Читать книгу "Главная профессия — разведка - Всеволод Радченко"

Для нас была организована экскурсия на небольшом пароходике по Гангу. По всему берегу реки со стороны Бенареса была видна кишащая масса людей. Они не задерживались «на пляже», а только раздевались, входили по колено, может быть по пояс в воду, проводили омовение в священной реке и тут же уходили, освобождая место для других. То там, то здесь, прямо на берегу чёрными клубами дымились костры, на которых кремировали умерших. Кремировали — это слишком громко сказано, так как дров в окрестности Бенареса очень мало. Наш провожатый объяснил, что превращение покойников в пепел скорее носит условный характер: как только костер прогорает, всё его содержимое спускается в реку. Наш провожатый, понимая, что зрелище для европейца выглядит, мягко говоря, странно, просил не фотографировать и довольно скупо комментировал всю эту картину.

В Индии, благодаря тому же Оже, я был приглашён в гости к одному ещё сохранившемуся тогда магарадже. Основные земли его владений были к тому времени национализированы, но огромный дворец и масса слуг говорили о былом величии. Сам магараджа был сравнительно молодой человек, получивший образование в Оксфорде в области естественных наук с упором на физику, и поэтому преклонялся перед Оже, и нас принимали на самом высоком уровне.

Застолье сменялось специфическими развлечениями: осмотром большой галереи-музея различного оружия, а затем катанием сразу на нескольких слонах. Удовольствие, конечно, относительное и требует привычки и хорошего вестибулярного аппарата, так как создаётся полное впечатление, что тебя бросает на волнах из стороны в сторону. Всё выглядело в высшей степени экзотично. Слоны были чистые, ухоженные, украшенные богатыми попонами, а люльки являли собой просто произведения декоративного искусства.

Особенно запомнилась мне демонстрация дикого тигра. Нас пригласили на большую террасу на втором этаже дворца. Там были поставлены несколько подзорных труб на треногах и лежали бинокли. Было сказано, что на опушке довольно отдаленного леса, думаю, метрах в пятистах, должен появиться тигр, для которого в определённое время и в определённом месте выкладывается барашек. Охота на этого тигра запрещена, и как нам рассказали, случаев нападения тигров на людей в этом районе не отмечалось уже много лет.

Действительно, тигр появился с опозданием не более чем на пятнадцать минут, пока нас обносили различными напитками. Вся наша компания бросилась к подзорным трубам и биноклям, хотя тигра можно было видеть и простым глазом. Помню, что тигр не схватил барашка и не потащил в лес, а по-хозяйски, не спеша, начал его лопать прямо на опушке.

Благодаря письмам, которые написала ещё в Париже моя ассистентка индуска Нехалчан своим друзьям в Дели, меня пригласили на ланч или на ужин несколько заметных в индийском обществе человек.

Так я познакомился с помощником премьер-министра, с которым обедал по его приглашению в Поло-клубе. Мы сидели на открытой террасе, а на поле в это время проходила игра. Помощник был очень интересный собеседник и охотно, в дружелюбном тоне рассказывал о проектах, которые вынашиваются в правительстве.

Также я был приглашён в дом одного крупного бизнесмена. Это, видимо, бывает нечасто, обычно всё-таки такого рода встречи проходят в ресторанах или клубах, организованных в Индии на английский манер. Запомнилось, что бизнесмен в знак своего расположения ко мне (а он был родственником моей коллеги по ЮНЕСКО) в заключение нашего обеда преподнёс мне подарок.

Это была плетёная корзинка с крышкой; когда её открыли, там оказалась крупная живая кобра. Мой хозяин тут же успокоил меня, объяснив, что эта кобра совершенно безопасна, у неё удалены ядовитые железы, что она очень привыкла жить в доме, и может быть «членом семьи». Он обещал мне дать инструкцию, как за ней ухаживать, и заявил, что в доме, в котором живёт кобра, не заведутся мыши или кто-нибудь подобный.

Честно говоря, я был очень смущён этим подарком и представил себе, как мои коллеги в Париже, не по ЮНЕСКО, а по резидентуре, встретят такую экзотику в моём доме. Я был уверен, что это будет расценено как высшее проявление снобизма и пижонства, и несмотря на большой соблазн иметь в доме «такую красотку», а кобра действительно была очень красива, я твёрдо отказался принять этот, я думаю, дорогой подарок.

Находясь в Париже, я очень редко ездил в командировки, так как это мешало главному направлению моей работы и, более того, рассматривалось руководством резидентуры как, мягко выражаясь, совершенно нежелательные отвлечения от решения главных задач. Но однажды я не смог отказаться от такой командировки, так как директор моего департамента, как я уже говорил, англичанин, профессор Маршалл, желая проявить ко мне своё доброе отношение, включил меня в план поездок и лично объявил об этом. Я должен был представлять ЮНЕСКО на конгрессе «International Federation of Mental Health», или «Международной федерации умственного здоровья» — это дословный перевод.

Федерация включала в себя представителей различных социологических учреждений, но в первую очередь — психиатров, теоретиков и клиницистов, в основном из англосаксонских стран, Скандинавии и Германии.

Меня встречал и опекал в Лондоне личный друг Маршалла — тоже англичанин, генеральный секретарь федерации. Делегаты конференции были в основном далеко не молодые люди. Может, именно поэтому моё присутствие на конференции, тем более в президиуме, вызывало интерес у многих делегатов, и этот интерес усиливался ещё и тем, что вскоре стало ясно, что я советский, русский. В это время Москва не имела никаких дел с такого рода международными организациями. Поездка на конгресс федерации была очень интересной и познавательной. Конгресс сопровождался несколькими крупными приёмами с участием лондонского политического и научного мира. Приём давал лорд-мэр в ратуше. А другие приёмы и обеды проходили в нескольких типичных лондонских клубах, таких как известный «Royal Automobile Club».

В первый же день я произнёс свою приветственную речь от имени ЮНЕСКО, и после этого на конгрессе мне особенно делать было нечего. Какие бы то ни было действия разведывательного характера мне не только не поручались, но и были запрещены. Кроме того, мой парижский шеф категорически рекомендовал мне не только не устанавливать контакты с нашей лондонской резидентурой, но и без острой необходимости даже не появляться в посольстве, так как наши товарищи и советские представительства были во все времена под очень пристальным наблюдением английских спецслужб.

Так как у меня на руках был международный паспорт, не было необходимости появляться в советском консульстве.

Я жил в центре Лондона, прямо по соседству с Гайд-парком, в известном в то время отеле «Marble Arch», что переводится как «Мраморная арка». Сама арка, кстати, была рядом. На третий или четвёртый день работы конгресса ко мне подошёл уже упомянутый ранее генеральный секретарь федерации. Он проявлял ко мне постоянное внимание, я бы сказал, заботу, и не без его участия я получал постоянные приглашения на все интересные встречи и обеды.

В частности, с его другом, членом английского парламента (так именуют членов палаты в английской прессе), я побывал в гостевой ложе на заседании парламента, когда слушался вопрос по военному бюджету, и все члены, как правительства, так и «теневого кабинета», были на своих местах. В ложе меня сопровождал молодой помощник МР, который называл мне известных деятелей среди депутатов и со знанием дела комментировал происходящее. В перерыве я был приглашён самим депутатом на обед в ресторан, который находился там же, в здании палаты. Это была скорее небольшая столовая для депутатов. Обедали скромно: без вина, но с хорошим стейком. Так я воочию увидел, как работает старейший парламент мира.