Читать книгу "Реликвии и сокровища французских королей - Сергей Нечаев"

«Жан дю Лис, брат Девы, отправился на Луару, чтобы оповестить короля, находившегося в Лоше, о возвращении его сестры».

Кстати сказать, это весьма интересная фраза «annoncer le retour de sa sœur» в ней может означать и «возвращение его (в смысле, Жана дю Лиса) сестры», а может — и «возвращение его (в смысле короля Карла VII) сестры».

Кроме того, найдена запись о том, что все тот же Жан Малыш из Домреми прибыл в Орлеан с письмами от Жанны. Ему был устроен торжественный прием, после чего он отправился к королю Карлу VII в Лош, маленький городок в ста двадцати километрах к юго-западу от Орлеана. 21 августа он вернулся из Лоша в Орлеан и начал жаловаться, что ему не выдали сто ливров, которые распорядился дать ему король. Сердобольные орлеанцы, благодарные за чудесные новости о своей героине, собрали и передали ему двенадцать ливров.

Заметим, во многих современных источниках вышеназванные суммы приводятся во франках. Это совершенно неправильно. Один так называемый турнейский ливр равнялся сорока франкам. Таким образом, Жан Малыш получил не двенадцать, а четыреста восемьдесят франков.

Все эти события датируются августом 1436 года. Подлинность записей в орлеанской счетной книге не вызывает сомнений, и они лишний раз доказывают, что якобы сожженная 30 мая 1431 года Жанна была в тот момент жива и невредима.

Интересный факт, подтверждающий спасение Жанны от костра, приводит историк Робер Амбелен: после ее визита в Орлеан, то есть с августа 1439 года, город прекратил ежегодные обедни за упокой души той, которую считали погибшей в Руане.

Если не знать, что Жанна избежала казни, то это, конечно же, может показаться невероятным. Но общественное мнение, о котором принято говорить, что его формируют не самые мудрые, а самые болтливые, с готовностью допускало новую жизнь французской героини уже сразу после судебного процесса и казни, получивших широчайшую огласку. Впрочем, подобные реакции легко вписываются в рамки традиционного суеверия. Народ плохо воспринимает смерть своих кумиров и охотно создает легенды об их новой жизни уже в самый день их смерти. Надо ли перечислять многочисленные случаи, когда народная молва оживляла даже тех, смерть которых была достоверно констатирована, а также самозванцев, пользовавшихся этой верой и объявлявших себя чудесно спасшимися? Одних примеров Наполеона, якобы бежавшего с острова Святой Елены на миниатюрной подводной лодке «Наутилус», и некоего Карла-Вильгельма Наундорфа, небезуспешно выдававшего себя за чудом спасшегося из тюрьмы Людовика XVII, сына казненного Людовика XVI, вполне достаточно.

Да, общественное мнение — это, как говорил Наполеон, публичная девка. Но, даже будучи настроенным именно таким образом, нельзя не признать еще более необыкновенным следующий факт: в июле 1439 года, то есть более чем через восемь лет после официальной смерти Жанны, она собственной персоной пожаловала в Орлеан.

Жанну, а она звалась теперь госпожой де Армуаз, встретила восторженная толпа горожан, среди которых было немало людей, отлично знавших свою героиню еще со времен знаменитой осады. Исторические хроники не оставляют сомнений в том, что Жанну де Армуаз орлеанцы безоговорочно приняли за Орлеанскую Деву. Более того, в счетной книге прямо указывается, что 1 августа 1439 года Жанне была подарена крупная сумма денег (двести десять ливров, или восемь тысяч четыреста франков) с формулировкой «за благо, оказанное ею городу во время осады».

В счетной книге Орлеана нашел отражение и торжественный обед, на который Жанна была приглашена двумя богатыми горожанами Жаном Люилье и Теваноном де Буржем. Там ей были оказаны всяческие почести, знаки внимания и уважения.

Как и в свое время в Меце, в Орлеане Жанну признали не только простые горожане, но и дворяне, хорошо знавшие Деву со времени осады.

Многие историки утверждают, что имя Жанны в 1439 году использовала некая самозванка. Что ж, всевозможных самозванцев в истории и вправду было предостаточно. Кроме того, как в те далекие времена было отличить настоящую Деву от лже-Девы? Ведь ни прессы, ни телевидения, ни фотографий тогда не было, и внешность настоящей Жанны во Франции толком никто не знал…

С Францией — понятно, но как быть с Орлеаном, где Жанну в лицо помнил буквально каждый житель, не говоря уже о ее непосредственных сподвижниках? Ведь они бы сразу заметили подмену, тем более что Жанна отнюдь не пряталась, а, напротив, принимала активное участие в многочисленных светских приемах, устроенных в ее честь.

Имеем ли мы право, располагая такими свидетельствами, поставить под сомнение вывод о том, что прибывшая в Орлеан Жанна де Армуаз была настоящей Орлеанской Девой? Имеем ли мы право оспаривать этот вывод, не приводя никаких доводов, объясняющих, что побудило всех этих людей участвовать в коллективной мистификации или почему и как они были введены в заблуждение?

Французский историк и академик Жерар Пем утверждает, что он нашел очень важные свидетельства. До сих пор считалось, что приемная мать Жанны Изабелла Роме приезжала в Орлеан лишь в июле 1440 года, то есть через год после появления там женщины, якобы выдававшей себя за ее дочь. Однако в списке городских расходов с 6 марта 1440 года имеется отметка об уплате двум лицам за содержание и лечение Изабеллы с 7 июля по 31 августа. Здесь речь явно может идти только о 1439 годе.

Там же имеется запись об уплате пенсии, установленной городом Изабелле Роме за сентябрь, октябрь и ноябрь 1439 года. Если подлинность этих записей не ставить под сомнение, то они свидетельствуют о том, что с рождения воспитывавшая Жанну женщина находилась в Орлеане в то время, когда там торжественно принимали Жанну де Армуаз. Трудно представить причины, по которым Изабелле Роме потребовалось бы участвовать в обмане.

Жерар Пем приводит также ряд косвенных доказательств того, что во время пребывания Жанны де Армуаз в Орлеане город посетил и сам король Карл VII. Высшее государственное лицо не могло не знать лично легендарную героиню своей страны и к тому же свою сестру. Стало бы оно тратить время на встречу с какой-то авантюристкой или самозванкой?

По свидетельству камергера короля Гийома Гуффье, во время этой встречи Карл VII сказал:

«Дева, моя дорогая, добро пожаловать, вы удачно вернулись, во имя Господа, знающего тайну, которая есть между вами и мной».

Во время этой встречи присутствовали Жан Бастард, Жан Рабато, архиепископ Вьеннский (у него Жанна жила во время «проверки» в Пуатье) и многие другие люди, хорошо знавшие Жанну, и никто из них не усомнился в том, что это именно она.

Следует отметить, что внешность Жанны была описана. В частности, были известны и специфические приметы, которые в те времена (при отсутствии пластической хирургии) скопировать было крайне трудно: темное родимое пятно за ухом, шрамы — следы ранений — в определенных местах тела (Дева была несколько раз ранена в шею и плечо, позднее — в бедро; от этого должны были остаться шрамы, которые вряд ли возможно подделать).

Гостеприимство, оказанное Жанне де Армуаз в Орлеане, допускает лишь три толкования: это могла быть невольная ошибка или результат коллективной галлюцинации, это могло быть сознательное коллективное соучастие в фальсификации и, наконец, Жанна де Армуаз действительно могла быть спасенной от казни Жанной.