Читать книгу "Семья Эглетьер. Книга 3. Крушение - Анри Труайя"

— О чем ты думаешь? — спросила Даниэла.

— Мне надо позвонить своим и сообщить новость.

— Как?! — удивилась Марианна Совло. — Вы еще не звонили?

Телефонный аппарат стоял у Дани рядом с изголовьем. Даниэль снял трубку и задумался: с кого начать? Если время визита отца и брата он хотел совместить, то свидания отца с матерью следовало избежать во что бы то ни стало. Удивительно — но любое важное событие в семье Эглетьеров омрачено этой междоусобной войной. Голос девушки с коммутатора прервал его размышления. Застигнутый врасплох, Даниэль назвал номер отца.

Франсуазе медсестра принесла стул, а Жан-Марк и Лоран уселись на подоконник. Даниэлу немного лихорадило: щеки у нее раскраснелись, глаза блестели. Вокруг кровати в вазах разных размеров и форм были расставлены букеты, от которых исходил приторно-сладкий аромат. «Вся в цветах, словно кинозвезда!» — восхищенно воскликнула медсестра. Должно быть, в каждой палате она говорит одно и то же, подумал Даниэль. И все-таки ему верилось, что даже этой женщине, с утра до вечера занимавшейся роженицами, ухаживать за Дани было особенно приятно. Франсуазу малышка просто очаровала. Она и Марианна Совло поминутно склонялись над детской кроваткой. Любая женщина бывает глубоко тронута рождением новой жизни. Отцовская любовь — это анализ, материнская — инстинкт. Интересно, будет ли в дальнейшем в лекциях по философии затронута тема страсти и ее зависимости от половой принадлежности индивидуума? Даниэль читал, что морские коньки помогают своим подругам откладывать икринки, которые потом в виде ленты обвиваются вокруг тела самки. Самцы лосося выкапывают на поверхности дна ямки, чтобы самки могли метать туда икру. А вот у черепах и крокодилов отцы не принимают никакого участия ни в появлении потомства на свет, ни в его воспитании. Как было бы увлекательно провести сравнительный анализ отцовского поведения и психики человека и животных!

Находясь невероятно далеко от столь жизненно важных проблем, Жан-Марк и Лоран преспокойно обсуждали гоночные автомобили. Беспечность обоих поражала Даниэля. Очевидно, необходимо жениться и стать отцом семейства, чтобы познать жизнь во всех ее тонкостях. Лоран поднял руку и посмотрел на часы. Неужели этот тип даст сейчас сигнал к отправлению? Уж Жан-Марк-то не преминет этим воспользоваться. А ведь всего четверть пятого. Даниэль назначил отцу встречу на четыре, а матери на шесть часов вечера. Если отец еще хоть чуть-чуть задержится в конторе, то их встреча с Жан-Марком не состоится. Больше такого удачного случая не представится! Обстановка, атмосфера, торжественное событие, симпатичные свидетели их примирения… Все как на заказ! Единственная досадная деталь — отсутствие Маду. Услышав новость по телефону, она невероятно обрадовалась. Но из Тука не так просто приехать, она доберется до Парижа только поздно вечером. В ближайшей перспективе еще одна сцена восторгов и умиления. Жан-Марк вдруг соскочил с подоконника. Испугавшись, что он собирается улизнуть, Даниэль спросил:

— Ты что, уже уходишь?

— Нет, — ответил Жан-Марк, — просто здесь можно задохнуться.

Все это время он просидел, не снимая пальто, и теперь снял его. Даниэль облегченно вздохнул. Действительно, невероятно жарко. Палата Дани была очень симпатичной: в бело-голубых тонах, с видом на сад, с собственным туалетом. Каждый раз, оглядывая эту комнату, Даниэль думал о предстоящих расходах. Понятно, что оплачивать эту роскошь придется его тестю. А он и без того находится в затруднительном положении. «Честно говоря, с моей стороны было порядочнее бросить учебу и искать себе работу, все равно какую!» — с горечью думал Даниэль. Но у него не хватало духу отказаться от философии. Он не хотел оставить свой ум неразвитым и не хотел жертвовать будущим ради настоящего. Сегодня он находился в самом трагичном положении, в какое только может попасть мужчина. Никакая пытка не сравнится с муками студента, ставшего отцом семейства и вынужденного содержать семью на деньги другого человека. Даниэль окинул Дани влюбленным взглядом. Она вся светилась в ореоле обретенного материнства. Конечно, как всякая женщина, она считала нормальным, что ее содержат. Неважно кто, родители или муж. Даниэль завидовал ее беззаботности. Похоже, в этой палате только его одолевают тревожные мысли.

