений, умеренно питались, избегали чувственных устремлений, заманивающих нас в этот мир, полный зла и страданий. Таким образом, катары не вступали в брак и избегали сексуальных отношений.

Центральное место в этом культе занимала фигура женщины-спасительницы, воплощения чистоты, одетой в белые одежды и ожидающей нас на небесах, чтобы сопроводить к божественному престолу. Для катаров спасение наступало только после физической смерти: душа покидала грешное тело и поднималась навстречу небесной госпоже. Но для катаров-мужчин приготовление к освобождению от телесной оболочки состояло в созерцании женщины - не в качестве жены, земной подруги или сексуального партнера, а в образе Спасительницы, чтобы страстно ее обожать, то есть всегда лишь в качестве символа, в виде напоминания о существовании "другого мира", света и чистоты.

Официальная церковь объявила катаризм ересью, и святой Бернард Кларивосский загнал его в глубокое подполье, превратив в мишень для крестовых походов. Но, подобно любой популярной идее, находящейся в подполье, это учение возникло в другой, более светской форме. Учения и идеалы катаров внезапно проявились в культе куртуазной любви, в песнях и поэзии трубадуров и, конечно, в "романах". Некоторые историки культуры полагают, что куртуазная любовь - это произвольное "светское" продолжение катаризма, что рыцари и дамы, впервые вступившие в отношения куртуазной любви, были катарами, продолжавшими служить своей религии под личиной светского культа любви. Для внешнего наблюдателя эти отношения выглядели новыми и элегантными любовными отношениями, новым способом любви, клятв и мести, относящимся к прекрасным дамам. Но для человека, принадлежавшего этому обществу и знавшего "код", они были аллегорическим воплощением идеалов катаризма.

Идеал куртуазной любви распространился на всю феодальную Европу и положил начало революции в наших установках по отношению к фемининным ценностям любви, взаимоотношениям, утонченным чувствам, преданности, духовному опыту и поиску прекрасного. Эта революция в конце концов превратилась в феномен, который мы называем романтизмом. Изменив наши установки в отношении женщины, романтизм сохранил странное раздвоение чувств. С одной стороны, западный мужчина стал смотреть на женщину как на воплощение абсолютной чистоты, святости и целостности. Женщина стала символом анимы, "моей госпожи Души". С другой стороны, пойманный в рамки патриархального мышления, мужчина продолжал считать женщину воплощением "фемининной" эмоциональности, иррациональности, мягкости и слабости. Все эти черты скорее присущи мужской фемининности, чем характерны для земной женщины.

До сих пор западный мужчина не может перестать смотреть на женщину как на некий символ, не может увидеть в ней просто женщину, человеческое создание. Он пойман в ловушку амбивалентных чувств, которых не испытывает по отношению к своей внутренней фемининности, иногда спеша к ней в поисках потерянной души, иногда презирая ее как лишнее жизненное неудобство, как "усложнение устройства" своего патриархального механизма. Это болезненное расщепление внутри мужчина проецирует на реальную женщину, и война, которую он ведет, идет за ее счет.

Со времен куртуазной любви произошли некоторые изменения. Сначала романтическая любовь, существуя в качестве духовного идеала, запрещала сексуальные отношения или браки между возлюбленными. Они чувствовали, что такое страстное обожание, присущее иному миру, не может быть смешано с личными отношениями, с браком и физиологическим контактом. Мы же, наоборот, всегда смешиваем роман с сексом и браком. Главное утверждение, которое не изменялось на протяжении многих веков, заключается в следующем: мы бессознательно верим в то, что "истинная любовь" должна быть взаимным религиозным обожанием такой чрезвычайной силы, что мы должны чувствовать, как в нашей любви открывается все небесное и все земное. Но в отличие от одухотворенных предков мы пытаемся принести этот культ в свою личную жизнь, сочетая его с сексом, браком, приготовлением завтрака, платой налогов и воспитанием детей.

Благородная вера в то, что истинная любовь может существовать только вне брака, до сих пор живет у нас внутри, бессознательно воздействуя на нас гораздо сильнее, чем мы думаем. Муж полагает, что жена будет заботиться о детях, о том, чтобы на столе была еда, вносить свою лепту в семейный бюджет и оказывать ему поддержку в ежедневной борьбе за существование.. Но другие его части хотят, чтобы она была воплощением анимы, Пресвятой Девой, обладающей неземной красотой и совершенством. Он удивляется, как может чистая и ослепительная богиня, которую он обожал, превратиться в обыкновенную жену, которая к тому же оказалась совершенно бестолковой. Женщина видит, как ее муж работает, платит налоги, чинит машину и защищает свои интересы, то есть живет обычной жизнью. Она удивляется, не понимая, что произошло с тем рыцарем, который обожал и боготворил ее, помещая на пьедестал, и куда исчезли такие бурные, восторженные и полные блаженства переживания. Прежняя бессознательная вера возвращается, чтобы вновь поселиться у них в до-ме> постоянно нашептывая, что "истинная любовь" - это нечто иное и ее нельзя обрести в обыденной брачной жизни.

Сколько подобных ужасных раздвоений существует вокруг нас! С одной стороны, мы хотим стабильности и связи с обычным человеком. С другой стороны, мы бессознательно жаждем встретить того, кто воплощал бы в себе душу, олицетворял для нас божество и пространство света, кто приводил бы нас в состояние религиозного поклонения и наполнял нашу жизнь восторгом. Здесь без труда можно найти живущую в нас фантазию катаризма, представляющую собой замаскированный религиозный идеал.