Читать книгу "Ключевая улика - Патрисия Корнуэлл"

Вестибюль, типичный для большинства «Хайаттов», в которых мне доводилось останавливаться, — широкий атриум, окруженный шестью этажами комнат. Поднимаясь в стеклянной кабине лифта, я прокручиваю в уме короткий разговор с портье, молодой женщиной, заявившей, что мой заказ отменен несколько часов назад. Когда я возразила, что это невозможно, она ответила, что сама принимала звонок, поступивший вскоре после полудня, это было как раз начало ее смены. Звонил мужчина, он и отменил заказ. При этом он назвал номер заказа, правильно указал всю сопутствующую информацию и очень извинялся. Я спросила, не поступил ли звонок из моего офиса в Кембридже, — она ответила, что вроде бы да, так и было. На мой вопрос, а не назвался ли звонивший Брайсом Кларком, она ответила, что не уверена в этом. Так, может быть, звонили с подтверждением, а не с отменой и произошла путаница? Нет-нет, портье покачала головой. Никакой ошибки. Звонивший сказал, что доктор Скарпетта очень сожалеет, потому что Саванна — один из ее любимых городов. Он надеется, что доплачивать не придется, хотя заказ и снимается едва ли не в последнюю минуту. Из объяснений также следовало, что я опоздала на пересадку в Атланте и в результате, вероятно, не успею вовремя на назначенную встречу. Разговорчивость звонившего укрепила меня в мысли, что им был мой администратор, Брайс, который так и не перезвонил мне.

Отмененный заказ, фургон, присланный за мной утром, записка от Кэтлин Лоулер, платный телефон — все случившееся укладывается в единый ряд, и я снова говорю себе, что совсем скоро все узнаю. Открываю дверь и вхожу в комнату с видом на реку, по которой в сторону моря молча ползет огромный, высотой с отель, контейнеровоз. Пытаюсь дозвониться до Бентона — он не отвечает. Посылаю текстовое сообщение — сообщаю ему, что иду на встречу. Указываю тот адрес, что получила от Джейми. Бентон должен знать, где я буду находиться. Больше не написала ничего — ни с кем собираюсь встречаться, ни о том, что мне тревожно и я всех вокруг подозреваю. Разобрав дорожную сумку, задумываюсь, стоит ли переодеться, и решаю, что и так сойдет.

Джейми Бергер приехала в Джорджию с какой-то определенной целью и, вероятно, поручила Кэтлин Лоулер организовать встречу со мной. Скорее всего, Джейми использовала Кэтлин как живца, чтобы заманить меня сюда. Но, как ни препарирую я имеющуюся информацию, все представляется слишком неопределенным, слишком притянутым за уши. Снова и снова раскладываю все по полочкам в надежде обнаружить какой-то смысл, но результат получается нелогичным. Если за моим приездом в Джорджию и посещением женской тюрьмы стоит Джейми Бергер, то зачем ей понадобилось передавать номер сотового через заключенную? Почему бы просто не позвонить мне? Мой номер не изменился. Ее тоже. И адрес моей электронной почты у нее тоже есть.

Она могла легко связаться со мной любым способом, но выбрала платный телефон. Почему? В чем дело? Эпизоды с фургоном, с отменой заказа. Я вспоминаю, что сказала Тара Гримм. Совпадения. Я не из тех, кто в них верит, но насчет последних событий она, пожалуй, права. Совпадений слишком много, чтобы списать все на случайность. Они на что-то указывают, в них есть некий смысл, но какой? Да уж, пора бы мне прекратить эти терзания. Я чищу зубы и умываюсь, хотя с удовольствием приняла бы долгий горячий душ или ванну — жаль, времени на это сейчас нет.

Смотрю на себя в зеркало над умывальником и прихожу к выводу, что жара и дожди, посещение тюрьмы и поездка на разбитом, без кондиционера фургоне сказались на мне не лучшим образом и что я не хочу, чтобы Джейми увидела меня такой. Какие именно чувства она сейчас во мне вызывает, определить нелегко, но настороженность и амбивалентность определенно присутствуют, как и некоторый дискомфорт, который я неизменно ощущала все те годы, что мы знакомы. Объяснить его рационально не получается, и я с этим ничего не могу поделать. Видеть, с каким откровенным обожанием относится к ней Люси… нет, это не поддается описанию.

