Читать книгу "Райские псы - Абель Поссе"

Но человек будет действовать смелее, если узнает — Земля плоская, хотя мир и кругл! Тогда человек бесстрашно поплывет к Индиям! Королям еще это неведомо!

Он чуть не закричал, но вовремя сдержался. Раньше его врагами были портные, теперь — Святое братство!

Беспомощность ученого пред лицом непроницаемого невежества.

Надо признаться, тот вечер стал одним из худших в его, жизни. С тоской вспоминал Христофор об окончательно утраченных надеждах на покой и счастье, вспоминал свой брак с Фелипой Мониз де Перестрелло, Лиссабон. Все, что навсегда осталось в прошлом.

Она жила пленницей в неприветливом пансионе и лишь по воскресеньям выходила на прогулку. Шла об руку с пожилой женщиной к мессе — стройная, сияющая юной прелестью. Колумб приветствовал их лучшей из своих улыбок. Она отвечала милым кивком. А бронзовые голоса созывали к утренней мессе!

Блистающий в лучах солнца Лиссабон, широкая лестница монастыря Всех Святых.

Христофору 28 лет. Тщеславный неудачник, одержимый сомнениями и идеями, но отнюдь не желанием «делать карьеру». Нерадивый служащий генуэзских мультинациональных компаний, которые, как и нынешние, направляли свою деятельность в два русла: торговля и разбой, пиратство.

Все казалось ему фантастическим: яркое солнце, спешащие к мессе девушки, скрывающие под вуалями лица от нескромных взглядов. Но когда появилась Фелипа Мониз де Перестрелло, одновременно с нею со стороны Тежу, по проспекту, что тянется от Морского арсенала до королевского дворца, примчался со скоростью шесть или восемь узлов легкий ветерок и приподнял вуаль Фелипы. Христофор почувствовал, будто его ударило в затылок, ноги стали ватными, лицо запылало. Он увидел ямочку на щеке, крылья носа, похожие на крылья бабочки, пушок на щеке цвета спелого персика.

Совсем как Данте, увидевший Беатриче Портинари (ей в ту пору как раз исполнилось полных девять лет), в котором задрожал «Дух жизни».

Португалия, апрель. Если быть более точными — 14 апреля 1477 года. В этом месяце бесплодная почва северного полушария спешит убежать от зимы, и на ней расцветают прекрасные цветы.

Итак, он был неудавшимся пиратом, собирателем морских карт и трудов по навигации, нищим (но не совсем честным). И встреча с этой молодой порядочной девушкой явилась для него великим событием. (С той поры ямочка на щеке и нежный пушок — точно шерстка беззащитного олененка — станут обязательной чертой создаваемого его воображением изменчивого женского образа.)

Христофор почувствовал, как в этой ямочке тонет его тщеславие.

13 августа 1476 года он достиг скалистого португальского берега — полуголый, плывя на спине, с трудом подгребая одной рукой, а второй ухватившись за разбитое весло. А сколько его товарищей пошло ко дну! Его спасла несгибаемая вера в свою миссию. И еще то, что по природе он был амфибией (в воде он потерял толстые чулки, но на берегу, к счастью, сразу нашел чем прикрыть свою тайну).

Его выбросило на отмель меж неприветливых рифов. Будто песчаные ладони Бога нежно подхватили его, сперва жестоко встряхнув. Он ощутил уверенность, ощутил себя наделенным божественной благодатью. Стало ясно, с пиратством, столькому его научившим, покончено навсегда.

Полуголый, растерянный, вместе с каким-то шелудивым псом, который бежал за ним от самого берега, предстал он в конторе генуэзской мультинациональной компании Дом Спинолы. Ему помогли устроиться на должность торговца книгами по навигации и переписчика. Именно здесь намекнули на преимущества удачного брака.

— Кто это? — спросил он кого-то из стоявших на ступенях собора Всех Святых.

— Федипа Мониз де Перестрелло и ее матушка-вдова.

Девять месс спустя он добился от нее благосклонного взгляда. Через восемь воскресений — первого, пока очень робкого, приветствия — «это генуэзский кабальеро, он, как и твой покойный батюшка когда-то, служит в Доме Спинолы».

Еще через три недели он был принят у Перестрелло (на нем был вполне приличный костюм, в Доме Берарди такие дают напрокат для свадеб и других торжественных случаев). Глядя на портрет покойного хозяина, слывшего отличным моряком, он безудержно нахваливал морские обычаи. И был, как говорят, неотразим.

«Прекрасная Португалия! Благословенные времена!» В фирме Берарди ему по льготной цене (только для служащих!) подготовили фальшивую родословную: Сусана Фонтанарроса превратилась в достойнейшую супругу французского адмирала Доменико Колумба. Появились две сестрицы-снобки, старая кормилица, называвшая его «деткой», и даже резвая собачка, растолстевшая на marrons glacks[31].

Свадебный обед был скромным — чтобы не задеть безнадежно утратившего аппетит покойного Мониза де Перестрелло. Молодых осыпали сухим рисом и заперли вдвоем в огромном фамильном доме. Всхлипывающая сеньора де Перестрелло отправилась со своими пожитками в дом брата, лиссабонского архиепископа.

Итак, они остались одни. Фелипа в искусно расшитом платье. И он, Колумб, вытирающий полотенцем крупные капли пота, стекающие с плебейского затылка — не затылок, а плечо ассирийского борца.

Невероятное волнение. Головокружительность происходящего.

Два часа простоял он на коленях, прижавшись щекой к ее ноге, всхлипывая в порыве восторженной благодарности. Девушка глядела на него растерянно, онемев то ли от ужаса (ведь она должна вручить свое тело тому, кто Богом дан ей в супруги), то ли от пьянящего и неведомого желания. Оно своими симптомами напоминало ей грипп, которым она переболела два года назад: боль в мышцах, расстройство кишечника и странный пульсирующий жар на поверхности кожи.

Долгие часы провели они недвижно. Ведь перед ними открывалось столько возможностей! Пусть даже сомнительных с точки зрения строгой морали. (Возможность, как оказалось, может производить и парализующее действие, четыреста пятьдесят лет спустя об этом во всеуслышание заявит Сартр.)

Колумб открыл пахнущий лавандой сундук и отыскал там панталоны из тончайшей ткани, алые подвязки (непременная принадлежность старинных свадеб), чулки, вывязанные с фантастической изощренностью святошами из Алентежу.

Он несколько раз одел и вновь раздел ее, точно маньяк хозяин надувную куклу. Чудесное создание, видно, было отдано в его руки по невероятному, но счастливому недоразумению. И за это рано или поздно придется дорого заплатить. (Колумба долго преследовало потом ощущение, что он получил что-то обманом.)

Адом постепенно наполнялся странным ароматом. Так могла пахнуть подступающая от моря к дому вода. В богатой, искусно подобранной библиотеке Христофор нашел нужную ему балку. Сделал блок и приготовил скользящий узел. И Фелипа оказалась подвешенной за щиколотку, как одна из фигур в карточной колоде, которую какая-то цыганка подсунула ему в марсельском порту,

Она висела, словно вывернутая наизнанку, словно изломанная. С волосами, спадавшими почти до пола. И только теперь плоть ее стала для Христофора явью. Он мог охватить ее взглядом, мог чувствовать ее запахи, мог коснуться каждого члена отдельно, заглянуть в самые восхитительные и тайные закоулки. Он действовал со спокойной настойчивостью и лишь на мгновения застывал в исступлении освобождения.