Читать книгу "Они ведь едят щенков, правда? - Кристофер Тейлор Бакли"

Он ни на что не жаловался и старался ладить со всеми без исключения. (Хотя не все члены Постоянного комитета отвечали ему взаимностью.) Он чурался фанфар и являл собой образец самоуничижения — качества, высоко ценившегося партией. На официальных торжествах, где требовалось его присутствие, даже оказавшись в центре внимания, он вел себя сдержанно и скромно. Один партийный остряк зашел так далеко, что окрестил его «Человеком-невидимкой». И это не было таким уж преувеличением: в результате тайного опроса, организованного Центральным комитетом, выяснилось, что около 70 % китайского народа не узнает его в лицо на фотографиях. Фа не испытал особого разочарования, когда его проинформировали об этом. Ему достаточно было знать, что он, бесспорно, является одним из самых могущественных людей в мире, номинальным вождем одной пятой части всего населения Земли. Вождем, который, разумеется, постоянно советуется с партией — настоящим, истинным правителем Китайской Народной Республики.

Однако этим утром Фа Мэнъяо не ощущал ни прохлады, ни прозрачности, вчитываясь в документ с грифом «совершенно секретно», что лежал перед ним. Он пришел ночью от главы Гоанбу — министерства государственной безопасности (МГБ).

Фа читал:

Начало. Слух впервые появился в индийской газете Delhi Beast, одиозном издании, распространяющем непроверенные и часто враждебные новости. Шестое и Десятое бюро заняты анализом. Синьхуа выступило с официальным опровержением и осуждением. Посольство в Вашингтоне отслеживает американские СМИ. Посольство в Вашингтоне докладывает: пресс-секретари Госдепартамента США активно глушат слух. Шестое бюро в Вашингтоне докладывает: участие разведслужб США «маловероятно», но продолжает расследование. США и мировые СМИ не прекращают муссировать слух. Бюро пропаганды связывает толки с «Фалун-Гонгом» и подрывными элементами из «Белого Лотоса». Конец.

Дверь открылась. Это вошел Ган — личный помощник Фа, служивший ему уже больше двадцати лет.

— Товарищ президент, явился министр Ло.

— Спасибо, Ган. Пожалуйста, пусть войдет.

Фа затушил сигарету в пепельнице. Зачем, выбранил он себя, он прокурил весь кабинет прямо перед встречей с министром государственной безопасности? Конечно, министру Ло Говэю совершенно наплевать на то, курит Фа или нет. Дело в другом: совсем недавно президент Фа объявил — причем весьма торжественно — кампанию, которая называлась «Четыре Усовершенствования». И четвертое Усовершенствование, которое следовало за первыми тремя (борьба с загрязнением окружающей среды, поочередное использование личных автомобилей и информирование о неплательщиках налогов), гласило: «Окажи уважение своему телу и партии — брось курить!» И Фа понимал, что Ло Говэй получит особое злорадное удовольствие, доложив своим коллегам в министерстве о том, что президент относится к четвертому Усовершенствованию без надлежащего рвения.

Ло Говэй, чье имя означало «да сохранится страна», был человеком, которого в Китае боялись больше всех остальных, — а это немалое достижение в стране с населением численностью в 1,3 миллиарда. В этом качестве он являлся главным полицейским, тюремщиком, следователем и хранителем государственных тайн. Фа соблюдал некоторую осторожность в отношениях с ним, прежде всего — по одной причине: именно Ло организовал отставку предыдущего министра государственной безопасности, адмирала Чжана. А когда-то Чжан выказал интерес к подававшему надежды молодому депутату Фа Мэнъяо, и потом, когда Фа продвигался по партийной службе, оставался его наставником. Фа до сих пор сохранил привязанность к старику и, несмотря на его увольнение и опалу, поддерживал с ним связь — чего, разумеется, не афишировал. Чжан, человек, обладавший тихой мудростью и неистребимым чувством юмора, в частных беседах называл восхождение Ло «Великим скачком назад».

