Читать книгу "Ангел из Галилеи - Лаура Рестрепо"

Взамен я раскрою двери твоего внутреннего святилища и позволю твоим глазам увидеть тайну. Неизъяснимую тайну, которую Бог хотел сделать доступной только служителям церкви. Я вложу ее в твои руки, женщина. Пришло время и тебе познать сокровенное. Ты полетишь на моей спине, и тебе будет дано увидеть основы вселенной, краеугольный камень земли, четыре небесных столпа, секреты времени, становящегося пространством и движущегося вперед и назад. Тайники, где прячется ветер, равнины, где пасутся облака, источники града, гигантские резервуары, где ждет дождь…

После соития придет время рождения новой жизни.

Знаешь ли ты, женщина, как плодятся ангелы? Ученые мужи все никак не могут прийти к соглашению в этом вопросе. Одни полагают, что, как ртуть, распадаясь. Или как зеркало которое разбивается на фрагменты, и они отражаются один в другом. Святой Фома, учитель церкви, говорит, что мы размножаемся, как мушки. Но все это не имеет значения, потому что, когда пробьет час, все станет так, как должно быть.

Настанет день, и мы увидим символы, нарисованные в небе, и сумеем прочитать знаки, они будут ясны, и поймем, как нашей волей исполняется пророчество, ибо написано, что когда ангелы спускаются с небес, они соединяют свою расу с дочерьми человеческими.

Но прежде чем это свершится, для нас наступит час прощания. Сбудутся древние пророчества. Ты услышишь слова: «Аве, женщина, мы полны благодатью, я был с тобой, и ты была во мне». Ты узнаешь в них мой голос, и в моем голосе — прощание, и ты заплачешь, потому что я уйду.

