Читать книгу "Эффект Ребиндера - Елена Минкина-Тайчер"

Обычно Саша слушал бурные бабушкины монологи с усмешкой или просто не слушал, а дремал, прикрыв лицо журналом. Кстати, все хвосты Матвея по физике давно забылись, не без помощи Гальперина, конечно. Саша объяснял коротко и блистательно, тут же набрасывал примеры, давал сходную задачу, и через час Матвей уже не мог понять, как он сам не справился с такой очевидной темой. Но на этот раз даже Саша возмутился:

– Ну, бабуль, ты даешь! «Повезло умереть, повезло погибнуть!» А может быть, твой Катенин стал бы светочем советской науки и получил Сталинскую премию?

– Не может быть! В принципе не может быть, понимаешь? Пожалуйста, хоть ты не морочь мне голову, достаточно твоего прекрасного отца! Если бы он меньше старался строить социализм и коммунизм, Фанечка была бы с нами, а не в сырой земле!

Матвей уже знал, что отец Гальперина недавно освободился после пятнадцати лет лагерей и теперь проживал где-то на поселении. Кажется, он там и женился во второй раз. Фанечка, Сашина мама, умерла еще в 37-м, вскоре после ареста.

– Да-да, он, видите ли, мечтал о коммунизме! И заморочил голову моей несчастной дочери. Интересно, его новая жена тоже коммунистка? Или на этот раз появились другие увлечения? Кстати, когда ты, наконец, сам подумаешь о семье? Вы знаете, Мотенька, этот великий ученый нарочно сидит в холостяках, только бы не порадовать бабку. А у тех же Катениных, например, подрастает внучка, настоящая писаная красавица!

– Бабуль, опомнись! Я еще понимаю, про вдову поговорить. Но внучке-то от силы десять лет! На что ты меня толкаешь?!

– Во-первых, не десять, а все пятнадцать. Или даже шестнадцать, как Наташе Ростовой. А Болконскому, напомню вам, было за тридцать, прекрасная разница в возрасте!

– Вот-вот! Остается вспомнить, к чему привела эта прекрасная разница!

– Вы видите, Мотенька? И это доктор наук, преподаватель вуза! Он может только зубоскалить и издеваться над больной старухой!

Почему-то Матвей мало запомнил XX съезд. Нет, просто перемены начинались постепенно, никто еще не ожидал вскоре грянувшего шока. На факультетских партсобраниях царила полная растерянность, докладчики испуганно мямлили про перегибы. Но зато приближался настоящий, незнакомый и никому не снившийся праздник – Фестиваль молодежи и студентов! Он еще много лет вспоминал немыслимые июльские ночи, как бродили с Любой, качаясь от любви, голода и свободы, братались с неутомимо пляшущими латиноамериканцами, пожимали разноцветные дружеские руки…

Да, вот что стало главным – в его жизни появилась Люба, ненаглядная единственная Любушка-голубушка! Честно признаться, Матвей не сразу обратил внимание на глазастую, черную, как галка, хохотушку из соседней группы. Люба, такая умница, сама подошла на студенческом вечере, благо вовремя объявили белый танец. Конечно, Матвей еще в детдоме «дружил» с девчонками, обнимался в темных углах, гулял за ручку, но никогда не возникало такого неожиданного и радостного тепла и родства, будто соединились разорванные половинки. Опыт у него был минимальный (погулял немного после армии с соседкой-разведенкой), а у Любы и вовсе никакого, но она так радостно и доверчиво летела навстречу, обмирала в его руках, не ломаясь и не торгуясь, что Матвей только шалел и мучился единственным вопросом, куда сплавить соседей по общежитию. И тут же родилось разумное и правильное решение – им нужно пожениться!

Фрида Марковна бурно одобрила новость и испекла по этому поводу умопомрачительный пирог с корицей и медом.

– Вы просто молодец, Мотя! Взросление настоящего мужчины определяется двумя этапами – чтением Торы и созданием семьи! А наш гениальный физик будет нарочно тянуть и дожидаться моей смерти! Может быть, он слишком разборчив? Или не пользуется успехом из-за маленького роста?

