Читать книгу "Приглашение на танец - Мэнди Коллинз"

Она вдруг спохватилась, что, пока размышляла, Уинтерсон ее о чем-то спросил. Не желая признавать, что упустила нить разговора, Сесили просто кивнула:

— Да, конечно.

По лицу Уинтерсона расплылась широкая улыбка. Сесили на мгновение даже опешила. Если его светлость был красив, когда не улыбался, то улыбающийся стал просто неотразим. А еще с таким выражением лица он казался менее… менее похожим на герцога. Сесили ощутила дрожь возбуждения, но быстро совладала с собой.

— В таком случае, мисс Херстон, я помогу вам спуститься, — предложил Винсон. — Он бросил поводья на сиденье позади и спрыгнул на землю. — Жду от вас полного отчета о гнедых, — добавил он, криво усмехаясь.

Тут только Сесили поняла, на что согласилась, и мысленно прокляла Уинтерсона на шести языках. Но отказываться от поездки она не собиралась: было уже понятно — хотя Винсон не боится мумий, он, похоже, становится пуглив, когда дело касается незамужних молодых леди. Поэтому Сесили придержала язык до тех пор, пока не оказалась на сиденье рядом с Уинтерсоном. Но как только они отъедут на приличное расстояние от чужих ушей, Сесили собиралась устроить его светлости грандиозный разнос, дабы он усвоил, что не стоит становиться между женщиной и ее целями.

Уинтерсон снова выехал на тропинку и, прощаясь с Винсоном, коснулся древком хлыста полей своей шляпы. Затем, не сводя взгляда с упряжки, дружелюбно заметил:

— Знаете, мисс Херстон, вы зря теряете с ним время. Винсон, как говорится, не торопится под венец. Кроме того, он и в самом деле слишком молод, чтобы думать о супружестве. Вы гораздо больше преуспели бы с Холлингсуортом или Пилкингемом. Они по крайней мере намерены вступить в брак.

— И оба по возрасту годятся мне в дедушки! Пилкингем уже похоронил двух жен; у меня нет желания становиться третьей, благодарю покорно.

Лукас чувствовал на себе сердитый взгляд Сесили так же ощутимо, как если бы она лупила его им по голове.

— Если вы не очень возражаете, я лучше буду придерживаться Винсона.

Тон Сесили давал понять, что она категорически против участия его светлости в ее судьбе. Уинтерсон покосился в ее сторону, надеясь, что не превратится в соляной столб. Или в камень. Сесили выглядела очень недовольной. Но хорошенькой. Ничего общего со змееволосой Горгоной Медузой. Его размышления на тему, на кого из персонажей классической греческой литературы Сесили, к счастью, не похожа, были прерваны ею самой.

— Ваша светлость, извольте объяснить, зачем вы прервали мою весьма приятную прогулку с Винсоном. — От раздражения голос Сесили звучал выше обычного. — Не может быть, чтобы герцог Уинтерсон приехал на других посмотреть и себя показать, поскольку вы миновали три экипажа, даже не удостоив взглядом никого из седоков.

— Я пытался убедить вас, что ваш план выйти замуж за первого попавшегося члена Египетского клуба никуда не годится, но мои слова не возымели никакого действия.

Слова Лукаса прозвучали резче, чем он ожидал. Он с раздражением запустил руку в волосы. «Черт бы ее побрал, до чего же с ней тяжело!»

— Мой план, как вы выразились, — отчеканила Сесили, нимало не задетая его тоном, — вовсе не состоит в том, чтобы выйти замуж за первого члена клуба, от которого мне удастся добиться предложения руки.

Лукас подумал, что если бы они стояли, Сесили топнула бы ногой в подкрепление своих слов.

— Мистер Винсон — добрый и щедрый молодой человек, — продолжила она. — Он всего лишь пригласил меня покататься в парке. Я приняла приглашение, потому что таков этикет. Он станет прекрасным мужем той, на ком решит жениться. И одно то; что он чуть менее… умный, чем вы, не дает вам права смотреть на него свысока поверх вашего огромного носа.