А теперь ты слышишь гул? Ты чувствуешь касание? Ш-ш-ш…

Будь спокойна, женщина, храни молчание, не кричи, чтобы не тревожить людей в твоем доме. Не бойся, я не хочу ни напугать тебя, ни удивить, я всего лишь падший ангел. Оставь для меня открытой дверь, ведь это я, Элоим, и я пылаю от любви.

~~~

Я знала, что увижу его, и грудь наполнялась сумасшедшей, мучительной тревогой, какой я не ощущала раньше и которую, возможно, никогда больше не почувствую. Что еще рассказать про это утро, лучшее утро в моей жизни? Разве только — как едва родившееся солнце залило патио своим светом, как искрами сыпалась вода из крана и как в воздухе витала радость трех женщин, занятых своими делами.

Я позволила Аре и Марухите причесать меня сперва так, потом иначе и обрядить, как им хотелось, а я между тем думала только о нем. Я не помнила, когда мне сменили одежду на голубую тунику, как у Девы или сумасшедшей — это зависит от точки зрения, и водрузили на носилки, словно статую во время процессии на Святой неделе. Я не знала, когда все это произошло, да это было и не важно — я отдала себя в их руки с полным и безусловным доверием. Когда я пришла в себя, мы уже были на улице, вокруг меня собирались люди — казалось, на мне сосредоточено всеобщее внимание.

Мои глаза искали других людей в таких же туниках, но нет, все были в повседневном, я единственная — ряженая. Это немного меня смутило, и я захотела найти Орландо. Где же может быть Орландо, мой друг, мой переводчик, мой гид? Куда он делся, почему не пришел помочь мне сейчас, когда я превратилась в главное действующее лицо среди всеобщего столпотворения. Ара сказала, что он учится, что по утрам мальчик ходит в школу.

Так уж получилось, что меня несло на гребне событий, и не было никакой возможности броситься назад. Члены совета увенчали мою голову венком из цветов, в руки дали букет, волосы распустили так, чтобы они укрыли меня, словно плащ, а на плечи набросили роскошную синюю накидку Марухиты де Пелаэс.

Свит Бэби Киллер и трое сильных мужчин взяли на плечи носилки, и, чтобы не упасть, мне пришлось отбросить букет и вцепиться в бортики, которые, к счастью, имелись у этого сооружения, и так, на людских спинах, я поплыла над головами, словно какая-нибудь королева красоты на параде карнавальных повозок.

Вокруг меня гудел людской рой, в этот раз толпа в основном состояла из женщин с детьми на руках. Сестра Крусифиха, стремясь навести порядок, пыталась выстроить их в ряд и раздавала размноженные на ротаторе листы со строками гимнов, которые следовало петь.

Мы спускались по склону Нижнего квартала, и по мере нашего продвижения все больше и больше сторонников ангела выходили из домов и пристраивались позади меня, живой статуи, возглавляющей процессию. Четыре моих носильщика скользили по все еще свежей грязи, носилки опасно кренились, и я ехала, словно на американских горках, вцепившись двумя руками в бортики, чтобы не свалиться на землю. Верующие смотрели на меня с любовью и восхищением, и это уже было слишком — чары начали спадать, и мне хотелось сбежать от этого безумия, и я бы покинула носилки, если бы в этот момент не появился он.

Его тоже несли на носилках — другая группа и другая процессия, мы двигались по склону вниз, а ангел и его свита — вверх, чтобы встретиться в середине. Его тело было завернуто в белую ткань, которая реяла на ветру, словно плащ победителя, позволяя разглядеть его могучие плечи и темную кожу на груди и спине.

Он улыбался, лучась славой, будто воскресший из мертвых, будто крестоносец, не оставивший камня на камне в земле мавров, посреди бешеного табуна, лавиной ворвавшегося в мою душу, он ослепил меня — великий и огромный, непобедимый и нездешний. Клянусь, что в тот день ангел был невесом. Клянусь, что он проплыл рядом, источая силу и излучая благодать. Клянусь, что его волосы сияли, а глаза сверкали. Увидев ангела таким, во всем блеске несравненной мощи, я поняла секрет его облика: внешне он во всем походил на людей, но, в отличие от нас, был сделан из света, а не из праха земного.

С его появлением хаос обрел смысл. Суеверный бред стал обрядом, а нелепое стало священным. Словно повинуясь приказам — так частицы металла следуют за магнитом, — я позволила нести себя за ним, безымянная, покорная, еще одна среди массы смертных, ни о чем не спрашивая и не противясь.

Перед ним шли дети, размахивая жестянками с ладаном. Людской поток начал подниматься в гору, покидая квартал и углубляясь в заросли, а впереди на носилках несли сперва его — великолепного, а потом меня — восхищенную.

Ангела тоже короновали цветами, и он позволил это сделать, великодушно и доверчиво. Процессия вилась вверх, кустарники альбиции и боярышника переплетались ветвями, папоротники сделались гигантскими, за наши одежды цеплялась ежевика, небо надвигалось сверху, а город, раскинувшийся далеко внизу, казался ненастоящим. Куда нас несли — так далеко? Так высоко? Пока я была с ним, мне это было не важно.

Я сомневаюсь, стоит ли рассказывать то, что произошло потом, потому что не знаю, смогу ли сделать это внятно. Как минимум мои слова прозвучат безумно, нелепо, хотя все было иначе. Наоборот. Сегодня, когда прошло столько времени, я уверена, что то был самый разумный поступок в моей жизни.

После того как мы поднялись к кресту на вершине горы и там были сделаны приношения, мы вновь начали спускаться к тому же гроту, в котором были накануне вечером, тому, что назывался Пещерами Бетеля и где я впервые его увидела. Перед входом сестра Мария Крусифиха остановила процессию и, вскарабкавшись на большой камень, пустилась в рассуждения о конце света, о необходимости продолжения рода, о том, что часы сочтены, о великой миссии людей из Галилеи, на чьи плечи небо захотело возложить ответственность за появление нового ангела, которому суждено будет спуститься с небес, чтобы заменить своего предшественника, дабы не прерывать цепь, которая идет со времен Иисуса.