Читать книгу "Рельсы под луной - Александр Бушков"

Дорога была великолепная: пресловутый немецкий автобан. Местность не горная, но неровная, приподнятая: холмы, возвышенности, все это густо поросло лесом, дорога петляет порой. Не так уж и далеко начинаются предгорья Гарца, места не самые обитаемые, по австрийским меркам настоящая глушь, а вот по нашим – места с такими автострадами глушью быть никак не могут…

Полнолуние, без фар светло, от деревьев ложатся длинные тени, наша тень длиннющая, слева летит… Красиво.

И вот тут-то, за одним из поворотов, видим мы с Панкстьяновым, что не так уж далеко впереди, справа, из леса, из длинных теней, выскочили четверо всадников и на полном галопе мчат с явным расчетом с нами пересечься…

Не было не то что страха, но даже тревоги. Уже можно было рассмотреть, что наличия огнестрельного оружия у них не наблюдается, все четверо – вот чудо! – машут саблями. Даже если это не братья-славяне развлекаются, а обнаружился некий враг, то супостат получается несерьезный. У меня за спиной лежал автомат водителя, «ППШ» с магазином-диском. Семьдесят один патрон. Хватит с лихвой на всю эту дурную кавалерию, и еще останется. А в машине еще пара запасных дисков, пара гранат, у меня пистолет… Словом, по сравнению с этой конницей мы смотрелись бронепоездом. Кстати, лошадь, хотя и здоровенное животное, очень плохо держит пулю, от пары не самых тяжких попаданий заваливается с ног. Я знал, насмотрелся…

Так что автомат я взял на колени, Панкстьянов лишь самую малость притормозил, и мы ехали в том же направлении. Останавливаться было небезопасно: если уж началась такая карусель, мало ли кто и мало ли с чем может прятаться в лесу…

– Что за мать твою, товарищ капитан? – Панкстьянов удивляется в голос. – Басмачи, что ли?

– Откуда здесь басмачи? – сказал я не менее удивленно.

– Глядите…

Присмотрелся я: действительно, какая-то несообразность. На головах у них и в самом деле натуральные папахи, причем размерами гораздо больше, чем носила и наша кавалерия в двадцатом веке, и служившая немцам казачня. Здоровенные папахи, наподобие туркменских тельпеков. Одно слово, киношные басмачи. Я басмачей, конечно, видел только в кино. Причем не из фильма «Джульбарс», где они в чалмах и халатах, а из «Тринадцати». Видели? Ну вот, такие именно папахи. Одежда, правда, какая-то кургузенькая, наподобие курток по пояс – но в «Тринадцати» главный басмач щеголял как раз в папахе и английском френче…

– Газку! – командую я.

Панкстьянов притоптал газ, и мы на приличной скорости ушли от возможной точки пересечения, обогнали. Ничего толком я не успел рассмотреть и потому скомандовал:

– Давай-ка помедленней. Так, чтобы были рядом, но догнать не могли. Что-то тут…

Панкстьянову, похоже, самому стало любопытно. Водитель был классный – и моментально взял такую скорость, чтобы они от нас были метрах в десяти, но достать своими железками не могли. А огнестрельного у них так и не заметно.

Смотрю я на них, вот они, в десяти метрах, при лунном свете, каждая мелочь видна – и начинаю помаленьку отвешивать челюсть. Никакие это не басмачи, это гусары. Доломаны со шнурами, ментики за плечом, на шароварах видна вышивка шнуром. А эти их «папахи» – просто-напросто большие меховые шапки. Гусары, русские и иностранные, только в начале девятнадцатого века стали носить кивера, до этого – либо меховые «папахи», либо шапки в виде чуть суженного кверху цилиндра, без козырька. Ошибиться я не могу никак, уверенно их, как принято говорить у историков и археологов, атрибутирую: гусары второй половины восемнадцатого века, классические, можно сказать, патентованные. Судя по здоровенным металлическим бляхам на шапках, представляющим собой череп с костями – гусары, я рискнул бы предположить, прусские.

Что за черт? Какой-нибудь маскарад, где все перепились? И на дорогу выскочили пугать случайных прохожих? Австрийцы сейчас не в том положении, чтобы устраивать такие маскарады, а в наших частях дисциплина поставлена…

Несутся они следом, погоняя коней, стараясь не отставать, догнать все же. Физиономии усатые, что-то чересчур уж злющие для маскарада, широкими саблями крутят, вроде бы орут что-то, но ни словечка не долетает, хотя расстояние пустяковое, а мотор у «Доджа» шумит не настолько уж громко, чтобы заглушить крики.

Тут Панкстьянов сам чуть ли не орет:

– Тарищ капитан! А копыт-то не слышно!

Он деревенский, вот первым и отметил… Я лошадей в большом количестве увидел только на войне, а до войны, в Москве, – ну разве что конный милиционер попадется или запряженная лошадью повозка…

Посмотрел я не на злых усачей, а на лошадиные ноги. И правда, несутся кони совершенно бесшумно, хотя, пусть и по поросшей травой земле, копыта должны стучать громко. Из-под копыт – ни ошметка земли, ни травинки – хотя должны лететь. Совершенно беззвучно они несутся, словно смотрим немое кино.

– Тормози! – вдруг совершенно неожиданно для себя командую я.

Автомат, конечно, держу на изготовку, мало ли что… Панкстьянов затормозил. Несутся они на нас, корча рожи и махая саблями – и вдруг, не доскакавши до машины каких-то пары шагов, передний исчезает, а за ним и остальные… Полная тишина, ни единого живого существа вокруг, окружающие ландшафты в лунном свете, сижу я с разинутым ртом, нацеля автомат в пустое пространство, Панкстьянов тихонечко так, удивленно матерится. Неуютно как-то стало. Зябковато… Я пионер, комсомолец, коммунист военного времени, к тому же родителями воспитан в атеистическом духе, мне никак не полагается видеть привидения, в которые я не верю, – а ведь увидел, и не я один…

– Все видел? – спрашиваю я Панкстьянова.

– Ну так, – отвечает он. – Как вас сейчас. Случается от водки или помрачения ума, но когда одинаково видится двоим сразу, то уж тут ни водка, ни свихнутые мозги ни при чем. У нас рассказывали ерунду такую, но я не верил. А оно вот оно, наяву…

Он деревенский, с шестью классами, но знаю я его уже года полтора. Есть в нем та самая крестьянская смекалка – и неглуп парень, неглуп… И не верит ни в бога, ни в черта, я – материалист согласно воспитанию, а он – доморощенный, но никакой разницы, пожалуй что, нет…

– Значит, получается, бывает? – спрашивает он обалдело.

– Получается, что так, Паша, – говорю я. – Бывает…

Вообще-то я прекрасно осведомлен насчет явления под названием «массовая галлюцинация», но одно дело – знать об этом понятии чисто теоретически, и совсем другое – столкнуться наяву. Как-то плохо верится, что нас обоих посетило видение. Были они, такие вот…

– Что видел? – спрашиваю я.

Он мне излагает подробно то же самое: и про «куртки со шнуровкой», и про «эсэсовские черепа на папахах» – ну конечно, не то у него образование, и вряд ли он видел картинки с прусскими гусарами, носившими на шапках «адамову голову». Но излагает то же самое, что видел я… Стоит призадуматься.

– Рассказывать будем? – спрашиваю я.

Паша решительно отвечает: