Читать книгу "Если это любовь - Элизабет Ренье"

Он пошел настречу Кэролайн и склонился над ее рукой. На секунду их взгляды встретились, и ее глаза вспыхнули счастьем. Она опустила длинные ресницы, сделала реверанс. Она оперлась на его руку и тонкими пальчиками сжала ее.

– Я хотела поблагодарить вас, – прошептала Кэролайн, – за вашу доброту к Тимоти. Это действительно в высшей степени великодушно, Майлс.

Он положил сверху свою руку.

– Чтобы не огорчать вас, дорогая…

В тот момент, когда они вошли в бальный зал, взоры всех присутствующих обратились к ним. Громкие голоса смолкли, веера на мгновение замерли, глаза женщин, некоторые скрыто, некоторые откровенно, провожали их по всему залу. Кэролайн сжала пальцами его руку, высоко подняла голову, гордая тем, что идет рядом с ним.

Улыбаясь ей, Майлс весело сказал:

– Вы были очень добры, когда в театре предложили мне свою помощь. Я полагаюсь на вас и теперь, и, надеюсь, вы посоветуете мне кое-что и касательно танцев. То, что считается уместным в резиденции губернатора отдаленной колонии, может не совпадать с…

Она слегка похлопала его по пальцам веером.

– Вы опять поддразниваете меня, напоминая, что я ничего не знаю о вашем образе жизни. Думаю, военный танец индейцев показался бы мне очень интересным.

– Я вам станцую его как-нибудь. Хотя не представляю; где я добуду перья и томагавк.

– Они очень страшные – индейцы?

– Индейцы уже давно нас не беспокоят. При нашем приходе есть даже школа для индейцев, где мы пытаемся воспитывать их в христианской вере.

За его спиной поднимались высокие листья пальмы, и вдруг Кэролайн вспомнила, как торопилась по дорожке к часовне мимо высоких папоротников, которые в ее представлении превратились в тропические джунгли, как пахло морским, соленым ветром, слышался шум моря. Ее воображение унесло в прошлое. Она прижала руку к сердцу, пытаясь унять его отчаянное биение. Странное возбуждение овладевало ею, все казалось каким-то нереальным, загадочным.

В зал вошел Тимоти, оглядываясь и явно кого-то разыскивая. Ее Тимоти, с которым она хотела связать свое будущее.

Она глубоко вздохнула и обернулась к Майлсу. Голос Кэролайн прозвучал твердо:

– Вы правы, у нас с вами разные натуры. Надеюсь, мой корабль будет плавать по более спокойному морю, чем корабль вашей матери.

В глазах у Майлса проскользнуло разочарование.

– Но мне показалось… – начал было он, но замолчал.

Он попытался не выдать волнения, когда к ним подошли капитан и Амелия.

Нарочито весело Кэролайн спросила:

– Папа, а ты намерен сегодня танцевать?

– Конечно. Амелия, только не говори, что ты уже стара. Ты всегда была легкой на ногу.

Глаза его жены просветлели, она улыбнулась от удовольствия и церемонно заявила:

– Попробуем станцевать менуэт. Если музыканты начнут играть более живой танец, мы найдем уютное местечко и будем наблюдать за публикой.

– Ты права, дорогая, – со вздохом согласился капитан. – Боюсь, если я сейчас пойду танцевать джигу, у меня ничего не получится.

Не успели они отойти, как к Кэролайн и Майлсу приблизился Тимоти. Глаза его радостно блестели.

– Мне необыкновенно повезло, – вместо приветствия сообщил он. – Мой брат так рад рождению сына, что его буквально распирает от желания пролить свои щедроты, тут-то я и подвернулся. Не задавая вопросов, он согласился погасить мой долг. Больше того, он был в таком прекрасном расположении духа, что я позволил себе увеличить сумму долга на двести фунтов. Ну не надо смотреть так укоризненно, Кэролайн! Он может себе это позволить, у него есть преимущества старшего сына.

Достав из кармана лист бумаги, он торжественно порвал его пополам. С преувеличенно почтительным поклоном он протянул обрывки Майлсу:

– Сэр, ваше великодушие глубоко меня тронуло. И теперь, когда у меня нет необходимости воспользоваться вашим предложением, моя благодарность нисколько не уменьшилась. А теперь я могу с легким сердцем танцевать весь вечер и ни о чем не думать. Пойдем, Кэролайн, слышишь, это джига герцога Монмаута, у тебя в этом танце нет соперниц! Уверен, мистер Куртни, не увлекается деревенскими танцами.

Кэролайн не решалась принять приглашение, не зная, что подумает Майлс. Тот слегка улыбнулся и церемонно поклонился:

– Поскольку мистер Бренкомб отвел мне роль убеленного сединами старика, я приглашаю вас на менуэт.

Кэролайн послышались в его голосе то ли обида, то ли сарказм, но ей некогда было размышлять: Тимоти нетерпеливо тянул ее за руку. Во время танца она поискала глазами Майлса. По-прежнему в одиночестве, он стоял рядом с пальмой, держа в руках порванный лист бумаги. Затем скомкал его и, мгновение помедлив, бросил в цветочный горшок. От этого жеста почему-то повеяло такой безнадежностью, что у Кэролайн сжалось сердце. Она сбилась с ритма и отчаянно смутилась. Подняв взгляд на Тимоти, она увидела его словно сквозь туман – это на глаза ей навернулись нежданные слезы.

Все кончено, думал Майлс. Мечта и искушение. Мечта, которая на мгновение отразилась в ее глазах; искушение, которое заставило его найти уединенный уголок, чтобы развеять ее сомнения такими поцелуями, которыми никогда не награждал ее Тимоти. Как бы она была поражена, возможно, даже испугалась бы его страсти, о существовании которой не подозревала. А потом, когда он успокоил бы ее, шепча на ушко нежные слова, она бы перестала дрожать и, может быть…

Тяжело вздохнув, Майлс решительно отогнал соблазнительные мысли. Кэролайн создана не для него; он не может требовать, чтобы она разделила с ним его тревожное, неопределенное будущее. Всю жизнь он будет помнить ее такой, какой она была сегодня: юной и нежной, в белом платье, помнить серые глаза, которые лучатся детской радостью и непоколебимо трогательной верой в то, что этот мир создан для спокойной и счастливой жизни. Да, она была спящей принцессой, но он не имел права разбудить ее поцелуем. Единственная возможность оказать ей услугу была утрачена, когда Тимоти небрежно порвал его обязательство уплатить долг…

Экипаж подъехал к дому Майлса.

– С вашей стороны было очень любезно пригласить меня на бал. Вечер был восхитительным. – Майлс поднес руку Амелии к губам. – Ваш покорный слуга, мэм. И ваш, кузина Кэролайн.

Но девушка смотрела не на него, а в окно кареты с чрезвычайно встревоженным видом.

– Что там происходит? – спросила она. – Папа, почему Генри пошел к дому, вместо того чтобы опустить лесенку? О нет!

Майлс обернулся посмотреть, что вызвало у нее такой крик отчаяния, быстро распахнул дверцу кареты и спрыгнул на землю. Лакей стоял на коленях на булыжной мостовой и держал в руках белый парик, запачканный кровью. У ног Майлса лежало скорченное в судороге, неподвижное тело его слуги Бенджамена.