На самом деле недавно защитившийся доктор Гальперин пользовался на факультете безусловным успехом у студенток и преподавательниц всех возрастов. Но никому не удавалось заманить стойкого доктора в свои сети.

– Бабуля, – смеялся Саша, завалясь на диван с очередной книжкой, – бабуля, ты только подумай, зачем нам с тобой другие женщины? Начнут мельтешить, капризничать, вводить свои порядки в логове старого холостяка. И потом, не родилась еще та красавица, которая разобьет мое суровое сердце!

– Болтун! Что ты понимаешь в красавицах! Ты бы посмотрел на внучку Катениных, а потом говорил!

– Опять внучка?! Та-ак, понятно. А знаете ли вы, мадам, что бывает за совращение малолетних?!

Они расписались в конце августа. Вместо свадьбы закатились с ребятами в поход по Оке. В ковбойке и венке из ромашек Люба выглядела самой замечательной и счастливой невестой. Дни стояли на редкость теплые, насушили грибов. Матвей отдельно заготовил для Фриды Марковны три нитки отборных белых, пусть варит свой суп. Второго сентября вернулись в Москву, а третьего утром позвонил Саша и сказал, что бабушка умерла. Два дня назад. От инфаркта. Похороны в среду утром, в Востряково.

Народу на кладбище собралось довольно много, в основном Сашины друзья и коллеги. Из пожилых подружек покойной выделялась невысокая женщина в длинном с оборками черном платье и такой же черной кружевной шали. Странная старомодная дама словно ошиблась временем. Она тихо плакала, опираясь на руку тоненькой девушки в школьном переднике. Матвей мучительно морщился, сжимал Любин рукав – не хватало разреветься на глазах у знакомых. Бледный, непривычно молчаливый Саша принимал соболезнования, машинально кивая головой.

Что вдруг произошло? Да, подошла та самая дама, Саша склонился к протянутой руке в тонкой перчатке. Да, склонился, как в прекрасном старинном фильме, наверное, Фрида Марковна еще в детстве научила. И поднял глаза на ее спутницу. Только и всего. Только посмотрел на девочку в школьной форме. Тоненькую, сказочной красоты девочку с распахнутыми серыми глазами.

– Вот и Фридочка ушла, – прошептала дама, – все ушли! Все мои близкие, любимые, единственные! Ушли, ушли.

Конечно, девочка заметила его взгляд, вспыхнула, потянула старушку в сторону. Уже давали сигнал идти к могиле.

Потом они шагали рядом с Гальпериным, объединенные страшной неживой тяжестью гроба на плече, а девочка шла следом и смотрела на Сашу. Да, смотрела и смотрела на Сашу. И он все время оборачивался, искал ее взглядом, опять оборачивался. И когда опускали гроб, и когда клали цветы и мелкие камешки на уже засыпанную могилу, он постоянно поднимал глаза, словно проверяя, что она здесь, не ушла, не растворилась.

Потом начал накрапывать дождик, могильщики торопливо насыпали холмик, закрепили увеличенную фотографию. Фрида Марковна смотрела строго и чуть насмешливо, как в жизни. И вдруг Матвею показалось. Нет, не показалось, он был уверен, что она подмигнула ему. Незаметно и весело подмигнула, как настоящий заговорщик.

Следующий год оказался еще более беспокойным, мучительным и радостным одновременно. Матвея уже давно тяготили пустые факультетские партсобрания, тупо повторяющиеся повестки дня и соцобязательства. Многие годы он считал гибель отца очевидной ошибкой или даже результатом заговора. И в партию вступал, считая любой другой путь предательством его памяти. Нужно только набраться терпения и ждать, когда прояснится правда, и имя отца будет восстановлено. И вот она пришла, правда. Жуткая разрывающая голову правда. В столице появились первые освобожденные из лагерей. Каждый день приносил новые подробности, хотелось выть и кричать. Он часто вспоминал Валю и Семена, рассказы друга про специнтернаты. Даже детей не пожалели! Зачем, почему?! Руководители факультетской партийной ячейки обличали и гладко, уверенно врали. И опять призывали к партийной дисциплине и бдительности.