Была еще и другая причина: Ло вступил в тесное взаимодействие с генералом Ханем, министром национальной обороны, главнокомандующим Китая. Грубый и необразованный Хань ни в чем не стеснял себя — и даже не пытался замаскировать свое презрение к Фа, которого считал мягкотелым. (По правде говоря, генерал считал «мягкотелыми» всех, кто ни разу не сражался в бою.) Когда Фа сделался президентом и генеральным секретарем, именно Хань позаботился о том, чтобы Фа не позволили стать председателем Центрального военного комитета, в придачу к остальным званиям. «Пусть товарищ Фа вначале продемонстрирует нам свою отвагу — прежде чем получить в управление наше военное ведомство». Поговаривали, будто Хань дошел даже до того, что в беседе с другим членом Постоянного комитета Политбюро сказал, что Фа продемонстрировал «больше олова, чем стали» в недавних сношениях с преступным режимом Тайваня и с бунтарскими элементами в Тибетском автономном районе, где сам Фа некогда провел три года в должности секретаря областного комитета, и кому же, как не ему, разбираться в тамошних делах.

Итак, Фа считал благоразумным сохранять хорошие, пускай и несколько официальные, отношения с министрами государственной безопасности и национальной обороны.

Вошел министр Ло Говэй. Фа поднялся — так он поступал всегда, приветствуя любого, независимо от его ранга и положения, вышел из-за стола и, улыбнувшись, протянул руку.

— Товарищ министр, — сказал он, — добро пожаловать.

— Товарищ президент.

— Что это с вами? Вы как будто похудели? У вас совсем другой вид. Даже слишком похудели!

Ло Говэй, будучи мужчиной крупного телосложения, не был равнодушен к такого рода лести, даже если факты говорили об обратном. Он славился своим непомерным аппетитом.

Ло самодовольно погладил себя по животу.

— Жена кормит меня слишком сытно и слишком вкусно. — Тут он взглянул на пепельницу и усмехнулся. — Я тоже никак не примусь за четвертое Усовершенствование.

Фа, изобразив шутливую капитуляцию, поднял руки.

— Я уговаривал себя утром: «Воздержись от курения, болван ты этакий, до визита министра Ло!» Ну, а теперь вы меня застукали. Садитесь, пожалуйста, товарищ.

Ло уселся в кресло с чересчур мягкой набивкой — декоративный реликт, оставшийся со времен советско-китайской дружбы.

— Вы ознакомились с донесением?

— Да. — Фа нахмурился. — Очень неприятная история. Кто за ней стоит? — И прибавил: — Американцы?

Ло пожал плечами.

— Мы не знаем — пока не знаем. Обычно американцы более искусны с агитпропом такого рода. Но не беспокойтесь. Скоро мы докопаемся до истоков. Уверяю вас, на это сейчас брошены все силы.

— В этом я нисколько не сомневаюсь, — кивнул Фа. — Если бы все наши министерства трудились так же усердно, как ваше, я мог бы хоть каждый день брать выходной и отправляться на рыбалку.

Ло несколько лет прослужил главой Шестого бюро (контрразведка) в Вашингтоне, округ Колумбия. Там он отличился успешной вербовкой агентов на очень высоком уровне — в том числе в ЦРУ и в Госдепартаменте. Вернувшись в Пекин, он получил повышение, став главой Четвертого бюро — технологического, — области, к которой он проявлял живейший интерес. Именно с его подачи американская интернет-компания ЭПИК подверглась успешным хакерским атакам и была скомпрометирована, в результате чего ее директор Мельников, уроженец России, в приступе раздражения вывел все свои капиталы из Китая. По мнению Ло, избавление от Мельникова и его компании пойдет только на благо Китаю. Ло презирал русских почти так же, как и тайваньцев, тибетцев и американцев.