Читать книгу "Московский беSтиарий. Болтовня брюнетки - Маша Царева"

В ее комнате почти не было мебели. Продавленный диван, в углу которого высилась скомканная куча несвежего постельного белья, колченогий стул с ворохом неглаженой одежды на спинке, тумбочка с россыпью дешевой косметики на пыльной поверхности. Любаша смахнула одежду на пол, а стул предложила мне. Я осторожно присела на краешек. Хозяйка комнаты широко, не стесняясь, зевнула и потянулась к стоявшему на подоконнике электрическому чайнику.

– Спать хочется, сил нет.

– Танцевала всю ночь? – понимающе улыбнулась я.

Она посмотрела на меня как-то странно.

– Можно сказать и так. А тебя-то вот кто так уделал? Правда ограбили, что ли?

– Ну да, – вздохнула я, – серьги отобрали, деньги, паспорт, телефон, сумочку…

– Ясно. А то я сначала было решила, что ты тоже из наших, просто прикидываешься. Поэтому и остановилась. Досталось, думаю, бедняжке. А потом пригляделась – платье у тебя уж больно дорогое.

– Из ваших – это из каких? – удивилась я.

Любаша рассмеялась. У нее были мучимые безжалостным кариесом желтоватые зубы заядлой курильщицы.

– Ну ты даешь. Правда что ли не въезжаешь? Или стесняешься?

Я пожала плечами.

Забурлил чайник. Любаша отвлеклась, засуетилась. Откуда-то появились чашки с отбитыми ручками и пакет с сухариками. Соблюдая законы гостеприимства, она поболтала чайным пакетиком сначала в моей кружке, затем в своей. Предложенное пойло выглядело так негигиенично, что пробовать его я не решилась. Однако греть ладони о чашку было приятно.

– Когда я пришла сюда комнату снимать, – закусив сухарем, начала Любаша, – мне бабка сразу сказала: тебе двойной тариф. Я возмущалась, торговалась, а она ни в какую. Знаю, говорит, я ваших, от вас одни проблемы. В объявлении было сказано: две с половиной тысячи в месяц, а я плачу больше четырех. И так везде. Врать бессмысленно, я пыталась. Говорю, студентка я. А они ржут. Какая ты, мол, студентка, у тебя же на роже все написано, кто ты и что ты.

Внезапное понимание оглушило, как удар кувалдой по темечку. Эта вульгарная одежда и усталое лицо, которое бессонница пометила, как свою личную территорию… И несвежая шея, и бедро в синяках… Я могла, наверное, и раньше догадаться, но стресс и здравый смысл – не лучшие друзья. Да и нет у меня опыта безошибочного ориентирования в социальной низинке.

Правда, так уж случилось, что у меня есть много знакомых содержанок, но эти труженицы продажной страсти – птицы иного полета. Они носят брильянты, пьют «Моет и Шардонн», отовариваются в Милане и оттягиваются в «Лете».

– Так ты…

– Проститутка, – спокойно улыбнулась она, – да ты рот закрой, не в зоопарке.

– Извини, – заморгала я, – не обижайся, просто…

– Я все понимаю, – перебила Любаша, – тебе в новинку. Девушка из приличной семьи.

Какое-то время сидели молча. Любаша громко прихлебывала чай и хрустела сухарями, я же исподтишка ее рассматривала.

Ее природная красота если когда-то и существовала, то была безнадежно загублена годами пренебрежительного к себе отношения. Любаша старалась усугубить свои яркие черты: ей непременно хотелось, чтобы волосы были белыми, брови – черными, а губы – красными. Она малевала свой образ машинальными размашистыми штрихами, притом ее не волновали такие мелочи, как рваные заусенцы, облупившийся лак на ногтях, розоватые прыщи, предательски бугрящиеся под толщей маскировочных средств.

– Ты не переживай, я чистенькая, – вдруг сказала она, перехватив мой взгляд, – на той неделе была у врача. Ничего. Нас раз в месяц заставляют проверяться. Подцепишь гепатит какой-нибудь – твоя цена падает раз в пять.

– Значит, ты… работаешь в салоне интимных услуг? – Я решила хоть как-то поддержать разговор.

– Не-а, – Любаша откинула жесткую свалявшуюся прядь со лба, – на улице работаю, тут недалеко.

– Разве это не опасно?

– Не опаснее, чем в других местах, – хмыкнула она, – я же не сама. На точке работаю, там все культурно, есть хозяин и смотрящая. У них договоренность с милицией. Так что все поставлено. Правда, деньги приходится отстегивать, но что поделаешь. Жизнь дороже.

– И ты вот так… трудишься… каждую ночь? – Я совсем забыла о собственной проблеме и о навсегда потерянных бабушкиных серьгах.

– Ну почему, иногда отсыпаюсь, – пожала плечами Любаша, – я же тоже живой человек, мне выходные положены.

– А зарабатываешь много? Если не хочешь, можешь не отвечать!

– Смешная ты… Нормально зарабатываю, мне хватает. Еще и родителям помогаю, они у меня пенсионеры. Пятьдесят долларов в час получается, двести пятьдесят за ночь.

– Как мало, – потрясенно протянула я.

– Нормально, – отрезала Любаша, – я знаю девушек, которые за двадцать пашут и не обламываются. Мне еще хорошо, я здоровая, недавно в бизнесе, мне всего двадцать два.

– Ско-олько? – присвистнула я. Любаша выглядела моей ровесницей, а я отметила тридцатилетие в позапрошлом году.

– И грудь у меня большая, – продолжила она, проигнорировав мою бестактность, – и попа крепкая, и без претензий я особенных.

Я посмотрела на мутноватый чай, остывающий в моей кружке. Потом на рваные Любашины колготки. А потом уже на нее саму.

– Люба, а зачем ты вообще этим занимаешься? Неужели… неужели нет других способов заработать, тем более речь не идет о каких-то сумасшедших суммах!

– Слушай, Саш, – прищурилась она, – я тебя сюда пригласила не для того, чтобы ты мне морали читала. Кто ты мне, мамочка? И вообще, я спать хочу. Не на дискотеке была, как некоторые. Не против, если я вызову для тебя такси?

Вечером того же дня я отправилась по адресу, который дала мне Любаша: пересечение Садового кольца и тихого малолюдного переулка. Не то чтобы я желала увидеть воочию будничную жизнь работниц полового фронта. Но моя утренняя спасительница настаивала, чтобы одолженные триста рублей вернулись к ней уже вечером.

От метро, по Садовому, я шла пешком. Любаша предупредила: «Ты сразу поймешь, куда тебе надо. Кто-нибудь из наших всегда маячит на дороге».

И не обманула: через какое-то время я заметила на обочине одинокую женскую фигурку в летнем белом плаще. Не оставалось сомнений, что девица не просто ловит такси или остановилась перекурить, а именно находится на рабочем посту. Приветливый маячок для охочего до приключений ночного путника. По ее измученным герпесом губам гуляла такая блудливая улыбка, что мне захотелось отвести глаза. Ее униформа развеивала последние сомнения: из-под коротенького плаща выглядывали резинки обманчиво-невинных белых чулочков. «Неужели на ней и вовсе нет юбки? – подумала я. – Неужели она в лучших законах жанра распахнет перед сомневающимся сластолюбцем плащ, а там – только упакованное в развратное белье тело?!»

Когда я подошла вплотную, девушка улыбаться перестала.