Я помню тот день, когда они познакомились. Это случилось более десяти лет назад. Люси тогда была очень оживленной, она ловила каждое слово, каждый жест Джейми, она не сводила с нее глаз, и, когда много позже случилось то, что и должно было случиться, меня это и изумило, и обрадовало, ошеломило и встревожило. Прежде всего, я не поверила, что так может быть. Для Люси все кончится плохо — эта мысль не выходила у меня из головы. Я знала, что Люси пострадает, получит рану, какой не получала никогда, и боялась этого. Ни одна из тех женщин, с которыми моя племянница встречалась раньше, не могла сравниться с Джейми — опытной, зрелой, неотразимой, с сильным характером. Она богата. Она великолепна. Она — настоящий бриллиант.

Я разглядываю свои светлые, коротко стриженные волосы, наношу на них немножко геля и всматриваюсь в лицо, отраженное в зеркале. Верхний свет неблагосклонен ко мне — он бросает тени, подчеркивает резкие черты, углубляет морщинки у глаз и прокладывает носогубные складки. Я выгляжу уставшей, несвежей, постаревшей. Джейми поймет все с первого взгляда и скажет, что все случившееся со мной за последнее время не прошло бесследно. Меня едва не убили — это тоже оставило след. Стресс — сильный яд. Он убивает клетки. Из-за него выпадают волосы. Стресс расстраивает сон, и ты уже не выглядишь отдохнувшей. Хотя вообще-то все не так уж плохо. Дело в освещении. Я вспоминаю жалобы Кэтлин Лоулер — на освещение, на зеркала — и недавние комментарии Бентона.

На днях он подошел ко мне сзади, когда я одевалась, обнял и сказал, что я становлюсь все больше похожей на свою мать. Может быть, сказал он, дело в моей прическе — волосы немного короче, чем были раньше. Бентон, как ему казалось, сделал мне комплимент, но принять его слова в таковом качестве я не могла. Я не хочу походить на свою мать, потому что не хочу быть такой, как моя мать или сестра, Дороти. Они обе живут в Майами и постоянно жалуются на что-то друг другу. Жара, соседи, соседские собаки, кошки, политика, экономика — тем хватает, но главная, конечно, — это я. Я — плохая дочь, плохая сестра и плохая тетя для Люси. Я совсем не приезжаю к ним и редко звоню. Я забыла свои итальянские корни, сказала мне как-то мать, как будто проведенное в итальянском квартале Майами детство превратило меня в коренную итальянку.

Солнце нырнуло за вытянувшиеся вдоль Бэй-стрит каменные и кирпичные здания. Жара еще не спала, но влажность заметно уменьшилась. Колокол городской ратуши отбивает полчаса, и его густой металлический звон долго висит в воздухе. Я спускаюсь по гранитным ступенькам к Ривер-стрит и обхожу отель сзади. За освещенными арочными окнами виден танцевальный зал — его готовят к какому-то событию. А потом внизу открывается река. В слабеющем свете уходящего вечера она выглядит темно-синей. Небо расчистилось, и луна выкатывается из-за реки огромным шаром. Улицы, ресторанчики и магазины заполнены прибывшими понаблюдать закат туристами. Старики продают букетики желтых цветов, в воздухе ощущается аромат ванили, где-то вдалеке сентиментально звучит индейская флейта.

Я иду, обращая внимание на все, что происходит рядом, всех замечаю, но ни на кого не смотрю прямо. Кто еще знает, что я здесь? Кому еще есть до этого дело и почему? Я иду с видом человека, твердо знающего, куда и зачем он направляется, но решимость моя напускная. Завернуть бы в ресторанчик, выбросить из головы Джейми Бергер и не думать о том, что ей от меня нужно. Забыть Кэтлин Лоулер и ее отвратительную дочь, весь тот ужас, что случился с Джеком Филдингом, ужас, который еще хуже смерти. За те шесть месяцев, что я провела в Довере, на базе ВВС, где проходила курс радиационной патологии, чтобы потом у себя, в Кембриджском центре судебных экспертиз, проводить компьютерную томографию или виртуальную аутопсию, он изменился до неузнаваемости. Джек получил шанс, который выпадает не всякому, — мое место — и все погубил.