На протяжении этой тирады голос Сесили становился все громче и тоньше. Когда у нее вырвался эпитет про нос Уинтерсона, она поспешно закрыла рот затянутой в перчатку рукой.

Лукас к этому времени свернул с аллеи в лесистую часть парка почти на его окраине, так что никто, кроме него, не слышал Сесили. Это было очень кстати, потому что он собирался провести с ней серьезную беседу о том, какие опасности подстерегают ее на пути воплощения своих намерений. Кроме того, его светлость ожидал, что в процессе этого разговора голоса еще не раз будут повышены, но сначала хотел разобраться с одним мелким вопросом.

— Мой нос вовсе не огромный, — сказал герцог, с трудом сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. — А если бы и был, это не повод для личных нападок. Впрочем… — Лукас задумался с серьезным видом. — Вы знаете, как говорят? Чем больше нос…

Не договорив, он выразительно поднял брови.

Сесили посмотрела на него с недоумением:

— Вы что же, не собираетесь закончить эту цитату?

Лукас остановил фаэтон. Теперь он мог вволю смотреть на Сесили, не опасаясь наехать на какого-нибудь зазевавшегося пешехода. Озадаченное выражение лица мисс Херстон было поистине очаровательно, и Лукас вдруг остро почувствовал ее близость. Аромат розовой воды манил его наклониться к ней.

Сесили посмотрела на него снизу вверх из-под ресниц и прикусила полную нижнюю губу.

— О!

Лукас не знал, что означало это восклицание: то ли она сообразила, чем заканчивается цитата, то ли угадала его намерения, но этот краткий возглас был красноречивее, чем все пьесы Шекспира, вместе взятые. Их взгляды встретились. Рука Лукаса будто по собственной воле, независимо от него, легла сзади на шею Сесили и притянула ее лицо к нему так близко, что он мог разглядеть крошечные веснушки на ее носу и щеках. Глаза Сесили расширились за мгновение до того, как она опустила ресницы. Досадуя на себя за то, что ему не хватает выдержки, Лукас мысленно выругался и прижался губами к ее губам. Это был нежный поцелуй. Пробный. Он просто прикоснулся к ее ротику, получив удовольствие от мягкости ее кожи. Лукас хотел гораздо большего, но пока и этого было достаточно. Он медленно обвел кончиком языка контуры ее губ, словно безмолвно испрашивая согласия на дальнейшее. Ответ Сесили ему понравился: она приоткрыла рот и схватилась за его плечо, словно ей нужно было опереться на него, чтобы не упасть.

Уинтерсона захлестнула волна чисто мужского торжества, и в тот же момент он почувствовал, что Сесили несмело прикасается языком к его языку. Для Лукаса все перестало существовать: парк; деревья, легкий ветерок, — он забылся в ощущении ее податливого тела, находящегося совсем рядом. А потом — словно пара дуэний — вмешались лошади. Они понесли. И разверзся ад.

Когда это случилось, Сесили, к своему стыду, закрыв глаза, наслаждалась поцелуем. С тех пор как она в последний раз давала себе волю, прошли годы. И с тех пор как ее в последний раз целовали — тоже. Восхитительно было чувствовать его сильные руки, обнимающие ее, настойчивые прикосновения губ. Все это пьянило и вело Сесили в совершенно новый мир, но одновременно ей казалось, что она наконец-то возвращается домой после долгого отсутствия. И когда его светлость проник в ее рот, что ей оставалось делать, как не покориться соблазну? Ответить на вопрос, который задавали его губы. Руки Сесили сами скользнули к нему, чтобы притянуть ближе, потрогать пальцами на удивление мягкие черные кудри, которые ей так нравились. Сквозь одежду она ощущала тепло тела, твердость торса, прижатого к ее груди.