Читать книгу "Дракон и жемчужина - Джинни Лин"

— Почему вы упорно продолжаете так меня называть?

— Чтобы напомнить себе, что вы не моя.

Повисла тишина.

— Но вы не хотите меня! — резко воскликнула Лин Суинь. — Вам нужна всего лишь одна ночь.

— Одна ночь может продлиться очень долго.

Румянец, появившийся на ее щеках, застал его врасплох. Ли Тао был уверен, что искусство флирта давно уже стало второй натурой дорогой куртизанки.

— Я бы не хотела видеть вас повешенным… или обезглавленным.

— Я не сдался бы без борьбы, — пообещал он.

— Война и смерть. Это все, что знаете вы и вам подобные. — Лин Суинь отложила в сторону цинь с таким видом, будто инструмент больше ее не радовал.

— Это предписание — западня, — пояснил Ли Тао. — Чанъань полностью под властью двора и императора. Я сам решу, как мне поступить с тем, что меня там ждет.

Суинь умолкла. Она задумчиво постучала пальцами по полу, подбирая правильные слова.

— Пожалуйста, подумайте еще раз, — произнесла, наконец, Лин Суинь.

— Тут не о чем думать. Гао держит двор в своих руках, — возразил Ли Тао.

Она издала нетерпеливый возглас:

— Я же говорила тетушке, что вы никого не послушаете.

После этих слов между ними воцарилось напряженное молчание. Они смотрели друг на друга, как противники на моче боя. Однако Лин Суинь не была ему врагом. Ли Тао очертил пальцами контур ее губ, коснулся изящной шейки. Дыхание Суинь участилось. Никто другой не посмел бы советовать ему отступить. И уж точно никому не пришло бы в голову заботиться о его благополучии.

Она была прекрасна.

Она была сложна и непредсказуема.

Наместник Ли не доверял ей ни на минуту, однако все равно отчаянно желал. Дисциплина и осторожность теряли для него значение, когда она была рядом.

— Ответьте мне на один вопрос, — попросила Лин Суинь. — Что означал кинжал?

— Это напоминание.

— О чем?

— Об осаде крепости Шибао.

— Битва с Тибетом[14].

Конечно, Лин-гуйфэй знала историю. Ведь она пятнадцать лет была главной наложницей Ли Мина. Делила постель с императором. Негодование и обида обожгли Ли Тао. Ревность к покойному суверену. Что может быть более недостойным?

— Одно из самых страшных поражений в истории, — проговорил он.

— Но вы удостоились высочайших похвал после этой битвы. Ваше имя стало известно всем.

— Незаслуженно. — Ли Тао никогда не был покорным слугой. Если Суинь хотела воззвать к его чести и обязательствам перед троном, то ее старания были напрасны — он не испытывал подобных чувств. — В конце концов, все долги должны быть уплачены. Смысл посылки этого кинжала в том, что невозможно противиться неизбежному, которое настигает, несмотря на все предосторожности.

Если бы его прекрасная гостья знала правду, что скрывается за славными легендами! Он вовсе не был героем.

Ли Тао едва поборол искушение поведать ей обо всем. Однако сейчас, когда старая империя буквально разваливалась на части, это больше уже не имело значения.

Глава 6

Крепость Шибао, Тибет — 745 год, 14 годами ранее

Смотреть в лицо смерти на поле битвы совсем не то же самое, что встречаться с нею в вонючих закоулках столицы. Исход яростной рукопашной предугадать невозможно. И мастерство не имеет здесь никакого значения. Стратегия, отвага, сила… все ничто. Это делало его задачу более сложной и одновременно опасной. Выжить или выполнить подложенное поручение. Одно исключает другое.

Теперь Ли Тао узнал, что такое предвкушение скорой схватки, научился ловить в воздухе аромат близкой битвы. В течение последних пяти лет он сражался в самой гуще императорской армии. В первом бою у него даже не было в руках меча, однако император продолжал завоевательные походы, и вскоре Ли Тао представилось множество прекрасных возможностей получить повышение. Сегодня он стоял на холмистой равнине Шибао плечом к плечу с бесстрашными воинами личной императорской гвардии, рядом с развевающимся на ветру стягом с изображением дракона. В отдалении виднелись флаги Тибетского царства.

Божественный император подошел к первой шеренге воинов. Он не относился к числу правителей, взиравших на схватку издалека, стоя на высоком холме. Император всегда бесстрашно сражался в самой гуще рукопашной, вдохновлял воинов на бой. Всем, кто смотрел на него, казалось, что он и в самом деле непобедимый и всемогущий Сын Неба.

Ли Тао должен был признать, что император являлся прирожденным властителем. Лучший наездник и лучший Мечник. Его недоброжелатели презрительно шептали, что он гораздо естественнее чувствовал себя в седле, чем на троне. Во дворце на его жизнь было совершено несколько покушений, однако все они провалились. И его сегодняшняя смерть станет милостью, почетной смертью настоящего воина в бою.

Как и остальные ратники, Ли Тао низко склонил голову, когда мимо него прошел император. Неожиданно всесильный властитель остановился. Лицо его покрывала сетка морщин, живое свидетельство бессонных ночей в тех же холодных палатках, что и у его воинов, и еды с ними из одного котла. Его кожаные доспехи были покрыты грязью и кровью.

— Как зовут тебя, мечник? Он резко выпрямился:

— Ли Тао, о император.

Похоже, это обрадовало императора.

— У нас с тобой одинаковое родовое имя. Возможно, сотни лет назад наши предки были родственниками.

Ли Тао покорно прижал руку к груди:

— Этот воин может только надеяться покрыть сегодня наше имя славой.

Как он и ожидал, в уголках глаз императора появились морщинки, свидетельствуя о редких мгновениях хорошего настроения перед битвой. Благородные представители высшего сословия были в плену возвышенных идей о чести и славе. Ли Тао же бросал на ветер пустые слова, обманывая их, как деревенских дурачков.

Имя, которое он носил сейчас — Ли Тао, — не было настоящим.

— Да покроются честью наши клинки сегодня. Император произнес слова благословения и похлопал Ли Тао по плечу. Затем, кивнув, продолжил путь.

Ли Тао провожал правителя взглядом, пока тот не скрылся в море кожи и стали. Что-то кольнуло в его груди. Неожиданный жест императора показался ему почти отцовским.

759 год — настоящее время

Ли Тао появился на тропе в окружении телохранителей. В тени высокого холма стволы бамбука вздымались из глинистых почв, образуя длинный коридор. Шелест зеленого полога возвещал о возвращении наместника домой.