Читать книгу "Новый год плюс Бесконечность - Сергей Челяев"

Когда дверь скрипнула и медленно отворилась, Вадим поднял голову с подушек. Тьма в дверном проеме была непроницаема даже для звуков большого спящего дома. Ужасно не хотелось вставать, чтобы притворить дверь. Но тут она закрылась сама, и молодой человек увидел на полу куклу. Неуклюже переступая короткими ногами, к его кровати сам собой ковылял щелкунчик.

Вадим в ужасе вскочил в постели. Его волосы зашевелились, и он инстинктивно натянул одеяло до самого подбородка. В голове жаркой стрелой промелькнула мысль о некоем безумном кукловоде, который спрятался наверху и, очевидно, желая до смерти запугать баронета, ведет сейчас куклу к нему на невидимых ниточках. Но он тут же отбросил эту невероятную мысль и только в страхе смотрел, как щелкунчик подбирается к его кровати, чуть покачиваясь на непослушных и негнущихся ногах. Застывший оскал деревянной куклы в полутьме комнаты показался баронету ужасной улыбкой. В ней сквозила злоба и неприкрытое торжество.

В смятении молодой человек принялся озираться по сторонам в поисках любого предмета, которым можно было бы защититься от дьявольского наваждения. Первым делом он хотел позвать на помощь — тут уж не до гордости! Но баронет совсем забыл, что Пьер вызвался всю ночь дежурить возле елки, рядом с несчастным Арчи. Только книга да еще домашние туфли с казавшимися сейчас такими жалкими и глупыми пуховыми помпонами могли послужить ему метательными орудиями.

Но даже туфли были вне досягаемости, поскольку кровать была очень высока. К тому же страх, жуткий и липкий, как предрассветный пот у тяжелобольного, сковал движения молодого человека, сделав волю бессильной, а члены ватными, точно напрочь лишенными костей.

Щелкунчик между тем уже добрался до постели баронета и влажно и проницательно взглянул на него снизу вверх.

— Ты… кто? — только и смог пролепетать баронет. Хотя ответ на его сдавленный вопрос был и без того очевиден.

Кукла повела холодным взглядом, точно разрезала Вадима пополам острым и ледяным, а оттого пока еще нечувствительным стальным полотном. И ничего не ответила.

Тогда молодой человек схватил толстый том, который он безуспешно принимался читать вечером перед сном, и замахнулся на жуткого пришельца. Щелкунчик тихо клацнул челюстями, которые из-за поломки издали нестройный двойной звук, и скрипуче проговорил:

— Пустые хлопоты. Глупые мысли. Смешной человек.

— Ты говоришь? — в величайшем изумлении воскликнул баронет. Положительно, в этом доме куклы вели себя совсем иначе, нежели во всем остальном, некогда привычном и понятном Вадиму мире!

— Глухой человек, — сообщила ему кукла. — И слепой.

И тут догадка озарила баронета. Он отодвинулся от края кровати к самой спинке и в замешательстве пробормотал:

— Так это ты? Ты заколдовал Арчи?

— Хороший слуга. Но неосторожный, — проскрипел щелкунчик. — Он останется на елке. Будет развлекать госпожу.

— Чего тебе нужно? — прошептал баронет, хотя ему казалось, что он беззвучно кричит.

— Тебя, — просто и лаконично ответила кукла. — Ты смущаешь госпожу. Беспокоишь ее. Но теперь все кончится. Все изменится. Я так хочу.

И неожиданно, хоть и неловко, он вспрыгнул на кровать и остановился в ногах баронета. Тот вскрикнул и судорожно подтянул ноги. Кукла же криво усмехнулась.

— Ты жалок, — заметил щелкунчик. — А думал, что она предпочтет тебя.

— Тебе-то какое дело? — подозрительно покосился баронет. В его голосе ожили презрительные нотки, а это означало, что молодой человек уже приходит в себя.

— Ты — соперник, — ответил щелкунчик. — И у тебя есть преимущества. Ты — большой.

— Пресвятая Дева! По-моему, я схожу с ума, — покачал головой молодой человек. — Не знаю, кто ты — дьявольское отродье или порождение человеческих рук, но я просто не верю своим глазам…

— Пока еще можешь верить, — иронически пообещала кукла. Странно, но при неподвижном лице с застывшей маской раскрытого рта и механичности движений ей каким-то образом удавалось мастерски передавать оттенки эмоций. Правда, все они были окрашены в сумрачные, зловещие тона. И Вадиму, уже было воспрянувшему и отчасти освоившемуся с необычностью ситуации, вновь стало страшно.

— Чего ты хочешь от меня? — пробормотал он, безуспешно пытаясь сдержать прыгавшие губы.

— Всего, чего у меня нет. Но чем обладаешь ты, — сказала кукла. И неуклюже шагнула вперед, покачиваясь на мягком матраце.

Вадим отшатнулся, больно вдавившись спиною в стальную спинку кровати. И в ту же минуту почувствовал, что не может пошевелить ногами. Они словно замерзли — в одночасье, вмиг. И этот омертвляющий, будоражащий душу холод медленно поднимался дальше, прямо к сердцу. Только пальцы еще продолжали цепляться за простыни.

Так они и застыли — скрюченные, вцепившиеся в прохладный чистый лен, неподвижные и побелевшие от страшного напряжения.

А потом эти пальцы ожили, коснулись безжизненно замершей куклы, пробежались по ней уверенными движениями опытного клавикордиста.

Затем крепко обхватили и опустили на пол. Нога свесилась с кровати и небрежно отбросила поникшую куклу в угол. С кровати послышался хрипловатый смешок.

Человек откашлялся, прочищая горло и настраивая голос, точно старую скрипку. Потом неспешно ощупал свое новое тело, каждый вершок — чуткими пальцами, как собака острыми зубами процеживает шкуру в поисках докучной злой блохи. Ощупал, удовлетворенно вздохнул и, опустившись вновь на постель, с наслаждением вытянулся под одеялом, привыкая к только что обретенным и пока что еще непривычным ему длине и ширине и тихо радуясь этому новому, удивительному ощущению роста и величины.

Кукла же теперь лежала ничком, неловко подвернув ноги. Она уткнулась лицом в пол, ничего не чувствуя, не зная и не понимая, и в глазах ее тихо стыл смертельный ужас, точно переселившийся в них из глаз арлекина.

Спустя два часа человек поднялся с кровати. Надев мягкие домашние туфли, те самые, с пуховыми помпонами, он прошагал в угол комнаты и легко подхватил куклу. Щелкунчик безвольно повис в его руке и легко сложился пополам, точно за минувшее время кукла напрочь утратила прочность всех членов. Человек злобно усмехнулся и осторожно приоткрыл дверь. Затем на цыпочках бесшумно прокрался к елочному залу и проскользнул внутрь.

В дальнем конце на стенах и у подножия ели горело несколько свечей. При их мерцании лицо Пьера, сидящего в кресле-качалке под елкой, казалось сотканным из света и теней. Это бросали причудливые отсветы и разноцветные блики стеклянные игрушки и обернутые в блестящую фольгу сласти, что тихо покачивались на колючих ветвях под восходящим свечным теплом. Только когда человек с куклой в руках подошел к ели, Пьер поднял голову.

— Не спится, сударь? — тихо сказал он и покачал головой. — Я вот тоже что-то никак не могу забыться. Тяжесть какая-то на сердце. А вы, я смотрю, все-таки добыли этого уродца?