Читать книгу "Фактор фуры - Алексей Евдокимов"

Все молчали. Майя, демонстративно идя на мировую, прижалась к мужу - тот помедлил, но на этот раз отстраняться не стал, приобнял ее, свернувшуюся под мышкой. Я искренне пожелал им про себя не париться, не дергаться, плодиться, размножаться и умереть в один максимально далекий день.

На следующее утро я специально встал пораньше, оставил у портье записку для молодых людей из сорок восьмого номера, где благодарил их за компанию и просил прощения за неожиданное исчезновение, расплатился за сутки и поймал такси.

В самолете я прочел заранее перекинутое на жесткий диск ответное «мыло» от Виталика, которому написал накануне по поводу конфликтологии и матстатистики.

«… Современная наука вообще обнаруживает некоторую тенденцию к диффузии дисциплин, к появлению неких, так сказать, гибридных направлений. Естественнонаучный подход к социальной сфере - как раз в русле такой тенденции. Анализировать общественные явления в понятиях теоретической физики, с помощью методов математической статистики стало особенно модно в последние десятилетия - это дало интересные результаты в конфликтологии, тем более что именно к последней возникло особенное внимание в наступившую после холодной войны эпоху региональных конфликтов. По крайней мере, до 11 сентября 2001-го - потом-то все стали „бороться с международным терроризмом“…

Патриарх метода - американец Рудольф Руммель (сейчас ему уже за 70), профессор политологии Университета штата Гавайи. В 96-м он даже числился среди основных кандидатов на Нобелевскую премию мира; Нобеля ему в итоге не дали (кое-кто полагает, что комитет просто ни черта в его работах не понял), но вообще регалий у него «в натуре два вагона». Руммель как раз использовал в конфликтологии естественно-научную методику и стал создавать компьютерные модели конфликтов.

Например, Илья Пригожин (знаменитый русский, но не российский ученый) термодинамику рассматривал как статистическую дисциплину; Руммель позаимствовал у него математический аппарат - но применил его к описанию человеческих сообществ.

Общественные группы Руммель анализирует как статистический массив элементарных частиц. Если грубо - отдельная человеческая личность как элементарная частица, сама по себе движущаяся по-броуновски, хаотично, - а вот система этих частиц, социум в данном случае, функционирует уже по определенным правилам. И чем больше массив, тем точнее будет соответствующий расчет…

То, чем занимается Руммель, называется «катастрофической конфликтологией» - именно в связи с «теорией катастроф». Тут используются ее понятия и законы, принцип критической массы например, - ну, ты в курсе: масса копится, и в какой-то момент достаточно ничтожной добавки, чтобы произошел бабах. В социуме такой бабах Руммель назвал «демоцид» (очень популярный нынче термин). Массовое уничтожение людей - как прямое, так и косвенное (потери от того, что не родились те, кто при другом раскладе родился бы). Двадцатый век по Руммелю - «век демоцида». К слову, потерь России от разных фокусов эпохи построения коммунизма американец насчитал таким образом 62 миллиона - чем заслужил анафему наших патриотов…

Соответственно, со вспышками насилия в социуме - как с той самой критической массой: когда она была превышена, легко объяснить постфактум; но ты попробуй спрогнозировать это заранее. Именно «задним числом» - но очень точно - Руммель смоделировал на компьютере реальный конфликт, один из самых старых и долгих. Был известный его опыт, сертифицированный эксперимент: в комп заложили огромный массив статистических данных на момент начала индо-пакистанской бучи - на 1947-й, или какой там (каждая единица - условный «индиец» или «пакистанец» - оценивалась по куче параметров). Запустили программу и получили двухмерную кривую, где по горизонтальной оси расположили годы, а по вертикальной - степень напряженности в условных единицах. Совпадение с реальной хроникой конфликта оказалось плюс-минус полгода.

Тем же самым, математическим моделированием применительно к конфликтологии, занимался другой зубр, норвежец Йохан Галтунг из Института исследования проблем мира в Осло (кстати, он работал в переписке с Руммелем). Галтунг, правда, шел не столько от математики, сколько от «психологии групп». Каковая психология его усилиями нынче - один из моднейших инструментов в конфликтологии.

Собственно, Галтунг - он не только теоретик, но и, так сказать, практик: у него опыт полевой работы чуть не сорок лет и география от Шри-Ланки до Кавказа. И авторитет такой, что на каком-то из феминистических конгрессов он был единственным мужиком. Что до компьютерных моделей, то тут Галтунг, например, доказал собственный постулат о том, что либеральные демократии никогда не воюют друг с другом: заложил данные аж с XIX века (до того какие «либеральные демократии») - и вышло, что да, точнее, нет - таки не воевали. То есть были ситуации, когда в силу союзнических обязательств одна демократия объявляла войну другой - но до собственно боевых действий не доходило ни разу…

Всякого такого рода компьютерные расчеты, между прочим, довольно активно используют военные, прежде всего американцы - даром что сама научная братия тяготеет к радикальному пацифизму (один Галтунг не меньше десятка работ написал на тему «как жить дружно»). А военные употребляют математическо-социологические прогнозы для командно-штабных учений. Тоже закладывается куча параметров… единственное, между прочим, чего никогда не выходит полноценно учесть, - фактор случайности. Можно заложить исчерпывающие данные об обеих сторонах конфликта, но всех возможных стихийных бедствий, допустим, или неожиданного вмешательства извне третьей стороны не заложишь. Просто при подобном объеме потенциальных факторов сдохнет любой компьютер…»

11

Покойники были скрюченные, страшные: один лежал ничком, другой - навзничь. В стеклянных ящиках. СТАТУИ покойников. Настоящих мертвецов засыпало пеплом, пепел затвердел, тела разложились - и в окаменевшей массе остались пустоты, идеальные формы для точных слепков, воспроизводящих даже складки одежды и выражения перекореженных судорогой лиц. Выражения, по словам подошедшего с толпой «пингвинов» толстенького англоговорящего гида, свидетельствовали о смерти от асфиксии.

Они тут все задохнулись горячим газом - 24 августа 79 года. А потом город засыпало семи-девятиметровым слоем пепла и вулканических пород. Но лава до него не дошла - потому он так хорошо сохранился и вызывал такое странное чувство. Помпеи совсем не походили на другие археологические раскопы, где видишь в лучшем случае фундаменты да кучки камней, - здесь остались стены, дома, дворы, улицы: город не надо было воображать, додумывать, он пребывал ощутимой убедительной реальностью, «в натуральную величину», разве что без крыш. Хотя здесь, в Стабианских термах, где стояли ящики с этими каменными мертвецами, уцелели даже своды и даже барельефы на сводах - какие-то крылатые игривые тетки-мужики…

Цветные настенные росписи. Очаги, фонтанчики. Колоннады, атриумы. Театры, храмы, бани, бордель. Прямоугольная уличная планировка. Добротное каменное строительство. Экономика, культура, инфраструктура, плоды последовательной антиэнтропийной деятельности поколений… В один день. Горячий газ и девятиметровый слой породы.