— Смотрите, как она сжимает мой палец, — радовалась Франсуаза. — Вот это сила! А какие у нее ямочки на ручках… Мне кажется, она вылитая Дани: форма глаз, рта…

В дверь постучали. У Даниэля сильно забилось сердце. Он открыл и впустил в палату отца, улыбающегося и очень импозантного. Не готовый к подобному повороту событий, Жан-Марк незаметно для всех выпрямился и замер. Филипп поздоровался с Марианной и Шарлем Совло, поцеловал Франсуазу, пожал руки Даниэлю и Лорану, подошел к постели Дани и, поцеловав ее в лоб, сказал, что она чудесно выглядит. Только после этого он бросил холодный взгляд в сторону старшего сына и сухо произнес:

— Здравствуй, Жан-Марк.

— Здравствуй, папа, — ответил тот и взглянул на брата.

Даниэль уловил в его глазах беспокойство и ненависть. «А ведь ты сделал это нарочно! — говорил, казалось, его взгляд. — Ты знал, что он придет». Даниэль стоически выдержал этот немой укор. Почему Жан-Марк никак не поймет, что пора наконец покончить с этой глупой историей? Пора начать вести себя, как мужчина, а не как нервный впечатлительный мальчишка.

Филипп подошел к детской кроватке.

— Правда, она прелесть? — спросила его Франсуаза.

— Очаровательная малышка, — ответил Филипп.

Восхищение его было искусственным, приклеенная к лицу улыбка — фальшивой.

— Странно, что Кароль еще не пришла, — сказал он, выпрямляясь.

— Наверно, где-то застряла в пробке, — предположила Марианна. — В Париже такой ужас творится на дорогах!

Жан-Марк взялся за пальто.

— Как, ты уже уходишь? — с досадой в голосе воскликнул Даниэль.

— Да, мне пора, — ответил Жан-Марк.

— Но ведь ты только что пришел, еще и пяти минут не прошло!

Жан-Марк отрицательно покачал головой. Он говорил неправду, и все это видели. Один взгляд, любое слово отца могли остановить его, но Филипп молчал с каменным лицом. Жан-Марк поспешил уйти, дверь за ним едва закрылась, а Даниэль уже почувствовал горечь и разочарование. Он не знал, кого — отца или брата — больше винить в том, что его миротворческая миссия провалилась. В палате вновь зазвучали голоса: теперь говорили о нем. Разговор был таким скучным и банальным, что Даниэль быстро потерял к нему интерес и стал смотреть в окно. Вскоре он увидел, что через сад идет Кароль. На ней был серо-бежевый плащ с воротником из выдры. Интересно, встретились ли они с Жан-Марком у ворот клиники?

— А к нам новый посетитель, — объявил Даниэль.

Филипп сделал стойку.

— Кто? — поинтересовалась Дани.

— Кароль, — ответил ей Даниэль.

— Наконец-то, — проворчал Филипп.

Последовало долгое молчание. Филипп чувствовал на себе взгляды сына и дочери, но ему было плевать, какого они о нем мнения. Внутренне сжавшись, он ждал появления Кароль. «У входа она должна была столкнуться с Жан-Марком, — думал он. — Что она почувствовала, увидев его? Какой же я наивный глупец, ведь они и так могут встречаться! А как же тогда Ксавье Болье? Хотя одно другому не мешает. Она такая мерзавка, что может держать при себе обоих, и меня в придачу!» Филипп настолько привык к этим проявлениям ревности, что, как хронический больной, мог не только предвидеть приближение приступа, но и распознавать все его этапы, от момента, когда боль начинается, и до того, как она отпускает. В сотый раз он упрекнул себя в том, что не разузнал хорошенько, с кем встречается его жена. Надо было проследить за ней. В конце концов, нанять частного детектива. Нет, невозможно, чтобы он опустился до такой степени. Да и стало ли бы ему легче, узнай он все?!