Читать книгу "Четыре подруги эпохи. Мемуары на фоне столетия - Игорь Оболенский"

— При этом, насколько я знаю, безумства молодости вам были не чужды. Это правда, что Ростропович к вам в Праге через забор лазил?

— А что было делать? Молодые были, мне 29 лет, и у нас как раз начинался роман. Я ведь и сама лазила. Незадолго до отъезда за границу (дело было на даче в Жуковке). Как-то так получилось, что у нас нечего было есть: в холодильнике пусто и домработницы нет. Дети говорят: «Мать, пойдем в поселок Совмина (Совета Министров. — Прим. И.О.), там чего-нибудь купим». А чтобы попасть в этот поселок, где находился магазин, требовалось на проходной предъявить пропуск, которого у нас не было.

Зато мы знали секретный ход — в заборе была дырка, замаскированная отодвигающейся дощечкой… Подходим, а дырка забита. Что делать?

«Мы полезем через забор», — говорят дочери. Я поначалу возмутилась: как это, народная артистка СССР через забор полезет? Еще как назло, была не в брюках, а в платье. А ну как повисну? Но делать нечего — есть-то хочется. Встала я Ольге на спину и перелезла.

Входим в магазин, тетки местные злобно на нас смотрят — видят, что не свои пришли. Мы, как мыши, тихонько встали в очередь. Купили сметаны, сосисок, уж не помню, чего еще. Обратно, правда, через проходную возвращались. Это было, кажется, в 1972 году.

— Мне почему-то кажется, что вы и сегодня полезете через забор, если надо.

— Ну а почему же нет? Конечно, полезу!

Однажды мне удалось застать Галину Павловну в превосходном настроении. Она всегда была корректна и внимательна к вопросам журналистов, но в этот день, я почувствовал, была настроена на общение. И когда все приготовленные вопросы были заданы, я не смог удержаться от искушения просто, что называется, поболтать с Вишневской.

Накануне встречи я побывал в гостях у внучки знаменитой оперной певицы Веры Давыдовой, певшей в Большом в тридцатых-сороковых. После выхода на пенсию и смерти Сталина за границей увидела свет книга ее якобы мемуаров, из которой следовало, что Давыдова была любовницей Сталина. Не спросить отношение Галины Павловны к подобным разговорам — а в Большом не только Давыдову записывали в любовницы вождя — я не мог.

— Все это чушь! Не было у Сталина любовниц в нашем театре! А за книгу, которую написали от имени Давыдовой и опубликовали на Западе, ее автора надо расстрелять! Да-да, именно расстрелять! Он написал, а женщина потом всю оставшуюся жизнь была вынуждена оправдываться!

— А почему вообще возникали подобные разговоры?

— А чем заниматься в театре? Спел свой спектакль и что делать? Вот и начинали сочинять друг о друге!

— Вы в своей книге описываете эпизод, когда еще совсем начинающей певицей отказались от операции на легких. И прямо в операционной встали со стола и ушли. Вы действительно сумели предвидеть, что своими силами сумеете победить опасную болезнь?

— Да ничего я не предвидела. Просто взглянула в глаза женщине, которая лежала на соседнем столе. Сколько в них было муки и страдания! И я решила, что не стану добровольно обрекать себя на это. Слезла со стола и ушла. И правда все обошлось.

— Я так и не осмелился задать вам вопрос про Мстислава Леопольдовича.

— Я до сих пор не верю, что его нет. Даже когда приезжаю к нему на Новодевичье, то, бывает, прохожу мимо его могилы. Думаю о чем-то своем и прохожу. Потому что не осознаю, что Слава теперь на Новодевичьем.

— Галина Павловна, а можно вас попросить сделать совместную фотографию? Мы с вами столько раз встречались, и я ни разу не догадался взять с собой фотоаппарат. А сегодня взял, вот только не знаю, кого попросить сфотографировать.

— А вы сбегайте на второй этаж, там обязательно кто-нибудь будет. И возвращайтесь.

Так я и сделал. Один из сотрудников пресс-службы поднялся со мной в кабинет Вишневской (кажется, не очень веря, что Галина Павловна согласилась подождать и позировать) и сделал снимок, который сегодня напоминает мне о встречах с великой женщиной.

Больше мы с Галиной Павловной не встречались. Но как-то зимой я случайно увидел, как Вишневская выходит из своей Школы оперного искусства и садится в машину. Выглядела она, как всегда, превосходно — аккуратно уложенные волосы, черная куртка, отороченная мехом, черные брюки. Вот только, чувствовала себя, наверное, не очень хорошо и дойти до машины ей помогали. А может, просто было скользко и Галина Павловна боялась оступиться.

Во вторую причину верится больше. Потому что представить Вишневскую слабой невозможно. Она, кстати, и садилась на переднее сиденье. Чтобы даже здесь быть впереди. Как же иначе?

Сегодня на Новодевичьем кладбище, в самом центре старого некрополя, над мраморным надгробием стоит православный крест. Имена двух великих россиян выбиты золотом — Мстислав Ростропович и Галина Вишневская. На их могиле всегда свежие цветы. А возле нее всегда люди…

Пять вечеров

Народная артистка СССР Людмила Гурченко

Ее первой фразой в кино, произнесенной в фильме «Дорога правды», были слова: «Я не за тем сюда пришла, чтобы молчать».

И она не молчала. Наоборот, говорила, что всегда хотела не плыть по течению, а самой создавать волну. И это ей тоже удалось, как никому.

Мои отношения с Людмилой Марковной, имею в виду профессиональные, складывались не так гладко, как мне мечталось. На первое интервью она попросту не пришла.

Но это была моя вина — испугавшись, что актриса захочет разговаривать со всей редакцией, я сказал, что в здании газеты сейчас ремонт, и потому предложил встретиться в театре. Гурченко согласилась. Но напрасно полтора часа я прождал ее на вахте театра Сатиры, держа в руках букет роз.

Оказалось, что муж актрисы предварительно позвонил в редакцию, где ему сообщили, что никакого ремонта нет. Связываться со странным журналистом актриса справедливо посчитала излишним.

Но все равно, обидно было очень.

Прошло несколько лет. И уже следующая беседа с Людмилой Марковной прошла честь-честью. Я тогда сотрудничал с одной радиостанцией, в прямой эфир которой и пригласил Гурченко.

— Людмила Марковна, нет чувства, что в жизни вы уже всего достигли, что все самое главное уже позади?

— Нет. Отчего же? Надеюсь, что впереди у меня еще много хорошего и интересного. В общем, как писал Толстой, «ЕБЖ» — если буду жива.

— А что вам интересно в жизни?

— Я не люблю все то, что было вчера. Даже не вчера, а то, что было полчаса назад. Не то чтобы не люблю… Просто это уже ушло, исчезло. Мне интересно то, что происходит сейчас. Обстановка, атмосфера… Я люблю чувствовать сиюминутное напряжение.

— Вы всегда великолепно выглядите. Что для вас стиль?

— В моем понимании стильно выглядеть — это прежде всего не быть смешной. Самое страшное для человека — быть смешным. Не уметь взглянуть на себя со стороны. Надо знать, что и куда надеть, чтобы чувствовать себя вольготно и удобно. Важно не быть разодетым, как петух.